Читать книгу 📗 "По рукам и ногам. Книга 1 - Шеол Анна"
– Кику, – голос мягкий, но властный.
Я знаю, чего он хочет. Нервно оглянулась на тумбочку и едва ли не выругалась. Там лежал ошейник. Опять.
– Давай, на этот раз должно быть уже легче, – Кэри чуть ободряюще махнул рукой. – Я и так тебя чересчур жалею.
Я неопределённо передёрнула плечами. В прошлый раз это была попросту пытка где-то уже под конец удовлетворения всех его постельных изысков. И то, что он требовал, получилось у меня только после того, как Ланкмиллер меня так разгорячил, что я и соображать перестала. Ладно, может, если сделать всё по-быстрому, он отстанет.
Я сделала несмелый шаг в сторону тумбочки, позволив полотенцу соскользнуть к ногам. Поёжилась от холода, сковавшего плечи. Медленно взяла ошейник с тумбочки, едва удерживая его в ослабших пальцах. На ощупь он был приятный, но шею мне натирал здорово. Ланкмиллер смотрел выжидающе и уже с едва уловимым укором, потому что я вновь затягивала, стоя возле его кровати и тиская в руках ошейник. Изнутри будто дребезжало всё.
Ладно тебе, давай. Если с первого раза получится, можно потом будет уже не повторять это снова и снова. Я сглотнула тугой ком в горле и все-таки опустилась на колени. С удовольствием бы сейчас поплакала от отчаяния и злости, но боюсь, разведение слякоти только ухудшит всю ситуацию. Поэтому, кусая щёки изнутри, я протянула ему ошейник.
– Хозяин…
Чем мы, чёрт возьми, занимаемся. Ланкмиллер жуткий. И фетиши у него жуткие. Мне так сильно хотелось исчезнуть из этой спальни, что паркет почти ощутимо жёг колени. Господи. Я на секунду подняла глаза от пола и только тогда заметила, как сильно у меня трясутся руки. Кажется, кому-то из нас пора основательно лечить голову. Только я уже даже не знаю, может, обоим.
Кэри принял ошейник не сразу, сначала погладил меня по щеке щедрым покровительственным жестом, большой палец скользнул по нижней губе.
Я пыталась не думать об этом, чтобы стало легче, уйти мыслями в себя и остаться там, где-то далеко. Не здесь. Я хочу наблюдать за тем, как в месте, где я родилась, вечернее солнце медленно ползёт по зданию маленького театра, оставляя всё больше пространства для глубокой сумеречной тени. Я хочу подходить к морю только за тем, чтобы помочить ноги и отбежать. Я хочу круглый рыжий ковёр с узором и много-много растений в спальне. Хочу просыпаться с рассветом и молча сидеть у окна три часа подряд.
Чего угодно, но… не этого.
Замок ошейника щёлкнул.
– Хозяин, мне можно задать вопрос? – я подняла глаза, но, просто пари держу, это невыносимо жалко выглядело.
– Валяй, – великодушно разрешил Кэри.
– Зачем вообще всё это нужно? Ты не можешь кончить без… ну…
У меня остановилось сердце. Я не хотела этого, я не планировала договаривать. Его глаза сверкнули горячим блеском, и я почувствовала, как натягивается шнурок, прикреплённый к ошейнику. Мне конец.
– Милая моя девочка, – Ланкмиллер привлёк меня к себе и снова легонько потрепал по щеке, бледной, как мел, как будто я была уже неживая. – Знала бы ты, – он специально тянул время, потому что видел, какой это производит эффект, – как тебе идёт ошейник. Тут любой бы кончил. Но дело… – короткий поцелуй за ухом, – дело не только в этом. Мне нравится, как ты стонешь подо мной, как раскрываешься. Нравится, когда на тебе нет одежды, когда наручники, приковывающие тебя к кровати, вынуждают тебя довериться кому-то, кого ты почти не знаешь. Тебе нравится грубость и… опасность. У всех свои вкусы.
Это неясное болезненное чувство, которое он вселял в меня, имело горьковато-сладкий оттенок, словно кальянный дым, и струилось по венам, заставляя плечи подрагивать. Я глотала его, едва успевая в промежутках вздохнуть.
– Чего притихла? – чуть хриплый от желания голос, насмешливый. Ланкмиллер говорил на выдохе, и его слова проходили сквозь меня электрическим током.
– Я боюсь вас.
– Ты не меня боишься, – спокойно поправил Кэри, вновь вальяжно откидываясь на подушки, – а себя. И своих желаний.
Подозвал меня жестом, и я приблизилась, втягивая воздух у его кожи. Сок алоэ, белый дубовый мох. Так пахнет его шампунь? Его парфюм? Что бы это ни было, оно наверняка стоит немалых денег. Я в один момент неожиданно для себя оказалась снизу, Ланкмиллер вжал меня в простыни одним рывком, нависая сверху. Он был настолько больше, выше меня на целую голову, и, наверное, я ощущалась ему чем-то вроде тряпичной куклы.
– Ты думала об этом, не так ли? – голос у него сейчас был почти мурлычущий, тихий, с хитринкой.
– О чём? – едва слышное, на выдохе. Я ощутила, как его пальцы медленно поднимаются по внутренней стороне бедра. Кожа моментально покрывалась мурашками от этих прикосновений.
– Сегодня в кафе ты думала о том, чтобы сбежать, – доверительно сообщил Ланкмиллер, внимательно наблюдая за реакцией, которая не заставила себя ждать. Сердце будто замерло на миг, а потом принялось колотиться с утроенной силой. Кажется, мы оба прекрасно слышали его в густой горячей тишине, окутавшей нас.
Два пальца скользнули внутрь, заставив охнуть от неожиданности. Ланкмиллер так хорошо знал, что делает, был так фатально безошибочен, что я мгновенно выгнулась под ним, запрокидывая голову.
– Нет, что за… – судорожно стиснула в кулаке уголок покрывала, безуспешно пытаясь вдохнуть.
В ответ мягкое:
– Не лги мне.
Как он вообще узнал, как он, чёрт возьми, понял?! Будто я и правда сидела с распахнутой черепной коробкой! Может, не поймал ещё, может, блефует и ждёт, пока я сама себя сдам под таким напором? Чёрт, как же тяжело соображать, когда он…
Пальцы внутри чуть сменили ритм, и вместе с прерывистым частым дыханием из груди начали вырываться стоны.
– Хозяин, я не…
– Ти-и-ихо, тихо, тихо, – Ланкмиллер прижал ладонь к моим губам, заставив умолкнуть. Одновременно с этим его ласки сошли на нет. – Просто имей в виду, здесь много таких, как ты, и никто не поможет им, потому что даже в вольном государстве всё покупается и продаётся. Только дёрнись, и я мгновенно найду тебя. А когда я найду тебя… – Он склонился к моему лицу, слова своих угроз томно выдыхая в самое ухо. – Я отдам тебя Генриху, и он сделает с тобой то, что посчитает нужным.
– Правда отдашь меня? – выпалила, даже не до конца понимая, что говорю.
На миг по его лицу скользнуло ничем не прикрытое удивление, даже растерянность какая-то. Но надо отдать ему должное, в руки он себя взял чертовски быстро. Так быстро, что я ещё не успела поверить в то, что он способен на человеческие эмоции. Мучитель низко склонился над моим лицом, я чувствовала его дыхание на своих губах, они почти соприкасались с его, полураскрытые и влажные. Это ничтожное расстояние казалось смертельным сейчас. Смертельным и непреодолимым рубежом, который нам не дано пересечь.
Мне так стыдно, жутко и больно от того, что я этого хочу.
Пожалуйста, поцелуй меня.
Вместо этого Ланкмиллер рывком, почти одним движением переворачивает меня на живот, вжимая щекой в подушку, дёргает бёдра вверх, приподнимая их так, чтобы ему было удобно. Входит одним движением, я едва успеваю закусить указательный палец, чтобы не закричать. Инстинктивно прогибаюсь в пояснице, угол проникновения меняется от этого, и фонтан ощущений мгновенно топит в себе с головой. Это какая-то гремучая безысходность, то, как меня пьянит безграничность этой близости, её неотвратимость, жар случайных смазанных прикосновений. Его горячий член внутри, развратный шёпот на ухо, то, как он своим весом прижимает меня к кровати. Мои ответные стоны, проклятия, объятия. Всё это ему уже знакомо. Всё это он уже слышал, делал и пробовал с другими. Но если присмотреться, можно увидеть, что глаза у него блестят.
12. На коротком поводке
Я перевернулась на спину, задумчиво ощупывая оставшийся на щеке отпечаток подушки. Было уже далеко за полдень, судя по расплывшимся лужам света, переползшим с паркета на винтажные полосатые обои. Вместо мучителя рядом со мной валялся только халат мучителя. Откуда-то, наверное, с первого этажа, доносился густой и терпкий запах кофе. Ну что за неугомонное чудовище этот Ланкмиллер, уже не спит.
