Читать книгу 📗 "Крик тишины (ЛП) - Уиллинк Дакота"
Я не сопротивлялась с того самого дня, как он впервые меня ударил, – поэтому, когда его хватка ослабевает, и нож со звоном падает на пол, я понимаю, что застала его врасплох.
Это то, что мне было нужно.
Я вырываюсь из его рук и с силой пинаю нож на другую сторону кухни. Однако мои действия недостаточно быстрые.
— Ты ебаная сука! — ревет Итан, и его ярость, кажется, заставляет стены дрожать. Монстр из моего личного ада теряет остатки сдержанности. Схватив меня за волосы – еще один его излюбленный метод подчинения, – он тянет назад с такой силой, что мое голое тело растягивается на полу. В следующее мгновение он оказывается на моей спине.
Я кричу так громко, как только могу. Дом уединен, его со всех сторон окружают высокие сосны, а ближайший сосед живет в двухстах метрах от дороги. Никто меня не услышит, но какая-то часть меня отчаянно цепляется за надежду: может, проезжающая машина или случайный прохожий с собакой услышит мои крики. Я продолжаю кричать, пытаясь сбросить его со спины, и замираю, когда его руки сжимают мне горло.
— Стой! — пищу, борясь за воздух, пока он сжимает всё сильнее. — И… Ит… Итан, я не могу…
Вот он – тот момент. На этот раз он точно собирается меня убить.
Он начинает смеяться – так, будто мои мольбы и попытки вырваться лишь подогревают его безумие. Отчаянно царапаю его руки, но безуспешно. Он слишком силен. Я беспомощна, когда он пытается проникнуть сквозь мои сжатые мышцы.
— Блядь, Джиа! Не двигайся! — рычит он, сжимая мою шею так сильно, что в глазах мерцают звезды. Я боюсь потерять сознание, но Итану на это наплевать. Прижавшись губами к моему уху, он шепчет:
— Ибо он – слуга Божий, для твоего блага. Но если ты делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч. Ибо он – слуга Божий, мститель, который навлекает гнев Божий на грешника [26].
У меня нет времени задаваться вопросом, почему он снова цитирует библейское писание. Одним безжалостным толчком Итан вторгается в самое уязвимое, девственное место моего тела.
Острая боль выбивает из меня дух, заглушая слабые крики, срывающиеся с губ. Он грубо толкается снова и снова, в сухое, неподготовленное место, утоляя свои демонические желания. Время перестает существовать. Я жду, когда боль прекратится, но она не проходит. Единственное, что мне остается, – лежать неподвижно и ждать, пока он не кончит.
Секунды тянутся, мой разум берет верх и каким-то образом отвлекает меня от боли, разрывающей надвое. Когда боль становится невыносимой, я ухожу в безопасное убежище в своем сознании. Воспоминания о матери до болезни всплывают перед глазами – такие ясные, будто всё было вчера. Что бы она сказала, если бы увидела меня сейчас?
Затем я вспоминаю взгляд того незнакомца – теплый, карий, пронзительный. Его добрые глаза, которые заставили меня почувствовать себя в легко и комфортно. Вспоминаю, как он сказал, что хочет найти женщину, которую будет лелеять. Мое сердце сжимается: я едва знала этого человека, но до сих пор вспоминаю о нем. Мечтаю, чтобы меня кто-то любил и лелеял. Неужели я упустила свой шанс? Неужели теперь я – испорченный товар? Не хочу в это верить.
Когда Итан наконец скатывается с меня, тяжело дыша, с довольной ухмылкой на лице, словно только что пережил лучший секс в жизни, я уже знаю, что должна делать. Моя единственная надежда в том, что еще не слишком поздно… что мне хватит времени избежать ужасного конца.
Глава 9
Джианна
Как обычно, после того, как Итан нападает на меня, он начинает извиняться. Подняв мое безвольное тело с пола, он относит меня на кровать. Лежа под одеялом рядом с человеком, которого ненавижу до глубины души, я ощущаю боль в местах, о существовании которых даже не подозревала. Я в оцепенении. Притворяюсь спящей, боюсь пошевелиться – вдруг сделаю что-то еще, что снова его разозлит. Он говорит тихо, спокойно, будто уверен, что я не слышу:
— Я люблю тебя, Джиа. Хотелось бы, чтобы ты это поняла. Хотелось бы, чтобы ты не говорила и не делала вещей, которые расстраивают меня. Ты знала, как важно для меня создать семью. Зачем ты заставила меня причинить тебе боль?
Это невероятно странно. Если бы я не слышала всего этого раньше, то, возможно, поверила бы в его замешательство и искреннее раскаяние. Может, даже тихо заплакала бы в подушку. Но я уже слышала всё это раньше. И знаю: мой нарциссичный муж – сертифицированный безумец.
Мысленно отключаюсь от него, полностью выпадаю из реальности. Пока он продолжает говорить без умолку, размышляю о жизни, о том, как так вообще сложилось. Даже начинаю сомневаться в собственном существовании.
Неужели я действительно была рождена, чтобы так страдать?
Думаю о том, что знала о сексе – от наивных подростковых представлений до понимания, пришедшего во взрослом возрасте. Я любила свою маму, упокой Господь ее душу, но она была из другого поколения, где о сексе не говорили. Это была почти запретная тема. Всё сексуальное или личное по своей природе вызывало у нее мгновенное смущение. MTV и VH1 [27] были под строжайшим запретом в нашем доме – не дай Бог Мадонна со своей Like a Virgin [28] развратит мою невинность. Кое-как я разобралась в «пестиках и тычинках», тайком смотря повторы «Беверли-Хиллз, 90210» [29], пока мама была на работе.
Будучи единственным ребенком, у меня не было старших братьев или сестер, у которых можно было бы чему-то научиться. Мама работала на трех работах, чтобы я могла учиться в маленькой частной начальной школе. Дети там точно не говорили о сексе, что только усугубляло мою полную неосведомленность по мере взросления. Даже разговоров о месячных не было.
В школе на одном из уроков к нам вошла пожилая медсестра и сказала, что тампоны опасны. Она утверждала, что веревочка может порваться и тампон потеряется «там». И если этого было недостаточно, ее рассказы о синдроме токсического шока окончательно убедили каждую девочку в классе, что пользоваться тампонами – страшно и опасно.
Неловкое умалчивание подобных тем означало, что я по-настоящему не понимала, что такое секс, вплоть до того момента, как сама была готова заняться им в первый раз. Я не имела ни малейшего представления, что такое проникновение – да, в семнадцать лет я действительно была настолько наивной.
Неудивительно, что сегодня, в свои двадцать восемь, никогда по-настоящему не задумывалась о том, что значит быть изнасилованной.
Когда Итан взял меня сегодня вечером, он вырвал часть моей души – ту, которую я боялась больше никогда не вернуть. Мне следовало сообщить о нем в полицию еще год назад. Вместо этого я поверила всему, что он говорил – что полиция мне не поможет, – и решила промолчать. Крик этой тишины стал оглушительным. Человек, которому я когда-то доверяла, – к добру это или к худу – пытается сломить меня.
Но у него ничего не выйдет.
Время, проведенное с Итаном, сделало меня стойкой и выносливой. Я больше не наивный подросток, ничего не знающий о сексе. Я больше не женщина, слепо доверяющая мужчине, который хочет контролировать меня во всем. Я не хочу оказаться в печальной статистике. Хочу стать одной из тех, кто выжил. Я ждала подходящего момента, когда у меня будет достаточно денег, чтобы начать всё с чистого листа. Потратила месяцы на планирование, но теперь всё это не имеет значения. Мой выбор сделан. Иллюзии, которые были относительно уровня своей готовности, рассеялись – я не могу оставаться здесь ни минуты дольше.
Пришло время вернуть себе прежнюю жизнь.
Бред Итана о любви ко мне стих какое-то время назад. Рискую взглянуть в его сторону. Он крепко спит. Как можно тише, осторожно выскальзываю из постели – обнаженная, израненная, изнасилованная – крадусь на цыпочках к его стороне кровати. Аккуратно выдвигаю ящик его тумбочки и достаю COP.357 [30], который он всегда там держит. Зная, что его служебное оружие уже надежно заперто в сейфе, прячу пистолет в старом ботинке и задвигаю его в самый дальний угол шкафа, чтобы он был вне поля зрения.
