Читать книгу 📗 "Золотые рельсы - Боумен Эрин"

Та светленькая большеглазая девчушка с дрожащими губами едва не отправила меня на тот свет.

Теперь я понимаю, где совершил оплошность и почему не сообразил, что она притворялась. Двигаясь по проходу, я смотрел вниз, стараясь почти не глядеть людям в глаза — отчасти из опасения быть узнанным даже в низко надвинутой шляпе и прикрывающем нос шейном платке, отчасти потому, что с трудом выношу эти их обращенные на меня взгляды. Страх, отвращение и непереносимая боль. Я точно знаю, что они чувствуют, потому что сам пережил это. Тринадцатилетним мальчишкой я сбежал от пьяницы-отца, нашел работу на ферме Ллойдов близ Ла-Паса и решил, что попал в рай. Среди плодородных земель величаво несла свои воды река Колорадо. Почти два благословенных года я был Ризом Мерфи, парнем, который способен добиться успеха в жизни, а не «пацаном», «ублюдком» или «сукиным сыном». Я поклялся работать у Ллойдов, пока буду справляться. Но накануне моего пятнадцатилетия, летом, на их участок пожаловали Босс и его парни, и все полетело к чертям.

Это был самый жаркий и самый долгий день моей жизни. «Всадники розы» перебили всю семью Ллойдов, включая Билли, которому было всего семь, и проделали это не торопясь, с удовольствием. Не знаю, с чего их занесло на тот участок. Возможно, им было скучно и понадобились деньги, а Ллойды оказались самой легкой и близкой добычей. Знаю лишь, что, если бы не монета, которую Диас нашел, вычищая мои карманы, я тоже болтался бы в петле.

— Ты это видел, Босс? — спросил он. — Не твоего брата монетка?

Он подбросил монету в воздух, и Лютер, занятый в тот момент вырезанием этой проклятой розы на моем предплечье, поймал ее. А рассмотрев, замер, словно каменный истукан, и лицо его побагровело от ярости — совсем как у моего папаши, когда тому случалось перебрать виски.

— Откуда она у тебя? — прохрипел Босс, держа монету в дюйме от моего носа. Это была золотая монета чуть меньше, чем полдоллара, в диаметре, с венком на одной стороне и Статуей свободы на другой. Почти как монета в три доллара, но ни на одной из сторон не было обозначено денежной суммы. Думаю, эта штука могла стоить и цент, и в сто раз больше; а с собой я таскал ее потому, что ни разу не встречал похожей.

— Один ковбой дал на прошлой неделе, — ответил я.

— Что за ковбой?

— Не знаю.

Босс вмазал мне по щеке тыльной стороной ладони.

— Клянусь, не знаю его, — повторил я. — Видел всего один раз.

Это была чистая правда. Парень остановился у Ллойдов после полудня, чтобы перековать лошадь. Мистер Ллойд дал ему воды из скважины и предложил перекусить, а я позаботился о копытах его животины. На следующий день он кинул мне монетку с хрипловатым смешком и поскакал на юг. Вот и все. Переночевал и уехал.

Однако Босс подумал, что я что-то скрываю, и приставил мне нож к горлу. Сердце мое так колотилось, что с каждым ударом я чувствовал лезвие все сильнее.

— Узнаешь этого ковбоя, если увидишь снова?

— Д-да… — с трудом произношу я, думая лишь о том, чтобы скорее прекратить все это — боль в предплечье, треск разгорающегося пожара и женские крики, доносящиеся откуда-то сзади. — Узнаю. Ув-верен…

Босс убирает нож, и меня затаскивают на лошадь Диаса.

Когда мы выезжаем, я оглядываюсь и вижу внутри кораля, напротив горящего амбара Ллойдов, четверых повешенных.

С тех пор я — преступник, которого обвиняют в убийстве семьи Ллойдов. Я больше не Риз Мерфи. Я — Малыш Роуза, тот, кого боятся и проклинают. Это я перебил несчастную семью и прибился к банде, чтобы продолжать злодейства. По крайней мере, именно так написали в газете, и люди поверили в эту историю. Я иногда подозреваю, что небылицы распространяют сам Босс или его парни. Они сеют слухи и поощряют сплетни. Репутации банды это не вредит, напротив, страху нагоняет еще больше. И дурачок-заложник, которого захватили врасплох и увезли с фермы, превращается в настоящего злодея. Страх часто бывает убедительней фактов.

Поэтому я и поверил этой белобрысой заразе: набрался смелости, поднял глаза, и увидел лишь испуганную девчушку, которая трясется от ужаса, завернувшись в пальто, а не достойного противника, готового выпалить в меня. Я в тот момент едва не бросился ее утешать, дескать, отдай сережки, и все будет хорошо, но Босс почти закончил в вагоне с деньгами, а мне не хотелось, чтобы он видел, как я кого-то жалею.

Все пошло прахом, когда девчонка нажала на курок. Босс упал на меня сверху. Пробежал Хоббс с мешком денег на плече, стреляя как сумасшедший. Джонс кричал, что нам пора сматываться. Вот в такие моменты, когда приходится спасаться бегством после неудачного дела — кожа на лице потрескалась от холода, а каждая косточка в теле ноет, ожидая, когда Босс выместит на мне свою злость, — вот тогда-то я и пытаюсь понять, какого лешего тут делаю.

Я правда верю, что он отпустит меня, если я найду того самого ковбоя. Хоть Босс и злодей, все же он человек слова. Мужское рукопожатие кое-что значит даже для преступников. Лютер Роуз выполнил те немногие обещания, что давал мне за все эти годы. Он добыл мне новые сапоги, когда старые стали тесны, ну и еще кое о чем позаботился. Меня волнует не то, сдержит ли Босс слово, меня беспокоит тот ковбой. Он превращается в какую-то тень, в призрак. Может, его и не было никогда.

И отыскать мне его не судьба. Так и буду разъезжать с этой бандой всю жизнь.

Почти жалею, что та девчонка меня не пристрелила.

Весь день мы скачем во весь опор, и, когда останавливаемся с наступлением сумерек, Босс почти падает с лошади. Он потерял много крови, но не проверяет, серьезна ли рана, и даже не выясняет, успели ли мы прихватить награбленное (а мы успели). Он идет прямо ко мне и наносит мощный удар в подбородок, от которого я растягиваюсь на земле.

— Какого черта, Мерфи! У тебя ветер в голове, что ли? Никогда никому не позволяй прятать руки, пусть это даже какая-нибудь трясущаяся дамочка, готовая зарыдать. Из-за тебя нас всех перестреляют, парень!

Он пинает меня в бок, и я даже не пытаюсь заслониться от удара, ведь ему досталась моя пуля. Босс поворачивается к Хоббсу:

— Потери?

— Нет. Деньги у нас.

— А шериф?

— О нем позаботились.

Это хорошие новости, но Босс довольным не выглядит.

— Отдыхайте, пока можно, — заявляет он. — Новость об ограблении разлетится по телеграфу по всей Территории. Если повезет, там сообщат, что на поезд напали неизвестные, и все. Но нам надо поспешить. Чем дальше мы уберемся от Южно-Тихоокеанской дороги, тем лучше.

Пока остальные устраиваются на ночлег, Босс присаживается на корточки рядом со мной. От него несет потом и кровью, и если у ярости есть запах, то его я тоже чувствую.

— Еще раз сделаешь подобную глупость, и я закончу розу на твоем предплечье, Мерфи. Клянусь могилой брата, — рычит он.

Я знаю о смерти Уэйлана немного — тот погиб в горах Суеверия к востоку от Финикса, и труп его остался гнить под открытым небом, — но догадываюсь: могилы, которой можно было бы поклясться, не существует. И помалкиваю.

— Это не доставит мне радости, — добавляет Босс, выпрямляясь. — Просто не хочу, чтобы на мне была твоя кровь, сынок, понятно?

Только я-то знаю: ему плевать на мою жизнь или смерть, но он хочет знать, кто прикончил его брата. Ответ на этот вопрос может дать ковбой, узнать которого могу только я. Когда Босс уходит заниматься своим плечом, я молюсь, чтобы этот ковбой поскорее оказался на моем пути. И я с легкостью возьму на душу еще один грех, лишь бы освободиться. Это будет последняя кровь на моих руках.

Я провел в банде больше времени, чем где бы то ни было с тех пор, как сбежал из дома, и почти свыкся с кровавым ремеслом, хотя знаю — ничего гнуснее не придумаешь. Но оно стало частью моей жизни. И пока я не решил, что мне это нравится, пока могу еще хоть немного доверять собственным рукам и сердцу, мне нужно найти того ковбоя. И уйти из «Всадников розы» прежде, чем мне станет приятно слышать, как Босс называет меня «сынком».