Читать книгу 📗 "Путь отмщения - Боумен Эрин"

Когда в разговоре возникает пауза, Билл вдруг спрашивает:

— Нат, а что случилось с твоим па?

— Его повесили.

— За конокрадство? Или утайку золота?

— Па не преступник, — возражаю я.

— Тогда почему его повесили?

— Это было убийство, и я как раз пытаюсь выяснить причину. Надеюсь, вещица Эйба мне поможет. — Я кладу вилку и вытираю губы. — Покажете, что он хранил для меня?

Джесси встает и приглашает последовать за ним.

В маленькой спальне он выдвигает ящик письменного стола и вываливает содержимое. Потом поддевает фальшивое дно, под которым обнаруживается потайное отделение. В нем лежит один-единственный конверт. Джесси протягивает его мне.

— Письмо? — недоверчиво переспрашиваю я.

Он пожимает плечами.

— Оставлю тебя одного.

Я сажусь за письменный стол и верчу в руках конверт — пожелтевший от времени, без единой надписи. На нем нет даже имени, вообще ничего. Я поддеваю ногтем восковую печать и вскрываю письмо.

Из конверта выпадают тонкие хрупкие листы. Почерк у па строгий и элегантный — совсем не похожий на его голос.

Если ты это читаешь, значит, дурные люди добрались до меня, и мне очень жаль, что я так и не рассказал тебе правду, Кэти. Я все время собирался, ждал подходящего момента, но, похоже, он так и не настал. Наверное, я решил, что опасность миновала.

Если коротко, то, когда мы с твоей матерью были молодыми, мы нашли золото. Не здесь, в Уикенберге, а намного южнее, в долине Солт-Ривер. Там, в горах Суеверия, есть шахта и несколько тайников, без карты их не найдешь. Однажды мы случайно наткнулись на останки двух ослов, рядом лежали два человеческих скелета. Седельные сумки были доверху набиты золотом, но в черепах виднелись дыры от пуль, а среди костей валялся дневник. Толстый, в кожаном переплете. Тот самый, что я храню у себя под кроватью. В нем есть карты и подсказки. Ориентиры даны по солнцу, кактусам, форме скал в каньонах. Там описаны все подробности, Кэти, и мы с твоей мамой нашли один из тайников. Не саму шахту, правда, но золотишка и там хватало.

Уверен, что его кто-то припрятал. Вероятно, сами мертвецы или те, кто их убил, если только на них не напали индейцы. Я не хотел к нему прикасаться — меня одолевали дурные предчувствия, но Мария сказала, что с таким богатством мы заживем припеваючи. Мы взяли, сколько смогли унести, и больше никогда туда не возвращались.

Но, видишь ли, беда в том, что золото всегда оставляет след. Люди в Тусоне захотели узнать, где именно мы наткнулись на золотую жилу. Они задавали слишком много вопросов. Однажды кто-то даже залез ночью в дом, чтобы убить нас и забрать добычу. А потом родилась ты, и я понял, что пора уезжать.

В Уикенберге я изменил имя, и теперь меня звали не Росс Генри Томпкинс, а Генри Росс Томпсон. Несколько месяцев я притворялся старателем, и наконец мне «повезло». Мы забрали золото и переехали в Прескотт, где рассказывали всем, будто нашли его неподалеку от шахты Стервятника, хотя о точном количестве не распространялись. Даже Эйбу известна не вся история, а он честный человек и надежный друг. Он разрешил нам жить у него в амбаре все то время, пока мы притворялись, будто у нас нет денег на обзаведение собственным хозяйством.

Эйб — единственный, кому я доверяю в целом свете. Поезжай к нему, он обещал позаботиться о тебе не хуже родного отца. Возьми его фамилию и забудь о Прескотте. Никогда не возвращайся домой. Не вздумай пускаться в погоню за теми, кто придет за мной и за проклятым дневником. Золото превращает людей в чудовищ, и тебя могут убить за любую кроху сведений — даже за это письмо.

Оставайся с Эйбом в Уикенберге. Неважно, сколько тебе лет, когда ты это читаешь, останься у Эйба.

Я люблю тебя. Прости.

Я засовываю листки обратно в конверт. «Останься, — требует па. — Останься!»

Как будто он может мной командовать — теперь, когда его нет на свете, а вся наша жизнь на поверку оказалась сплошным обманом. Моего отца звали Росс, вовсе не Генри. Даже Томпсон — не настоящая фамилия!

Мне вспоминаются слова Морриса: Уэйлан Роуз в «Голдуотерсе» расспрашивал о Россе Генри Томпкинсе. Я хватаю шляпу и нахлобучиваю ее на голову. Интересно, сколько еще этим негодяям известно о моем отце такого, чего я сама не знаю?

Слышно, как за дверью Джесси с Сарой продолжают ругаться из-за Роя. Похоже, Джесси с Биллом собираются ехать в Тусон.

— А как же парнишка? — спрашивает Сара. — Нат?

— А при чем тут Нат?

— Ты хочешь бросить его на меня в придачу к Джейку? На ранчо и так трудно управляться, даже когда вы с Биллом оба здесь. Нужно вялить мясо, обрабатывать землю, доить коров…

— Значит, лишняя пара рук тебе не помешает, — замечает Джесси.

— С чего ты решил, что Нат останется?

— С того, что отец так говорил. Парень станет частью нашей семьи. И мы должны его принять как родного.

— Мне не прокормить столько ртов.

— Сара, ты определись: тебе на ранчо нужно больше людей или меньше?

— Ты каждое мое слово с ног на голову переворачиваешь.

— Так или иначе, мне нужно ехать в Тусон перегонять стадо. Если Рой не появится, Клару заберем мы с Биллом, раз уж мы все равно там будем.

Я услышала достаточно. Сара может не беспокоиться, я здесь не останусь. У меня есть четкий маршрут. «Всадники розы» поедут вдоль Хассаямпы по тропе Уокера на юг, в Финикс. Потом они вместе с Солт-Ривер повернут на восток и углубятся в горы, а уже там с помощью дневника па отыщут шахту. Потому что теперь я, черт возьми, почти уверена, что тетрадь не сгорела при пожаре.

Но зачем этим ублюдкам было вешать отца? Ну припугнули бы, избили, выпытали, где он прячет дневник, и скрылись бы с добычей. Зачем было отнимать у меня па?

Проклятое золото!

Отец прав: оно превращает людей в чудовищ. Не только мужчин, но и женщин. Потому что мне плевать на богатство, но я жажду отомстить Роузу с его молодчиками и не успокоюсь до тех пор, пока все они до последнего не сдохнут, как тот мерзкий ублюдок в нужнике. Мне известно, куда направляются «Всадники розы», и уж я позабочусь, чтобы там они нашли свою погибель.

Я сую письмо в карман, придвигаю стул к подоконнику и вылезаю наружу через окно, даже не оглянувшись.

Глава пятая

Я-то думала, в Прескотте жаркое лето, но в Уикенберге жара прямо-таки выжигает воздух из легких адским огнем.

В полдень, когда я въезжаю в город, солнце стоит прямо над головой и палит нещадно. К счастью, с ранчо Колтонов никто за мной не последовал. Земля здесь на улицах утоптанная, выжженная добела и твердая, как кость, — даже если пойдет дождь, вода скатается в пыльные шарики или соберется в лужи, но не впитается в землю. Я ослабляю узел платка на шее и верчусь в седле, оглядываясь кругом. Пот сочится из каждой поры, и хотя мне не привыкать к жаре, я никогда столько не ездила верхом под палящим солнцем и в мужской одежде. Повязка на груди промокла насквозь, скоро с нее потечет ручьем, и я страстно мечтаю, чтобы на мне была юбка — тогда ветерок хоть обдувал бы мне ноги.

Жизнь в городке бурлит. Женщины снуют из одной лавки в другую, покупают всякую всячину. Улицы полны деловых людей в солидных костюмах, некоторые даже прогуливаются с тросточками. Хотя, конечно, чаще всего в толпе попадаются горняки: их нетрудно отличить по изможденному виду. Я случайно подслушиваю разговор двух китайцев: первый жалуется на ничтожную плату и предлагает податься в Юму на строительство Южно-Тихоокеанской железной дороги, чтобы не убиваться в шахте. «Какая разница, нам в любом случае не заплатят и десятой доли того, что получают белые», — возражает второй.

Я проезжаю остановку дилижансов, снаружи ждут отправления великолепные фургоны — «конкорды», вспоминаю я. Па рассказывал, что они настолько прочные, что никогда не ломаются, только изнашиваются со временем. Если дилижансы прибыли в Уикенберг из самого Нью-Гэмпшира и при этом выглядят совершенно новыми — все такие же красивые и прочные, — то тут и спорить нечего.