Читать книгу 📗 "Крик тишины (ЛП) - Уиллинк Дакота"

Каким-то образом мне удается сохранить ровный голос. Я поднимаю одну бровь в притворном недоумении.

— Понятия не имею, — говорю, пожимая плечами. Единственное, что первым пришло в голову – отрицать, будто они мои.

— Не лги мне.

— Нет, правда, Итан. Я не знаю, что это.

Он делает шаг ко мне. Я отступаю. Расправляю плечи – включается инстинкт выживания. Всё повторяется, как и раньше.

Пытаясь незаметно, скользя рукой по столешнице, убрать с глаз долой мясницкий нож, которым недавно резала овощи.

Ножа нет.

Если он возьмет в руки что-то, чем может причинить мне боль – он это сделает. Я, возможно, оправилась после побоев металлическим шпателем, но не хотела рисковать, если на этот раз в его руках окажется нож.

Но я опоздала.

Бросив упаковку с таблетками на стойку, он хватает меня за руку и тянется к ножу. Всё происходит так быстро, что я не успеваю среагировать. Замираю, окаменев от ужаса, не в силах пошевелиться. Его рука скользит вверх по моей руке, обхватывает шею, притягивает меня к себе, сжимает так сильно, что я едва могу дышать. Поднеся губы к моему уху, он прижимает плоскую сторону лезвия к моей щеке.

— Я же говорил, что хочу ребенка, Джиа, — шепчет он. — Псалмы учат нас: «Вот наследие от Господа – дети; награда от Него – плод чрева. Что стрелы в руке сильного, то сыновья молодые. Блажен человек, который наполнил ими колчан свой» [25].

— Псалмы? — спрашиваю я. Его цитата сбивает с толку. Я никогда не видела, чтобы Итан ходил на мессу, не говоря уже о том, чтобы цитировать Священное Писание. Нас обоих крестили в католической церкви, но ни один из нас, насколько я знала, не соблюдал обрядов. Религия почти не обсуждалась. Видимо, мой муж был куда более набожным, чем казался. Ошеломленная, я не двигаюсь – замерла под холодным лезвием ножа.

— Да. В Псалме 127:3 сказано: «Жена твоя – как плодовитая лоза в доме твоем; сыновья твои – как масличные ветви вокруг трапезы твоей». Ты всё это время обманывала меня, Джиа. Я должен был понять, что ты откажешься выполнять свой долг передо мной, — его голос звучит зловеще спокойно. По коже бегут мурашки. Сердце стучит так громко, что заглушает всё вокруг. Я знаю, что означает это ложное спокойствие. Когда он говорит таким тоном – ничего хорошего меня не ждет.

Он хватает меня за волосы и резко дергает голову назад. Судорожно вдыхаю, не зная, сколько у меня осталось времени, прежде чем его рука снова сомкнется на моем горле. Это его излюбленное наказание – перекрыть воздух, пока я не начну умолять.

— Итан, пожалуйста. Давай поговорим, — выдыхаю я.

Его следующие слова заставляют мое сердце остановиться, а кровь застыть.

— Ты бросила мне вызов в последний раз, Джиа. Теперь будет гораздо хуже. Ты забеременеешь. Если для этого мне придется привязать тебя к кровати и трахать до чертиков несколько дней – я сделаю это. Получу то, что мне причитается. Так или иначе, я это получу.

Я видела много сторон Итана, но этот маниакальный взгляд на его лице – нечто совершенно новое. Никогда прежде не видела его таким злым, обезумевшим от ярости. Впервые я действительно боюсь за свою жизнь. Страх ползет по коже, пока всепоглощающее ощущение ужаса не начинает стучать у меня в голове.

— Итан, — снова пытаюсь взмолиться, голос едва слышен.

— Раздевайся.

— Так не должно быть.

— Ребенок должен был стать началом нашего будущего. А ты всё испортила. Разве ты не любишь меня, Джиа?

— Конечно, люблю, — лгу я.

— Тогда докажи! Раздевайся. Больше не буду повторять.

Дрожащими пальцами начинаю расстегивать пуговицы шелковой блузки. Как только ткань распахивается, он поддевает ножом край у моего плеча. Лезвие оттесняет материал от тела, и блузка падает на пол. Не дожидаясь, пока я сниму джинсы, он сам срывает их с меня, грубо стягивая вниз. Молча выхожу из них, слишком напуганая, чтобы сопротивляться.

Слезы текут по щекам, но ему все равно. Затем он стягивает с меня трусики, расстегивает застежку бюстгальтера. Он не останавливается, даже когда я тихо всхлипываю – от боли и стыда, от того, насколько уязвимой и беззащитной чувствую себя. Вижу, как на его шее пульсирует вена, когда он рассматривает мое тело. Он видел меня голой бесчисленное количество раз, но сейчас его взгляд – голодный, дикий – пугает меня до глубины души.

— Повернись и наклонись над стойкой, — хрипло приказывает он.

Я колеблюсь, не желая поворачиваться к нему спиной ни на секунду. Лучше бы он сказал встать на колени и отсосать, чем подставить спину.

— Итан, пожалуйста. Не делай этого.

Он улыбается. Его губы изгибаются в ликующей усмешке, когда он медленно проводит лезвием по моей ключице. Я ахаю, когда холодный металл скользит вниз, к правой груди. Мой сосок напрягается от прикосновения. Его улыбка становится шире, он, кажется, принимает мою реакцию за возбуждение, хотя это лишь естественная реакция тела на холод. Мой желудок скручивает от отвращения, я сдерживаю подступившую тошноту.

Проведя кончиком ножа по моему соску, он опускается ниже. К моему ужасу, он скользит лезвием по самой интимной части моего тела. Хотя я не религиозна, ловлю себя на том, что молюсь кому-то или чему-то, кто может меня слышать.

Пожалуйста… Спаси меня от этого монстра.

— Я не буду повторять, — говорит он.

Захлебываясь рыданиями, я подчиняюсь. Боясь, что любое резкое движение непреднамеренно изуродует меня, медленно поворачиваюсь и сгибаюсь в талии, прижимаясь грудью к холодной мраморной столешнице.

Слышу лязг пряжки ремня, затем шорох падающих брюк. Итан снова хватает меня за волосы, поворачивает мою голову вбок. Его другая рука опускает нож на стойку, но не отпускает рукоять – он кладет оружие на виду, чтобы я не забыла, что оно всё еще рядом.

— У меня все козыри на руках, Джиа. Пора тебе это понять. Я слишком много раз предупреждал тебя вести себя хорошо. Мне не нравится причинять тебе боль, но ты не умеешь, блядь, слушать. Или, может, ты именно потому и не слушаешь. Моей девочке нравится, когда я причиняю ей боль?

— Нет, — шепчу, не в силах оторвать взгляд от острого, как бритва, края лезвия всего в нескольких дюймах от моего лица.

— Нет, что? — Итан резко дергает меня за волосы, откидывая голову назад, а потом швыряет меня на стойку. Рыдание разрывает грудь, я изо всех сил пытаюсь сдержать слезы.

— Н-нет! Мне не нравится, когда ты причиняешь мне боль!

— Хммм… Трудно в это поверить. Думаю, тебе нравится боль. Тебя когда-нибудь трахали в задницу, Джиа? — Итан толкается вперед, и я чувствую, как его эрекция упирается в то место, где еще не бывал ни один мужчина. Неважно, что невозможно забеременеть таким образом – ему наплевать. Все дело в контроле. Это его игра власти.

Я чувствую, как страх поднимается в горле, распирая изнутри. Хочется закричать, но я не смею. Вместо этого начинаю умолять:

— Итан, пожалуйста. Нет. Не делай этого. Ты не можешь. Я сделаю всё, что ты хочешь.

— Я тебе не верю. Знаешь, почему? Ты обманула мое доверие, Джиа. Думала, что сможешь перехитрить меня с этими таблетками. Насколько я знаю, у тебя есть план уйти от меня. Но я этого не допущу. Как я уже сказал – ты забеременеешь, так или иначе. Тогда ты не сможешь уйти от меня. А если попытаешься, ну… Думаю, мне придется тебя убить.

Он толкается вперед, одержимый желанием удовлетворить свою похоть. Его возбуждение достигает предела, когда он находит нужное место. Боль от того, как он пытается войти в меня, вызывает инстинкт «бей и беги».

Нет. Нет, нет, нет!

Я не могу думать ни о чем, кроме этого ужаса. Все причины, по которым я откладывала уход от него, отходят на второй план. Всё, что сейчас важно – остановить его. Я не могу позволить ему надругаться надо мной самым жестоким, самым унизительным способом. Мой разум лихорадочно ищет способ сбежать.

Собрав всю волю, что у меня осталась, я резко откидываю локоть назад, целясь ему в лицо. Слышу глухой хруст, но не думаю, что это нанесло серьезный урон. И цель была не в том, чтобы вырубить его. Мне нужно было лишь несколько драгоценных секунд, чтобы сбежать.