Читать книгу 📗 "Шепот о тебе (ЛП) - Коулс Кэтрин"

Ее длинные волосы мягко спадали по спине. В каштановых прядях появились светлые нити — их раньше не было. Я ненавидел, что не знаю, когда они появились. Недавно? В те недели после того, как я ушел?

Лунный свет ласкал ее скулы, придавая коже нежный розовый оттенок даже в темноте. Но в полумраке я не мог разглядеть то удивительное сочетание карего и зеленого в ее глазах. Я отдал бы все, чтобы увидеть, сколько зелени играет в них сегодня.

Ее прозвище слетело с моих губ так легко, будто я никогда его не забывал. Как будто мой рот знал его форму лучше, чем любое другое слово.

Она замерла, словно ее мышцы сковал удар молнии, а потом опустила голову и посмотрела прямо на меня.

— Холт.

Все в этом было неправильно: холод на ее лице, отсутствие эмоций в голосе. В голове крутились миллионы вопросов, на которые я мечтал услышать ответы долгие годы и на которые не имел права.

— Как ты?

Это было единственное, что я мог себе позволить спросить. Даже этого ответа я не заслуживал. Но жаждал его.

— Хорошо. Уверена, твои родители рады, что ты вернулся.

В ее голосе звучала осторожная вежливость, которой я никогда раньше от нее не слышал. Ровный тон. Безразличие.

Лучше бы, если это были — крик, слезы, пощечина. Но не этот пустой взгляд, будто я — никто. Чужой.

Я покрутил ключи на пальце.

— Один из них — да.

Мне показалось, что я заметил проблеск эмоций, крошечную трещину в маске. Но я моргнул и она исчезла. Может, это просто игра луны и мое желание увидеть хоть что-то.

— Мне нужно домой. Рада была увидеть тебя, Холт. Наслаждайся своим приездом.

Она двинулась прочь, прежде чем я успел что-то сказать. Пересекла парковку к красному пикапу, видавшему лучшие дни. Я хотел знать, когда его в последний раз показывали механику, как у него с тормозами. Все эти мелочи, которые я уже не имел права знать, но которые всегда давали мне чувство нужности и гордости.

Ветер подхватил ее волосы, когда она забралась в кабину. Она ни разу не посмотрела в мою сторону, все внимание было на дороге перед собой.

Я остался стоять, пока ее задние огни не исчезли за поворотом. Даже не дышал.

Я был дураком, думая, что смогу выдержать эту встречу. Казалось, в воздухе все еще витал легкий аромат гардении — того самого парфюма, что подарила ей бабушка много лет назад.

Мне хотелось и утонуть в нем, и выжечь из себя одновременно. Я достал телефон и нажал на контакт. Через два гудка ответил Лоусон.

— Все нормально? — настоящий старший брат.

— Есть где-нибудь здесь груша, чтобы побить сегодня?

Он помолчал.

— Понимаю, что значит «нет, не все нормально».

— Мне просто нужна груша, Ло.

— Иди в участок. Мы недавно сделали там спортзал. Скажу дежурному, что ты можешь пользоваться.

— Спасибо.

Снова тишина.

— Если захочешь поговорить… я рядом.

Я с трудом сдержал желание рявкнуть.

— Благодарю.

Отключился, пока он не успел сказать еще что-нибудь. Я не доверял себе держать маску дольше.

Добежав до гостиницы, молился, чтобы Дженис уже легла спать. Если начнет совать нос — я за себя не отвечаю.

В холле было тихо. Я проскочил и поднялся по лестнице на второй этаж. Рука чуть дрожала, когда я вставлял ключ в замок, но я лишь сильнее сжал его. Через секунду был внутри.

Схватил из чемодана шорты, футболку и кроссовки, переоделся и почти бегом направился к полицейскому участку. Дверь была заперта, но женщина за стойкой, увидев меня, нажала кнопку, и раздался щелчок замка.

— Я Холт. Брат Лоусона. Он звонил насчет спортзала.

Ее взгляд дрогнул.

— Помню вас. Я — Эмбер Рэймонд.

Вспышка памяти пронзила меня. Черное море после черной недели. Последние похороны — ее брата. Мы тогда все устали от горя.

Пять похорон. Шестеро в больнице. Двое нападавших в тюрьме. Третий, возможно, так и не найден. Город жил в подозрении ко всем. Но для таких, как Эмбер, — для тех, кто потерял родных, — это было самое тяжелое.

— Конечно. Рад видеть.

— Взаимно. Спортзал по тому коридору. — Она указала рукой.

— Спасибо. — Я уже шагал прочь, хватаясь за этот шанс уйти от новых призраков.

В зале было темно. Я включал свет по очереди, пока не осветил грушу и только ее. Подошел, достал из кармана бинты и начал привычным движением наматывать их на руки.

С этим движением вернулось и спокойствие. Прислонил кулак к груше, пробуя ее упругость и вес. Даже если груша была точной копией той, к которой ты привык, она всегда был другой. Ее формировали люди, что били ее каждый день. Сколько их было? Какого роста? Какой силы удары?

Каждый пробный джеб — это знакомство. Диалог кожи с кожей, кулака с кожей груши.

Я встал на носки, ускорился. С ростом скорости пришла и сила. Перед глазами вспыхнуло лицо Рен. Выражение, в котором я был для нее — никто.

Хук ударил по груше, и кости зазвенели от отдачи.

Вспыхнули изумрудные искры — те, что загорались, когда я целовал ее. Дразнили.

Я бил все быстрее и жестче. И звук ударов мгновенно швырнул меня в прошлое, прежде чем я успел что-то с этим сделать.

Я хлопнул дверцей пикапа и обошел его спереди, направляясь к дорожке. Знал, что за это Рен меня разнесет. Перехватил букет поудобнее, надеясь, что цветы смягчат ее — пионы в Сидар-Ридж достать почти нереально. Пришлось чуть ли не умолять флориста сделать специальный заказ.

Вдруг услышал визг шин и обернулся. По дороге мчался темный внедорожник, словно из ада вырвался. Придурки. Мне даже показалось, что вдали завыли сирены. Может, повезет, и кто-то из патрульных прижмет этих уродов к обочине и испортит им гонки.

Я снова повернулся к дому, ускоряя шаг. Но, дойдя до крыльца, замер. Дверь была приоткрыта — сантиметров на десять.

— Сверчок? — позвал я.

Толкнул дверь двумя пальцами.

— Ты дома?

Тишина. Я выглянул назад, думая, может, она вышла во двор, но нигде признаков ее не было.

В доме пахло запеченной с чесноком курицей. Я не удержался и хмыкнул. Очень надеялся, что нам не грозит пищевое отравление. Готовка у моей девчонки была далеко не на первом месте в списке талантов.

Но, увидев накрытый стол, я застыл. Все выглядело, как на развороте глянцевого журнала: скатерть без единой складки, зелень, переплетенная вокруг свечей и цветов, парадный сервиз — тот самый, что мама Рен доставала только по особым случаям.

Я невольно улыбнулся. Она говорила, что хочет, чтобы этот вечер был особенным. Черт, да разве она не понимала, что каждый миг с ней особенный? Мое любимое время — просто лежать с ней в кузове пикапа и смотреть на звезды.

Поднявшись на второй этаж, я прислушался, нет ли шума воды в душе. Но в доме стояла полная тишина.

Я почти бегом добежал до ее спальни и застыл. Там будто пронесся ураган. Разбитые рамки с фотографиями, смятая постель, подушки разодраны в клочья, перья разбросаны по полу.

— Рен! — крикнул я громче, чувствуя, как паника впивается когтями.

Ответа не было.

Сглотнув, я вытащил телефон. К счастью, в ее доме ловила связь, и сейчас я был за это чертовски благодарен. Нажал первый контакт в «Избранном». На экране высветилось «Сверчок» и моя любимая фотография: она, закинув голову, ловит последние лучи заката, счастливая от того, что наступает ее любимый час — сумерки. Она даже не знала, что я сделал этот снимок.

В трубке зазвенели гудки. И тут же — глухой, искаженный звук где-то в доме.

Холодный ужас пробежал по спине. Я двинулся на звук, перебирая в голове тысячи кошмарных вариантов. Заглянул в гостевую — звон отдалился. Вышел и почти сразу остановился у двери в ванную. Звук был здесь.

Я шагнул внутрь и мир рухнул.

Мозг отказывался принимать картину перед глазами. Как будто кадр из фильма ужасов.

Тело Рен лежало в неестественной позе, словно она пыталась прикрыться. А крови… Господи, ее было слишком много. Слишком, чтобы человек мог дышать.

Эта мысль подстегнула меня к действию. Я упал на колени, кости болезненно стукнулись о плитку.