Читать книгу 📗 "Путь отмщения - Боумен Эрин"

Господи, он мертв.

Я убила его.

Это совершенно не входило в мои планы, но он меня вынудил. Не будь у меня в руке револьвера, я сама была бы сейчас мертва. Сердце в груди колотится как сумасшедшее.

— Том! — кричит его приятель. — Ты отвязал вторую лошадь? Пора сматываться.

Я пригибаюсь за Сильви и вытягиваю руку с револьвером поверх ее крупа, чтобы, когда напарник Тома покажется на краю обрыва, сразу взять его на прицел.

— Считаю до трех и, если не уберешься, стреляю! — кричу я. — Один, два…

Он вскарабкивается на лошадь, хватает вторую за уздечку и скачет на север, исчезая в бледном облаке пыли.

Как только он скрывается из виду, я свистом зову Либби, хотя прекрасно понимаю, что она слишком далеко и вряд ли услышит. Она уже не вернется. Па владел этой лошадью больше двадцати лет, а я потеряла ее за один день. Опять я его подвела. В очередной раз. Ничего-то у меня не выходит.

— Идиот несчастный, — обращаюсь я к трупу под деревом. — Я не из банды Роуза. И не меньше твоего желаю их смерти. Зачем ты только влез? И меня оставил без лошади, и себя угробил.

Его широко раскрытые мертвые глаза смотрят прямо на меня, я вздрагиваю и чуть не роняю револьвер. Убираю кольт в кобуру. Нужно уезжать. Второй наверняка вернется, причем не один.

Я закидываю седло на спину Сильви, приторачиваю к нему сумки. Оглядываю вещи, которые везла Либби, и понимаю, что теперь о них придется забыть.

«Надеюсь, Эйб, ты стоишь моих потерь», — говорю я про себя, запрыгиваю на спину Сильви и пускаюсь вскачь. Мы летим по пустыне, точно серебряная пуля в лунном свете.

Глава четвертая

Участок Эйба появляется на горизонте вместе с рассветом. В животе у меня урчит, но за ночь я ни разу не остановилась, чтобы перекусить или попить воды. Не слишком умно с моей стороны: я взмокла от пота, корка пыли покрывает меня как вторая кожа, рубашка пахнет дымом от костра, лишний раз напоминая, что со вчерашнего вечера во рту у меня не было ни крошки.

Передо мной открывается вид на старую усадьбу — скромный дом в дальнем углу огороженного участка земли. А вот сарай совсем не выглядит старым. Он такой огромный, что вполне подошел бы для ранчо. Я почему-то думала, что в этих краях живут одни горняки — в конце концов, именно добычей золота и прославился Уикенберг, с тех пор как в шахте Стервятника больше десяти лет назад открыли богатую жилу, — но кто-то же должен снабжать народ мясом и молоком. Возможно, Эйб заключил с горожанами сделку и, в отличие от торговых караванов, которые часто задерживаются, регулярно поставляет продукты.

Я натягиваю поводья и останавливаю Сильви возле изгороди. У сарая развалился паршивого вида пастуший пес, там же двое парней — один моих лет, другой немного постарше — седлают коней. Оба тут же бросают работу и таращатся на меня. Я не двигаюсь с места, и ребята недолго спорят между собой, а потом старший направляется ко мне.

Он щурится, будто смотрит против солнца, хотя никакого солнца нет, и демонстративно расстегивает на ходу куртку, показывая мне револьвер на поясе. На шее небрежно повязан платок густого винного цвета; у па был похожий. Нижняя губа у меня предательски дрожит, и я прикусываю ее.

Не время. И не место.

— Заблудился, приятель? — спрашивает парень. Вблизи ему не дашь больше двадцати. На щеках темная поросль щетины, но лицо гладкое, только морщинки вокруг глаз. Да и тех бы не было, щурься он пореже. — Если ты в Уикенберг, то до него еще несколько миль в ту сторону. Ты правильно едешь. — И он показывает на дорогу, будто я сама не вижу.

— Мне нужен Эйб, — говорю я.

— Эйб умер.

— Что? Не может быть!

— Может. Лошадь ударила его копытом в висок два года назад, и в тот же день он скончался.

— Но мне надо с ним повидаться.

— Теперь это будет сложновато, тебе не кажется?

Я уже собираюсь обозвать парня грубияном, но замечаю в его взгляде скорбь.

— Соболезную вашей утрате, — сухо говорю я.

— Как и все остальные, за исключением Господа Бога, — отвечает он, протягивая мне руку через изгородь: — Джесси Колтон. Эйб был моим отцом.

Я наклоняюсь из седла и жму ему руку.

— Люди обычно представляются в ответ, — намекает он.

— Нат, — называю я первое попавшееся имя, которое почему-то приходит на ум. — Нат Томпсон.

— Томпсон? — Джесси еще сильнее прищуривается.

— Мне велели обратиться к Эйбу, если что случится с моим па. И вот оно случилось, поэтому я здесь.

Но Джесси меня уже не слушает. Он размахивает руками, как сумасшедший, который пытается остановить на ходу почтовый дилижанс, и кричит другому парню:

— Оставь коней! Встречаемся в доме.

Только время зря потеряла. Эйб мертв, и в Уикенберге мне делать нечего. Я щелкаю языком и трогаю с места, но Джесси перемахивает через изгородь и встает перед Сильви, выставив руки, чтобы задержать меня.

— Как звали твоего отца? — спрашивает он.

— Генри.

— Генри Томпсон?

— Я ведь так и сказал, разве нет?

Джесси трет ладонью челюсть.

— Давай-ка ты зайдешь в дом и немного передохнешь. Сара как раз печет лепешки, там на всех хватит.

— Некогда мне рассиживаться и лепешки есть, — возражаю я. — Раз уж Эйба здесь нет, меня ждут дела в другом месте.

— Нат, послушай. — Джесси берет Сильви под уздцы. — Эйб часто говорил, что однажды может явиться молодой Томпсон. У нас кое-что есть для тебя. Оно принадлежало твоему отцу, и мы хранили его все эти годы.

Внутри фермерского дома пахнет свежим хлебом и обжаренным кофе. На накрытом столе не найдется двух одинаковых тарелок и приборов и, кажется, ни одной чашки без щербинки.

Я намазываю лепешку медом и уминаю ее за обе щеки вместе с яичницей. Знаю, что набросилась на еду как дикарь, но не уверена, чем объясняется повисшее глубокое молчание — моими дурными манерами или самим фактом моего присутствия.

— Ты настоящий, — говорит мальчик, который сидит напротив. Он такой мелкий, что голова едва торчит над столом. На вид малышу лет пять. — А Билл говорил, это все дерьмо собачье.

— Джейк, следи за языком! — прикрикивает Сара и для убедительности отвешивает ребенку подзатыльник. Она хорошенькая: светлые волосы, белая матовая кожа; стройную шею подчеркивает воротничок застегнутого на все пуговки платья, голубенького, как барвинок. Точь-в-точь фарфоровая куколка. Наверное, жена Джесси, но нас толком не представили, и, если честно, мне глубоко плевать. Сейчас я поем, заберу вещь, которую для меня хранили, и отправлюсь в город. Стоит упустить время, как след мигом остынет.

— Пока Эйб был жив, поминал тебя чуть не каждую неделю, — говорит Сара извиняющимся тоном. — Вечно твердил: «Не забывайте, однажды объявится наследник Генри», хотя временами нам не верилось. Еще кофе? — Она подливает мне в кружку, прежде чем я успеваю ответить.

— Что теперь скажешь, Билл? — замечает Джесси, пихая локтем в бок парня, с которым раньше седлал лошадей. — Я был прав, как всегда.

— Когда ты наконец ошибешься, я буду припоминать тебе это следующие десять лет, — ворчит Билл.

У них похожи носы и нижняя часть лица, только Билл не щурится.

Маленький Джейк набивает полный рот лепешки и не сводит с меня глаз.

— Тебя не учили, что пялиться некрасиво? — спрашиваю я.

Мальчик утирает нос рукавом и продолжает таращиться.

— Пользуйся носовым платком, — наставляет его Джесси.

— Не нужно притворяться его отцом, — недовольно замечает Сара.

— Ладно, Сара, и когда же вернется Рой? Обещался приехать два дня назад, и по-прежнему ни слуху ни духу. Говорил же я тебе, что не доверяю этому шахтеру. Не понимаю, почему ты выскочила за него замуж.

— Ты никому не доверяешь, Джесси. Даже собственной сестре!

Значит, все-таки не жена.

Я продолжаю есть, не поднимая головы, пока они спорят о Рое и какой-то девице по имени Клара. Недосуг мне разбираться в их отношениях или следить за перебранкой.