Читать книгу 📗 "Шипы в сердце. Том первый (СИ) - Субботина Айя"

Он весь в черном — костюм, рубашка, расстегнутая на две верхних пуговицы.

Нога заложена на ногу, одну рука расслабленно лежит на подлокотнике кресла, вторая упирается в другой локтем. Темная челка перекрывает взгляд, но я вижу его глаза — темно-синие, ледяные, смотрящие четко на меня. У него широкая переносица, крылья носа слегка вразлет, квадратная челюсть в фривольной не густой щетине — легко просматривается ямочка на подбородке. Губы красиво очерченные, плотно сжатые.

Если бы я не ненавидела его так сильно — я бы влюбилась.

Богом клянусь, мгновенно бы в него влюбилась.

Но, к счастью, океан моей ненависти настолько широк и глубок, что в нем тонут зачатки любой симпатии.

— А вы у нас…? — Темная бровь вопросительно дергается.

— Кристина Сергеевна Барр, — представляет меня присутствующий «эйчар». — Младший аналитик.

Авдеев скользит по мне взглядом, будто решает, стоит ли тратить на «младшего аналитика» свое драгоценное время.

— И давно у нас младшие аналитики готовят такую статистику?

— Кристина Сергеевна работает с пятого декабря.

Я почти слышу, как Его Грёбаное Величество отсчитало назад, зафиксировало отметку в три недели и размышляет, что теперь со всем этим делать. Можно держать язык за зубами и, вероятно, дождаться его царское дозволение, но что если он меня сейчас просто выставит? Нужно поднять ставки, Крис. Нужно «снять долбаный лифчик», как говорила моя наставница.

— Эту аналитику готовила я, Вадим Александрович, — мой голос, слава богу, звучит ровно и четко. — Я полностью владею материалом.

— Это Лазарева определила вам такой фронт работы, Барр?

— Боюсь, Ольга Павловна ничего и никому не могла определить, потому что слишком много рабочего времени уделяла личным страданиям.

Взгляд Авдеева темнеет.

Злится.

Воздух наполняется трескучими предвестниками бури.

— Я просто сделала свою работу. В материале ориентируюсь.

— Настолько хорошо? — Интонацией подчеркивает, что, если за этой бравадой не последует ничего впечатляющего — моя голова будет следующей, которую он снесет после расправы над Лазаревой.

— Абсолютно, Вадим Александрович.

Он немного отводит голову в сторону, говорит со своей вышколенной помощницей, и она тут же вносит что-то в планшет. А я стою как солдатик, выжидаю… чего? Проходит пара минут, а он обо мне как будто вообще забыл.

Но потом вдруг мимолетно смотрит и с легким налетом удивления интересуется:

— Ждете специальное приглашение, Барр?

Вот же козлина самовлюбленная.

Я отдаю технику, который ведет собрание, флешку и иду к мультимедийной доске. Гриша помогает раздать подготовленные распечатки с таблицами.

С каждым шагом расстояние между мной и Авдеевым сокращается.

Он не смотрит — разговаривает вполголоса с помощницей, эйчарами, службой безопасности. Я чувствую себя неинтересным клоуном, пока начинаю доклад о своей части работы. Не запинаюсь, просто четко озвучиваю всю информацию и мне для этого даже подсматривать никуда не нужно — все это есть у меня в голове. Я не просто красивый болванчик, я — умница, моя голова нашпигована самыми отборными знаниями, я готова отвечать за каждое слово.

Но Авдееву на мои старания как будто вообще насрать.

Я говорю и говорю, а он то в телефоне что-то набирает, то снова раздает указания остальным.

Но стоит мне сделать заминку — абсолютно намеренную — моментально переключает на меня фокус внимания.

И четко, без заминки, начинает долбить вопросами.

Буквально — один за другим, без передышки.

Он слышал каждое мое слово, четко уловил каждую цифру, каждый вывод.

— Вы предлагаете пересмотреть стратегию по вложениям в банковские активы? — отводит взгляд на слайд с таблицей доходностей.

— Да, — спокойно подтверждаю я. — Американский рынок переживает нестабильность, связанную с недавними изменениями в налоговой политике. Это создает окна возможностей для вложений в хедж-фонды, особенно в сектора, ориентированные на высокорисковые активы. В долгосрочной перспективе это снизит риски. Но для этого потребуется пересмотреть условия работы с фондами.

Аналитики переглядываются. Один из них что-то записывает в блокнот, второй листает распечатки.

Авдеев изучает таблицу. Моя фигура, очевидно, снова в игноре — я буквально чувствую себя ничтожной и прозрачной. Тенью, мешающей рассматривать диаграммы и графики на мультимедийном экране. Во взгляде Его Императорства все еще нет эмоций, но я чувствую, как он оценивает.

Взвешивает.

Что, не ожидал, Твое Императорство?

Думал, перед тобой просто очередная красивая дурочка с глазками на веревочке?

Но радуюсь я опрометчиво рано.

Потому что он просто как будто дал мне глотнуть воздуха прежде чем погнать на второй круг.

Буквально разносит.

Жестко и хлестко, перебирает мои мозги и знания с дотошностью Джека Потрошителя.

И до меня вдруг доходит, что вопросы давным-давно вышли за рамки сегодняшней аналитики.

Авдеев гоняет меня по всем базовым знаниям, а потом — на уровень глубже. Когда понимает, что и там я отлично маневрирую — топит сильнее.

И во всем этом торнадо я абсолютно забываю, что собиралась пикантно расстегнуть пиджак, пару раз сделать свою коронную проходку около доски. Что я покраснела от злости во что бы то ни стало доказать этому мудаку, что он меня, блин, не утопит.

Ни за что второй раз он меня уже не утопит!

А потом расстрел вдруг заканчивается.

— Можете возвращаться на место, Барр, — отфутболивает как неинтересную, наскучившую игрушку. — Не забудьте отправить электронную копию в отдел стратегического планирования.

И… забывает о моем существовании.

Хотя в рамках обсуждения мне приходится включаться — Авдеев даже голову в мою строну не поворачивает.

Я уговариваю себя, что это мой «комплекс отличницы», а не я, ждет хотя бы намека на его одобрение. Мне плевать. Я не кампанию его развивать пришла, а топить его самого! И только что упустила еще один шанс! Вероятно, последний, потому что Лазарева меня после такого точно со свету сживет.

Черт!

Я кладу руки на колени и пользуясь тем, что никто не видит, отчаянно сильно сжимаю их в кулаки.

Собрание заканчивается примерно через полчаса.

Я поднимаюсь с места, натыкаюсь на все еще вытаращенные глаза Григорьева. Даже говорить ничего не хочу — вообще не понимаю, что будет, когда выйду за дверь. Ругать себя тоже нет моральных сил — Авдеев меня, господи боже, реально, как будто жестко трахнул.

— Барр! — его окрик сразу после того, как я соединила слова «Авдеев» и «жестко трахнул» в одном предложении, заставляют вытянуться в струнку. — Вернитесь.

Саша смотрит на меня как на приговоренную и слишком быстро линяет сам, как будто боится за компанию попасть под раздачу.

Делаю медленный вдох.

А, к черту!

Расстегиваю пуговицу на пиджаке, веду плечом, поворачиваюсь.

Авдеев стоит около доски, ко мне спиной, изучает слайды.

Кроме нас в кабинете еще директор по персоналу — она зашла уже почти в самом конце, хотя тема обсуждения вообще никак не касалась ее сферы ответственности.

— Приказ об увольнении Лазаревой должен лежать у меня на столе до конца дня, — командует Авдеев.

— Да, Вадим Александрович.

— Служба безопасности Барр проверила?

Она снова подтверждает, а я подтягиваюсь и чувствую легкую тахикардию от смешанных чувств — с одной стороны, до ужаса неприятно что меня обсуждают в третьем лице, как пустое место, с другой — это все так смахивает…

Его Грёбаное Величество, наконец, поворачивается.

Смотрит.

Между нами длинный стол.

Я плюю на все, делаю два шага в сторону, открывая более чем щедрый обзор на свои ноги.

У него даже бровь не дергается.

— Полагаю, Кристина Сергеевна, вы заслужили должность своей начальницы, которую так виртуозно оттуда выперли, — говорит с легкой иронией.

Надо же, запомнил, что кроме фамилии у меня и имя с отчеством есть.