Читать книгу 📗 "Шепот о тебе (ЛП) - Коулс Кэтрин"

В тот момент, когда она поняла, что это я держу ее, она резко вырвалась. Это резануло. Я заслужил такое, но укол все равно ощутил.

Беспокойство быстро вытеснило боль. Я десять лет учился тому, чтобы уметь окинуть взглядом обстановку и в одно мгновение все проанализировать. Лицо Рен было таким бледным, что почти прозрачным, руки дрожали, когда она обхватила себя, а дыхание было слишком быстрым.

— Что случилось, Сверчок?

— Не называй меня так, — резко ответила она.

Может, это была злость, но хоть что-то. Не холодное безразличие прошлой ночи и не тревожная паника, что была секунду назад. Я выберу злость вместо этих двух состояний в любой день.

Я всмотрелся в лицо, которое знал наизусть. Я узнал бы Рен где угодно, даже с более округлившимися щеками и посветлевшими волосами. Она могла бы выглядеть совсем иначе, и все равно моя душа нашла бы ее среди толпы.

— Скажи, что произошло, — это не был вопрос, но я сказал как можно мягче, хотя жгучая потребность узнать, что вызвало в ней такой страх, разрывала меня.

— Не важно.

Рен развернулась, но я схватил ее за запястье. Касание было мягким, но это не имело значения — тепло ее кожи прожгло меня насквозь, смешавшись в дикое сочетание желания и боли.

Она выдернула руку.

— Можешь перестать играть в благородного рыцаря. Это же я. Не надо притворяться, что тебе не все равно.

Я сжал челюсти.

— Я не играю. — Мысль о том, что я хороший человек, давно выветрилась. Слишком много крови на моих руках. — То, что я ушел, не значит, что перестал заботиться.

Рен будто ударило по лицу. А через секунду маска вернулась.

— Ну, еще как смог бы меня в этом убедить.

Она пошла по улице так, словно за ней гналась вся нечисть ада.

Но выражение ее лица все еще горело в памяти. Клеймо предательства.

Я направился к участку. Рен могла ненавидеть меня, но я все равно должен был узнать, что ее так напугало.

Я толкнул дверь и вошел в какофонию звуков. Пара офицеров разговаривала на повышенных тонах. Я скользнул взглядом по лицам, выискивая знакомое, того, кто мог бы что-то сказать.

— Холт.

Я обернулся на голос Нэша, заметив, что на его лице нет привычной легкой насмешки.

— Разве ты не должен быть на поисково-спасательных?

Челюсть Нэша напряглась.

— Мы с Ло вернулись. Вызов в городе.

— Что за вызов? — Должно быть, что-то серьезное, раз они бросили группу, оставив ее без двух человек.

Он кивнул в сторону, и мы пошли по коридору.

— Взлом у Дейла Клеммонса. Их дочь-подросток была дома одна.

Я застыл.

— Она в порядке?

— К счастью, да. Взломщик скрылся в лесу. Организуем поиски.

Я с трудом сглотнул подступившую тошноту.

— Рен приняла вызов?

В глазах Нэша мелькнуло.

— Да.

Я выругался вполголоса.

Нэш толкнул меня кулаком в плечо.

— Рен справится. Она давно в этом деле. Это не первый раз, когда ей приходится реагировать на такой вызов. И не последний. Это часть того, что делает ее уникальной на этой должности. Она понимает то, что большинству недоступно.

Пламя внутри меня разгорелось сильнее, сжигая все на своем пути.

— Ей не должно быть знакомо это понимание.

— Не должно, — согласился он. — Но оно есть. Такова жизнь. Она жестокая и редко справедливая.

Я снова глянул на двери, будто мог высмотреть, куда пошла Рен. Желание броситься за ней и хоть немного облегчить ее боль было почти невыносимым. Но это было бы последнее, чего она хотела.

— Это была не твоя вина, Холт.

Я резко обернулся к нему.

— Не была, — повторил он. — Это были два больных подростка, у которых не должно было быть оружия.

Я задышал тяжелее.

— Я. Опоздал.

— А я задержал тебя. Думаешь, я хотел, чтобы Рен подстрелили? Чтобы она едва не умерла?

Я резко мотнул головой.

— Это я дал ей обещание. Я. Если бы я был там...

— То они подстрелили бы и тебя.

— Я мог ее защитить.

Нэш приподнял брови.

— У тебя в восемнадцать лет была скрытая лицензия на оружие, о которой я не знал?

Я резко закрыл рот.

— Вот именно. — Он покачал головой. — Ты спас ей жизнь, Холт. Ты вернул ей дыхание. Ты был рядом, пока не приехали медики.

— Хватит, — рявкнул я.

Картинки обрушились на меня. Кожа — такая бледная, холодеющая. Жизнь, ускользающая сквозь пальцы.

Нэш смотрел прямо в меня.

— Тебе нужно отпустить это. Иначе оно тебя убьет. Ты и так десять лет пытаешься убить себя. Пойми уже: смерть тебя не хочет. Может, это твой шанс что-то исправить — здесь и сейчас.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

Но он понимал. Мы с Нэшем были почти ровесники — мама называла нас ирландскими близнецами. Мы всегда были вместе. Он знал меня слишком хорошо.

И сейчас он смотрел на меня именно так.

— Думаешь, я тебя не вижу? Сначала армия, одна горячая точка за другой. Потом, когда это утихло, ты ушел в частный сектор, чтобы самому выбирать самые опасные задания. Готов поспорить, на этих миссиях ты всегда брал на себя самое рискованное.

— Это называется быть лидером.

— Нет. Это называется безрассудством. — В глазах Нэша вспыхнула злость. — Ты хоть раз подумал, что будет с нами, если мы тебя потеряем?

Я вздрогнул от его слов.

— Вот именно. Пора взрослеть, Холт. Брать себе то, что твое, и отпускать то, что нет.

— Прости. — Больше мне нечего было сказать. Я раз за разом подводил семью. Все, что мог сейчас, — быть здесь и поступать иначе.

Чуть-чуть злости в его взгляде сменилось.

— Тебе нужно с этим разобраться. Перестань убегать.

— Я здесь, разве нет?

— Есть больше одного способа бежать.

Черт, как же я это знал.

Лицо Рен вспыхнуло в памяти — тот самый отпечаток паники. Я видел, как дрожат ее руки, будто она все ее стоит прямо передо мной.

Я думал, что если уйду, она сможет залечить раны. Что будет в безопасности.

А на самом деле я просто не хотел смотреть в глаза тому, что сделал с ней. Не хотел видеть в ее взгляде то предательство, которое появилось, когда она наконец осознала правду — я не был рядом в тот момент, когда она нуждалась во мне больше всего.

Но пришло время встретиться с этим лицом к лицу. Нужно позволить себе захлебнуться в этой боли, а не прятаться от нее, берясь за задание одно за другим.

Потому что Рен до сих пор живет с этой болью. Каждый. Чертов. День.



10

Рен

Эхо шагов по линолеуму перекрыло тихий гул станции. Я перевела взгляд на экран компьютера, пытаясь уловить отражение. Мужчина или женщина? Какого роста? Какой комплекции?

В сущности, не так уж важно, кто это — лишь бы не широкоплечая фигура Холта. В голове все еще звенели его слова: «То, что я ушел, не значит, что перестал заботиться».

Этот фантомный хрип его голоса вызывал во мне глухую злость. Вернулся он, значит? Ладно. Захотел снова показываться в городе? Я переживу. Но он не имеет права говорить, что ему не все равно.

Те, кому не все равно, не исчезают в тот момент, когда ты достаточно окрепла, чтобы выписаться из реабилитации и вернуться домой. Я снова и снова прокручивала в голове те месяцы между стрельбой и побегом Холта. Теперь, оглядываясь назад, я ясно видела, что в нем что-то изменилось. Но тогда мне было слишком больно — и телом, и душой, чтобы это заметить.

Его безжизненный голос должен был стать для меня первым сигналом. Он держал меня за руку, целовал в висок, но губы к моим так и не прикасались. Он яростно отгонял репортеров и праздных зевак, но никогда не оставался со мной наедине.

Теперь это казалось унизительным — насколько очевидно было, что он не хотел иметь со мной ничего общего. И все же я была потрясена, когда прочитала то чертово письмо.

— Рен.