Читать книгу 📗 "Развод. Ты всё испортил! (СИ) - Зарян Аника"

- Только увидев, как тебе больно, дочка, я понял, через что по моей вине прошла Вика.

Я вижу, как сложно дается ему это признание. Но раз уж я начала говорить, выскажусь до конца.

- Не только она, папа. Ваши дочери тоже это проживали вместе с мамой. Даже острее, чем мама. Ты знаешь, как невыносимо ребенку мечтать, чтобы его родители развелись?

Он долго молчит. Отпускает мои пальцы. Болезненно закрывает глаза.

- Лена так хотела вырваться из этого, что сразу после школы замуж вышла чуть ли не за первого встречного! Повезло хоть, что нормальный парень попался.

- Прости меня, дочка.

Впервые в сознательной жизни вижу моего всегда собранного, всегда уверенного в себе и своих действиях отца таким растерянным, уязвимым...

- Я поддержу тебя во всём, дочка. Только скажи, что надо. С твоей мамой и сестрой я уже поговорил, объяснил им, чтобы не лезли с советами простить этого... Карена. – Он произносит имя зятя с презрением. – Не должен был я давать согласия на ваш брак, когда он опоздал на помолвку...

- Не вини себя, это был мой выбор, – поглаживаю пальцами правой руки безымянный палец левой, на котором долгие годы носила обручальное кольцо. - Ты бы не смог удержать меня, пап. Я же вся в отца. Такая же решительная...

- И категоричная, – заканчивает он фразу, которую мама часто повторяла.

Я не еду в центр. Вместо этого решаю поделиться с папой своими мыслями и планами на будущее. Ведь именно за этим он и пришел. Он слушает меня внимательно, задает вопросы, подбадривает, едва проскальзывают нотки волнения или неуверенности. И неожиданно вызывается помочь проекту своими связями. Обещаю иметь в виду его предложение, с удивлением отметив для себя, что сегодняшний день сделал больше для нашего с ним сближения, чем вся жизнь до этого. Провожаю папу, быстро беру то, за чем и возвращалась, и еду за детьми. Впереди меня ждет очень важный разговор, который я и так слишком долго откладывала.

*** - Ну, спрашивай. – Гера откидывается на спинку диванчика, пока официант забирает тарелки с остатками пиццы.

Я специально дождалась, пока они расправятся с пепперони, чтобы не портить им аппетит. И мой проницательный сын это понимает. – Ты же не просто так нас сюда привела?

- Я не могу просто так пригласить своих детей в кафе? – отшучиваюсь, откладывая чашку с американо на дне. Я его избегала месяц, чтобы не спровоцировать снова скачок давления. А сегодня не удержалась.

- В понедельник, мам? – Вика поднимает бровь, переплетая пальцы с братом. Они сидят напротив, плечом к плечу, как всегда – единым фронтом.

- Ваша правда. – Кофе однозначно был плохой идеей. И без того встревоженное предстоящим разговором сердце под дозой кофеина отстукивает на полную мощь.

- Ты про папу, да? – резко напрягается Гера, и от безмятежного спокойствия не остается следа. Он собран, сосредоточен. Напуган. В его глазах – не детская тревога, а что-то взрослое, почти мужское.

Киваю.

- Да, милый, – тянусь через стол, сжимаю его ладонь. – Про папу и про меня.

- Я не хочу слушать это разговор. – Вика резко качает головой, губы дрожат. – Давай поедем домой. Папа приедет, и...

- Он не приедет, Вика, - вдыхаю. - Мы разводимся.

Голос звучит тихо, но так, что сомнений не остается.

- Нет, мам, это неправда! – вскакивает Гера, выдергивая ладошку. – Вы же помирились!

- Нет, милый. Не мирились.

Дети замирают. Жду протестов, слез, криков – но вместо этого между ними пробегает молчаливый разговор. А потом Гера, по праву «старшего» брата, первым озвучивает слова.

- Ты его больше не любишь? – бросает он обвинением. – А он любит. Он дедушке сто раз говорил об этом.

В его тоне не вопрос, а приговор. Если папа любит, а мама – нет, значит, виновата она.

- Твой папа меня очень обидел, Гера. Обманул.

Дети расстроенно переглядываются.

- Ты же тоже нас обманула! Ты обещала, что папа не уйдет никуда от нас, а сама его выгнала... – сжимает кулаки. – Но ты же всегда нас учила, что нужно уметь прощать.

Восхищаюсь невольно его хваткой. Он бьет точно в цель — ведь это правда. Я сама вложила в него эти слова, а теперь сама же их нарушаю.

- Всё так, Гера. Я не сказала вам сразу правду. И видишь, как вам было потом больно? Мне тоже было очень больно. Дети... Он меня предал.... – Глубокий вдох. – Он не перестанет быть вашим папой, я не перестану быть вашей мамой. Но мы больше не можем оставаться мужем и женой...

- Мам, ты же сама всегда говорила, что надо уметь прощать! – выкрикивает в отчаянии мой сын.

- Я и сейчас так считаю, Гер. Я прощу. – глотаю ком в горле. – Когда-нибудь... Потому что очень тяжело жить с обидой в душе. Но... – спотыкаюсь о подавленный взгляд сына. – Но я уже не смогу ему верить. Разве можно жить с тем, кому не веришь?

- Я бы не смогла, – тихо роняет Вика.

- Это нечестно, мама, не честно... – Разжимает кулаки Гера. Его голос срывается.

- Это жизнь, родной. Так бывает... – тянусь к нему, но он отстраняется... – Мне жаль, что это произошло и с нами. Но лучше, мы с вашим папой будем жить отдельно и спокойно, чем вместе, но как чужие люди. Это уже будет не семья. Так лучше и нам, и вам.

- Ты поэтому тогда заболела? – осторожно шепчет Вика, касаясь моей руки. – Из-за папы?

Киваю.

Они снова обмениваются взглядами — долгими, без слов. Вика кусает губу. Гера стискивает зубы. А потом…

- Я не знаю, как тебя предал папа, но я не хочу, чтобы ты больше так болела.

Он выбирается из-за стола и делает шаг ко мне. Вика – за ним.

- И, мам... – Они обнимают меня так крепко, будто боятся, что я исчезну. – Прости нас, пожалуйста, что ушли. Мы тебя больше не оставим одну. У папы все были рядом: и папи, и тати, и тетя Нора... А ты осталась одна. Мы не хотим, чтобы ты была больше одна.

Глава 9. Карен

Не думал, что мне придется больше месяца проезжать мимо своего дома. Ради которого я упахивался на работе почти десять лет! И всё из-за одного долбанного промаха!

Отложить завтрашнее слушание по разводу не получилось, но, может, оно и к лучшему. Хоть жену увижу...

Останавливаюсь у родительского дома.

Выуживаю из подлокотника пульт от раздвижных ворот, но не спешу нажать. Снова возвращаться туда, где собственная мать смотрит на тебя, как на нашкодившего щенка, папа считает слабаком, а сестра даже на простые вопросы не отвечает – попахивает мазохизмом. Я так долго точно не смогу.

Когда сын и дочка появились ночью на пороге отцовского дома, я было поверил, что скоро этому безумству придет конец. Я же был уверен, что жена не сможет жить без наших детей. Но она снова меня удивила. Несколько недель жила себе спокойно, даже не звонила, не спрашивала, как они.

Когда дети по очереди захотели вернуться к матери, я мысленно возблагодарил Бога за новый шанс. И опять недооценил характер жены. Как только представлялась возможность остаться наедине, она молча уходила в кабинет, закрываясь изнутри, и не выходила оттуда часами.

В первый раз я прождал часа три, прежде чем вернуться к родителям.

Второй раз – час.

В третий – минут двадцать.

Я бы и дольше ждал, но не дурак, понимаю, когда мне не рады. И вообще, надо же хотя бы самому себя уважать, в конце концов, раз уж собственная жена так демонстративно игнорирует? И как я мог, прожив с ней столько лет, не замечать, как она упряма?

Вздрагиваю, когда ворота начинают раздвигаться. С недоумением смотрю на свои пальцы – неужели я нажал кнопку на автомате? Но затем вижу в окне второго этажа силуэт мамы.

«Заезжай, я открыла, – прилетает тут же от нее сообщение. – Ты пульт потерял, что ли?»

Какой, к черту, пульт?!

Покой я потерял, мам джан.

Мало мне этого дерьма в семье, заблокированных из-за иска жены о разделе имущества счетов, проблем с делом «ЛОГ-групп», так еще и Вася решил добить. Спустя полгода потребовал вернуть остаток его доли из переплаты Рите. Следующие дивиденды выплатят только к концу года, а ему, видите ли, надо непутевую младшую сестру отмазать от ментов. А то, что мы в таком случае можем лишиться возможности закрыть вовремя аренду офиса, его не волнует.