Читать книгу 📗 "Дочь майора Никитича (СИ) - Липницкая Ольга"
– Уж кто-кто, а я знаю, каково это — целый день с детьми. Однообразно. Утомительно. Как в клетке.
Она ещё больше понизила голос, превратив его в интимное, ядовитое шипение. Её глаза внезапно коварно блеснули в полумраке комнаты.
– А давайте… – она обвела взглядом комнату, будто опасаясь что их могут услышать, – мы придумаем вашему мужу какую-нибудь очень важную поездку? Очень, – она хищно улыбнулась, обнажив мелкие ровные зубы. – Важную. И очень… – её улыбка растянулась в широкий оскал, – далекую…
Глава 16
– А ему там точно будет хорошо? – шмыгала носом Люська, с силой сжимая ручки старой, поскрипывающей коляски.
Её пальцы побелели от напряжения, губы были искусаны почти в кровь.
– Как в лучших домах Парижа, моя дорогая! – сладко пела Нина Аркадьевна, но её глаза, холодные и оценивающие, как у бухгалтера на аудите, бегали по Люське и коляске.
– В смысле – Парижа? – чуть не взвизгнула Люська, совершенно не боясь разбудить ребенка.
Дело в том, что ребенка-то и не было. Сын Люськи и Кольки уже уверенно бегал и пытался приноровиться к папиной стамеске. Только вот учительница этого не знала, и хищно поглядывала на одетую в мальчишескую одежонку куклу.
– Ой, ну это же просто такое выражение! – взмахнула руками Нина Аркадьевна, сделав шаг вперёд, чтобы заглянуть под сильно опущенный козырек коляски.
– А его... его можно будет навещать? – спросила Люська, стараясь вложить в голос дрожь неуверенной матери.
– Ой, конечно, милая! Можно даже устроиться к нему няней! – учительница всплеснула руками, и её широкую, неестественную улыбку Люське захотелось стереть с её лица ладонью. Или кулаком. – Вы только представьте: пришли, поиграли несколько часов с собственным ребёнком – и спокойно ушли! – Нина Аркадьевна хохотнула, и этот звук был сухим и колючим, как скребок по стеклу. – Ещё и деньги за это получили!
Люська растянула губы в чем-то, похожем на улыбку, и мечтательно посмотрела на коляску, где неподвижно лежал пластиковый пупс.
– Ладно, я... я подумаю, – резко рванула она коляску с места и покатила вниз по улице, чувствуя, как спина под пристальным взглядом учительницы покрывается мурашками.
– Чего тут думать-то?! – позади почти взвизгнула Нина Аркадьевна. Люська услышала её торопливые шаги, но не обернулась. – Пока он тебя второго родить не заставил? Или тебе деньги не нужны? Ты же понимаешь, какая это сумма?
– Вы знаете, вообще-то дети – бесценны! – огрызнулась Люська через плечо, делая вид, что торгуется и набивает цену.
Нина Аркадьевна остановилась. Люська почувствовала её взгляд – тяжёлый, холодный, полный внезапной опасности. Она не побежала за ней, как того боялась Колькина жена, но Люське от этого стало ещё страшнее. Нещадно тряся темно фиолетовую дешевенькую люльку, Люська почти бегом свернула за угол.
– Какой кошмар, девочки! – влетела она, толкая перед собой коляску, во двор Дашиного детского сада, – Вы записали?
– Записали, – кивнула Ленка, – только ж не сказано ничего.
– Вот зараза! – металась по двору негодующая Марийка, – Няней она тебя устраивает!
– Девочки тихо! – строго произнесла Даша.
И замолчали все, включая кошек и куриц.
– Надо переслушать, – медленно произнесла мадам Раскова, – Может хоть что-то выловим.
Люська торопливо снимала с себя микрофон, Ленка щелкала мышкой ноутбука.
– Ну? – Марийка, прижимающая к своей груди какого-то сосущего младенца, склонилась над монитором.
«Вы же хотите для вашего ребенка всего самого лучшего».
«Только представьте, какие перспективы».
«Вы имеете право на лучшую жизнь»
– Да что б ее, – раздосадовано выдохнула Ленка.
– Что, все в пустую? – сморщилась Люська.
– Не в пустую, – вскинула подбородок Даша, – По крайней мере мы теперь знаем, зачем она здесь!
.
– Давай попробуем еще в аукционные дома запросы отправить? — Никитич с силой потер щеки, оставляя на коже красные следы.
Его глаза, уставшие от бесконечных строк на мониторе, уже были воспалены, но майор наотрез отказывался сдаваться.
Они сидели в тесном, пропахшем старым табаком и пылью кабинете его друга, ещё не ушедшего на пенсию следователя. Стол был завален папками, а на экране горели десятки вкладок с описаниями музейных ценностей.
Евген лишь скептически хмыкнул, не отрывая взгляда от клавиатуры.
– Шеф, ну нет! Не ответят же! Наш запрос от службы безопасности частного музея для них – как письмо на деревню дедушке. В лучшем случае проигнорируют, в худшем – пошлют официальный запрос на тему, кто мы такие.
– А вот запрос от следователя по особо важным делам — это уже другое дело! — Никитич вскочил, его тень гигантским измученным призраком заколыхалась на стене, заставленной стеллажами с архивами. – Они обязаны реагировать!
– Обязаны-то обязаны, — Евген откинулся на спинку стула, который жалобно заскрипел, — но пропажа товара — это страшнейший репутационный удар для любого аукционного дома. Они скорее будут тихо вести своё расследование, чем станут светиться в деле о краже. Они нам ничего не скажут.
– Так ты сформулируй по-другому! — взорвался Никитич, размахивая руками. – Нашли, дескать, на месте преступления улику! Описание прилагаем. Не располагаете ли вы информацией о подобных предметах, не поступали ли запросы на экспертизу? – он подкреплял каждое слово рубленым жестом.
Евген тяжело вздохнул, снова уткнулся в экран, его плечи выражали безмерную усталость.
– Шеф, мы что-то упускаем, — тихо, почти про себя, пробормотал он, вглядываясь в строки отчёта о химическом анализе.
– Что именно? — Никитич наклонился к нему, понизив голос.
Его собственная голова гудела от напряжения и осознания бессилия, но чувство долга заставляло работать на износ.
– Глину на той корзине помните? — Евген украдкой посмотрел на майора, в его глазах мелькала неуверенная догадка. — Результаты экспертизы. Смесь ржавчины, ПАВов и машинного масла. Ну откуда в стерильных музейных хранилищах или в чистеньких аукционных домах возьмётся такая гремучая смесь?
Соколовский не ответил. Он закатил глаза к потолку, надул щёки, как бульдог, и шумно, обреченно, выпустил воздух. Сделал круг по кабинету, подхватил с подоконника какую-то папку и снова швырнул её на место.
– Давай думать логически, Расков! — он провел пятерней по волосам, — Что может объединять исторические артефакты и моющие средства? Где пересекаются музейный мир и техническая грязь?
Мужчины недоумённо смотрели друг на друга. В их глазах читалась напряжённая, но пока бесплодная работа мысли. Воздух был густым от молчаливого отчаяния.
И тут дверь кабинета с грохотом распахнулась, ударившись о стену.
– Так! — на пороге стояла седая женщина в синем хозяйственном халате.
Она упёрла руки в бока и строгим, начальственным взглядом окинула захватчиков.
– Вы тут долго ещё мне пол топтать собираетесь? Рабочий день-то уже давно окончен! Пора бы и честь знать!
И, чтобы подчеркнуть свои слова, она неаккуратно толкнула стоявшее рядом ведро с мыльной водой. То покачнулось, расплескивая на пол пену.
Никитич и Евген застыли, как вкопанные. Их взгляды синхронно переметнулись с разгневанной уборщицы на расползающуюся по полу лужу, от которой тянуло запахом хлорки.
И в эту секунду в их глазах вспыхнула одна и та же, ослепительная и невероятная догадка.
Глава 17
– Ее не могли привезти издалека! Попросту не могли! Ребенок был одет как зря, но не очень голоден!
Никитич активно размахивал руками, вытаращив глаза на Евгена.
Уборщица все-таки выгнала их из кабинета, и они переместились в курилку, хоть и были оба некурящие. Горький – сколько не проветривай – воздух, липкий пол, пожелтевшие от никотина стены… И все равно это было самое удобное сейчас место.
Уже давно стемнело, все, кто работал с девяти до шести, разошлись по домам. Из коридора доносились не совсем трезвые голоса задержанных и грубые окрики патрульных.
