Читать книгу 📗 "Крик тишины (ЛП) - Уиллинк Дакота"
Женщины, с которыми я работала, восхищались моей организованностью почти так же, как и моим мужем. Для них Итан был безупречен во всем: от безукоризненного костюма до бархатистого голоса. Но они не догадывались о чудовище, скрывающемся за идеальным фасадом.
Смотрю на цифровые часы на плите. Итан должен вернуться с работы через час. Последняя песня Джона Ледженда [23] тихо играет из стереосистемы, встроенной под кухонным шкафом. Музыка и глухой стук ножа мясника о деревянную разделочную доску – единственные звуки в просторном доме. Бросая кусочки моркови и сельдерея в кастрюлю с супом, наслаждаюсь последними минутами тишины и уединения, оставшимися в этом дне.
Не знаю, в каком он будет настроении, когда вернется. Угадать почти невозможно. Если Итан возвращается раздраженным, он, скорее всего, уходит снова – трахнуть Синтию. Я давно перестала переживать из-за его визитов к ней, потому что это значит, что мне удастся немного передохнуть от его мерзкого присутствия. Если он приходит домой в хорошем настроении – это даже хуже. Тогда велика вероятность, что вместо Синтии он захочет трахнуть меня. Одна только мысль об этом вызывает тошноту.
Итан всегда был человеком, который добивается своего. Неважно, чего именно. Он хочет меня – я отдаюсь добровольно. Он хочет стать начальником полиции – и становится им, с помощью манипуляций. Он хочет дом – находит способ купить его, хоть для меня и остается загадкой, как он умудряется выплачивать астрономическую ипотеку. Он хочет любовницу – я перестаю спорить с ним о ней.
А теперь… теперь он хочет ребенка. Этот ублюдок следит за моим циклом, чтобы точно знать, когда присунуть. Он зациклился на ребенке с тех пор, как узнал о выкидыше.
Но его тотальный контроль на этом не заканчивается. У Итана стоит прослушка – настоящая, как в кино. Уже год, как он записывает каждый мой телефонный разговор. Я узнала об этом случайно, когда он проговорился в приступе ярости: это случилось после того, как я согласилась на предложение Наталии переехать к ней. Наверное, я должна была возмутиться вторжением в частную жизнь, но у меня не было возможности почувствовать ничего, кроме страха.
После этого потребовались месяцы, чтобы зажило сломанное запястье.
С тех пор я осторожна и никогда не говорю по телефону слишком много. Я больше не пытаюсь съехать, зная, что он всё равно меня выследит. Если мне хочется поболтать по-девичьи, мы с Натальей встречаемся за обедом в ресторане, который одобряет Итан. Мы используем кодовые слова, чтобы скрыть истинный смысл разговора на случай, если кто-то подслушивает. Я понимаю, что подобное не должно происходить в реальной жизни, но моя реальность такова. У меня нет ни уединения, ни времени, которое можно было бы назвать по-настоящему личным. Его шпионаж оскорбляет такими способами, которые я даже не в состоянии описать. Порой мне кажется, что даже мои собственные мысли больше не принадлежат мне.
Каким-то чудом удается скрывать, что я принимаю противозачаточные. Я так и не рассказала ему о таблетках, которые мне выписал врач год назад – тех, что я надежно спрятала под половицей, которую вырвала с моей стороны кровати. Я не собираюсь рожать ему ребенка. Какие бы заблуждения у меня ни были насчет того, что наш разрушенный брак можно спасти – они давно умерли. Я ненавижу Итана всеми фибрами своей души.
Мои истинные чувства – еще одна вещь, которую удается скрывать. Может, мне стоит выдать «Оскар» за лучшую женскую роль. С рассвета до заката я играю роль идеальной жены. Благодаря этой игре мне удается реже ощущать на себе удары его ремня или подошвы ботинка – а ещё это значит, что Итан не заподозрит, когда я начну действовать. Мне просто нужно еще немного времени, чтобы накопить достаточно денег для побега.
Медленно откладываю часть так называемых карманных расходов, оправдываясь перед Итаном ростом цен на продукты. Это единственный способ накопить деньги. Покупки свежих продуктов с местных лотков и небольших семейных пекарнях часто не сопровождаются чеками – и Итан не задает вопросов.
Услышав щелчок замка на входной двери, выключаю радио и бросаю взгляд на часы.
Дерьмо!
Он вернулся домой раньше, и это плохой знак. Обычно это означает, что у него был удачный день на работе. А для меня это может означать только одно. Бедра сжимаются сами по себе, словно тело старается защитить ту часть тела, которую я совсем не хочу ему отдавать.
Отгоняя тревожные мысли, оглядываю кухню в поисках чего-нибудь лежащего не на своем месте. На столешнице скомканное полотенце для посуды – быстро прячу его в ящик, чтобы Итан не разозлился из-за того, что я не повесила его на место. Смотрю на розовые маргаритки – цветы, которые я ненавижу, – в вазе на кухонном острове. Завтра им понадобится свежая вода, но пока всё в порядке. Итан всегда расстраивается, если вода в вазе мутная: это, по его мнению, значит, что я не ценю подарок. С другой стороны кухни замечаю открытую хлебницу. Проклинаю себя за то, что не закрыла ее после обеда. Пересекаю кухню в три шага и успеваю захлопнуть дверцу в тот самый момент, когда он заходит.
— Ты рано, — говорю как можно небрежнее, хотя сердце бешено колотится. — Поймал всех плохих парней?
— Да, вообще-то. Сегодня у нас был налет на наркопритон. Теперь на улице на восемь подонков меньше, — Итан обходит меня и направляется к сейфу, спрятанному за большой картиной в гостиной. Повернув ручку, убирает туда выданный департаментом пистолет и большую дорожную сумку, потом снова запирает сейф. Я хмурюсь: интересно, что в этой сумке? Уже не раз видела, как он приносит ее домой. Что бы там ни было, он всегда запирает ее в сейф, код от которого я не знаю. Позже он снова открывает сейф, достает ту же сумку, уходит с ней и возвращается через несколько часов с пустыми руками. Подозреваю, что внутри – что-то незаконное. Итан может считать меня глупой, но я всегда была хороша в математике. Прекрасно понимаю, что одной его зарплаты недостаточно, чтобы покрывать ипотеку.
— Меньше наркоторговцев – отличные новости, — говорю беспечно, всё еще пытаясь определить его настроение.
— Так и есть, — он подходит и легко целует меня в лоб. Словно актриса, которой бы позавидовала сама Мерил Стрип [24], я принимаю его объятия. — Ужин вкусно пахнет, Джиа. Я только приму душ. Вернусь через пару минут.
Он отстраняется, слегка шлепает меня по заднице и уходит в спальню. Слышу, как включается душ в главной ванной, и внутренне стону от горя. Наверняка сегодня вечером будет секс. Я для него – не больше чем объект. Он берет всё, а я не получаю ничего. За последний год я симулировала больше оргазмов, чем могу сосчитать, – не то чтобы это имело значение. Намного проще «вести себя хорошо», чем отказывать ему в его потребностях. Сегодняшний вечер не будет исключением.
Пятнадцать минут спустя он возвращается в джинсах, но без рубашки. Капли воды с его волос стекают по широким мускулистым плечам. Когда-то давно его обнаженное тело после душа могло бы возбудить меня, но теперь я не чувствую ни волнения, ни восторга. И так уже давно. Теперь он вызывает отвращение. И всё же я умудряюсь натянуть фальшивую улыбку, когда он приближается. Улыбка тут же гаснет, как только я замечаю выражение его лица. Я знаю этот взгляд.
Он зол. Очень зол.
— Что это за хрень, Джиа?
От его тона по моей спине до самых пальцев на ногах пробегает холодок.
Он поднимает руку и раскрывает ладонь – в ней розовый пластиковый футляр. Круглая крышка откинута, открывая круговое расположение противозачаточных таблеток под фольгой. Чувствую, как кровь отливает от лица. Я лихорадочно перебираю в памяти утренние действия. Понятия не имею, как он мог их найти. Я всегда была осторожна, следила, чтобы половица лежала на месте. Он не мог наткнуться на них случайно.
Незаметно оглядываю кухню, на мгновение задаваясь вопросом – установил ли он где-то скрытые камеры? Это бы меня не удивило. Не вижу ни одной из них, но это уже не имеет значения. Он нашел таблетки и теперь ждет ответа.
