Читать книгу 📗 "Фиалка и кот (ЛП) - "Окотилло Дон""

Нигелль… Поцеловав спину, я вытащил палец и смазал свой напряженный член бальзамом, чтобы легко войти в него. Коснувшись кончиками пальцев горящих следов на его бедрах, улыбнулся, зная, что именно я это сделал – создал этот жар.

«Он вполне послушный мальчик, если держать в строгости».

Слова высокомерные и властные, но Фионн знал, ведь так? Знал лучше меня.

Нигелль проснулся с моей рукой на губах, приглушающей вскрики, пока я врывался в него. Я брал его грубо, эгоистично двигаясь к пику, который станет для милорда приветствием нового дня, и насаживал его бедра на себя, пока не удовлетворил ненасытное либидо. Он быстро затих, лишь постанывал, когда я сливал в него утреннюю энергию.

Удовлетворенный я выскользнул из кровати, давая Нигеллю время нормально проснуться. Я развел огонь в камине – но не сильный, ведь день обещал быть теплым – затем быстро привел себя в порядок, накинул шелковый халат и поспешил на кухню.

Вернулся я с подносом еды (конечно, он не откажется побыть балованной шлюхой, правда?), надеясь, что оказался не слишком резок в предъявлении прав этим утром, и слегка удивляясь самому себе, с какой легкостью вошел в новую роль. Потому что это утреннее изнасилование не планировалось.

Когда я вошел в спальню, он стоял у двери в ванную и вытирал волосы полотенцем. Его кожа была мокрой, и капли влаги бисером усеивали поясницу и ягодицы. Он не отличался привычкой вставать рано, но опять же, обычно утра милорда не являлись продолжением событий ночи.

Налив чашку кофе, я протянул ему.

– Как ты себя чувствуешь?

– У меня все болит, – угрюмо сказал он, будто жаловался, но кончики губ дернулись вверх. – Плечи тянет, член жжет, анус горит огнем, ноги трясутся после позы, в которую ты меня поставил, а спина не болит лишь потому, что отвлекает боль в ягодицах.

Кинув полотенце на спинку стула, он взял у меня чашку, шумно отпил и с улыбкой выдохнул:

– Спасибо, – думаю, двусмысленность в благодарности была намеренной.

Выдерживая паузу и желая тем самым сделать ответ ясным, я сказал:

– Господин.

Он явно неправильно понял меня – на его лице промелькнуло разочарование от почтенного обращения. Но милорд застыл при виде моего хмурого взгляда.

Нигелль широко распахнул глаза, когда понимание осенило его. Закусив губу, он несколько мгновений смотрел на меня. Потом быстро поставил чашку на стол – темный напиток перелился через край – и упал на колени. Касаясь лбом моей голени, произнес:

– Я чувствую себя хорошо использованным. Спасибо, господин.

– Лучше, – заметил я. – Поднимись. У тебя на утро назначена встреча, и нужно поторопиться. Если хочешь позавтракать перед уходом, то ешь уже сейчас.

Это не самый красивый способ завтракать: перегнувшись через стол, из одной руки ты принимаешь кусочки хлеба, а другая втирает заживляющую мазь в твою кожу. Не когда больное место – твой член. Особенно, не когда ты должен прожевать и проглотить кусок соленой ветчины, пока пальцы упомянутой руки наносят притирания на стенки твоего растраханного ануса.

Тем не менее, он хорошо держался – лишь тихо застонал, когда я вытащил пальцы.

– Стой на месте, – я долил в его чашку горячего кофе. – Пей, но не двигайся.

Милорд повиновался. Меня не было несколько мгновений: я ходил в свою спальню. А когда вернулся, то у меня дыхание перехватило от его вида: сильный смуглый мужчина с длинными мускулистыми ногами и исполосованной кожей, блестящей от маслянистой мази, готовый принять все, что я ему дам. «…он вполне послушный мальчик…»

Когда я ввел в него гладкое смазанное маслом дерево, он всхлипнул. Когда затянул ремешки на его бедрах – с ужасом охнул.

– Встань, – приказал я, и Нигелль подчинился. Перехватив верхние ремни, я начал крепить их чуть выше тазобедренных косточек. – Это послужит хорошим напоминанием о нашей договоренности, пока ты будешь заниматься утренними делами.

– Силь… – нерешительно и тихо. Уверен, я услышал дрожь в его голосе, но ни гнева, ни возмущения не прозвучало. Ни капли.

Я отступил назад, взял его за подбородок и резким тоном сказал:

– Ты чем-то недоволен?

Он склонил голову.

– Нет, господин.

– Хорошо. Теперь одевайся, иначе опоздаешь.

Когда Нигелль натягивал брюки, я видел, с каким трудом он это делал, и хотя на моем лице появилась улыбка при мысли о причине его неудобства, это послужило напоминанием о разнице между его нынешним положением и моей пожизненной ролью.

Фаллос, который я вставил, был тоньше и короче большинства ему подобных и, по моему мнению, не мог причинить повреждений. Но милорд вел более активный образ жизни, чем я. Возможно, сейчас хорошее время приподнять настроение – как раз настолько, чтобы он не боялся озвучивать свои тревоги.

– Милорд, – когда он поднял взгляд, немного обеспокоенный таким обращением, я улыбнулся и провел большим пальцем по темной брови. – Даже будучи господином, я предпочитаю, чтобы ты хорошо заботился о моей собственности. И не хочу, чтобы ей наносили урон.

Он нахмурился в замешательстве.

– Я не пони…

– Запомни одно, – я взял его за руку и начал нежно гладить по ладони. – если тебе хоть раз придется делать выбор между твоей безопасностью и моими указаниями, выбери первое. Если то приспособление начнет отвлекать или нанесет повреждения, ради всего святого, вытащи его. Тебе только в наслаждение будет наказание, которое я потом назначу, ведь так?

Он согласно усмехнулся.

– Да, господин, – и потом я поцеловал его, и если раньше наши поцелуи были жгучими, полными яростной страсти, то этот получился неторопливым и сладким, греющим мою душу больше, чем мириады других. И в глубине сердца я верил, что он думал так же.

Пока милорд заканчивал одеваться, я оторвал кусочек от буханки, сел на кровать и поднял тему, занимавшую меня с прошлого утра.

– Вчера я видел Фионна.

Нигелль с удивлением поднял взгляд на меня, и я улыбнулся.

– В тебе один из его подарков.

Кончики его ушей заалели. Забавно. Но я хотел полюбопытствовать о другом.

– Он рассказал о своем шраме и бедре. Сказал – ты вытащил его с поля боя.

– Он сказал тебе, что я спас его жизнь, – проворчал он, застегивая пуговицы рубашки.

– Это не правда?

Нигелль пожал плечами.

– Может и правда. Вообще-то, ранили его, но целью-то был я. И это значительно преуменьшает героизм поступка.

Я ничего не ответил, лишь издал что-то похожее на «эм?» и подождал разъяснений.

Он сел на кровать, чуть поморщившись, и начал натягивать сапоги.

– Тот удар предназначался мне. А я отвлекся на противника слева. Когда Фионн понял, что не может парировать, то поставил себя между мечом и моей оплошностью, – он потопал по полу сильнее, чем нужно для проверки, хорошо ли нога вошла в сапог. – Солдат принимает удар на себя, командир обеспечивает ему медицинскую помощь. Потом в песнях восхваляется самоотверженный героизм последнего. Разве это правильно, Сильвен? Пожалуйста, больше не поднимай эту тему. Она для меня унизительна.

Он взволновал меня до глубины души. Мне захотелось подойти к нему и обнять. Но я остался на месте, потому что осознавал: мой жест утешения лишь разозлит его. Поэтому просто сказал:

– Хорошо.

Хотя я удивился. Я не силен в воинском искусстве, но не надо большого ума, чтобы догадаться: командиру требуется больше защиты, чем солдату, ради общего блага, не ради его персоны. Но то, что они спасли друг друга – свершившийся факт. И теперь я более ясно понял, что их связывает.

Когда Нигелль встал и провел рукой по волосам, уже готовый уйти, я сказал:

– Подойди.

Он повиновался, и я наклонился, чтобы застегнуть медную булавку на его брюках.

– В течение дня тебе позволено один раз снять ее. Только один раз. Иначе ты будешь наказан. Ясно?

Милорд едва заметно улыбнулся.

– Ясно, господин.

Поднявшись, я прихватил зубами его нижнюю губу и прижал ладонь паху. Он уже полувозбужден – сегодняшний вечер будет замечательным. Отстранившись, я произнес: