Читать книгу 📗 "Шипы в сердце. Том первый (СИ) - Субботина Айя"

Ну конечно, а промолчать было никак нельзя?

— Вы врач, Вадим Александрович? Или так, скромный эксперт широкого профиля? — парирую с легким сарказмом, не отрывая взгляда от дороги.

— Нет, просто умею делать очевидные выводы из вашего внешнего вида.

— Мой сопливый нос тоже нарушает какой-то пункт приказа о дресс-коде? Мне стоит достать блокнот и записать ваши личные пожелания к моему гардеробу, цвету волос, выражению лица? — Я злюсь на его невозмутимый тон. И на себя тоже злюсь, потому что достает, дергает и цепляет. — Обещаю прислушаться.

— Сомневаюсь.

— Потому что я — глупая? — Слово как будто режет язык. Меня, черт подери, называли сукой и стервой, но глупой — никогда!

— Потому что вам хочется привлекать внимание. Настолько сильно, что ради этого вы готовы рискнуть здоровьем.

Ублюдок.

Я слишком поздно понимаю, что сжимаю в кулаки лежащие на коленях ладони.

И что Авдеев это фиксирует. Потому что эта проклятая дорогущая тачка едет как будто сама по себе, слушается его, как покладистая кошечка, и он может спокойно одновременно и управлять ею, едва касаясь руля, и ловить каждый беззвучный сигнал моего тела.

Нужно признать — окончательно меня предавшего.

Размякшего в тепле шикарной тачки.

Покоренного, блядь, этой поркой.

Его Императорство делает чуть более резкий поворот руля, будто проверяя мою реакцию.

Я поджимаю губы, прикусываю щеку изнутри, чтобы не выдать на секунду ёкнувшее сердце.

— Я не завожу романы на работе, Барр.

Моргаю. Чувствую, как замирают легкие. Сердце на мгновение перестает качать кровь, но щеки и уши, и, кажется, даже роговицы, начинают густо краснеть.

Значит, вот так. Прямо. Лоб в лоб.

Это еще одна проверка?

Спокойно, Крис, к нему на шею ты не вешалась, в трусы не лезла.

Это просто блеф.

— Очень рада за ваши жизненные установки, Вадим Александрович, но причем тут я? — Вот так, спокойно, сдержанно, как «кирпич». — Мне приложить эту ценную информацию к завтрашней аналитике? В контексте повышения цен на…

— Злитесь, что вас настолько легко считать? — перебивает Авдеев.

Я чувствую, как в груди вспыхивает злость. Наглый, самоуверенный ублюдок.

— Для человека, который не заводит романы на работе, вы слишком пристально следите за тем, что я ношу, Вадим Александрович, — отбиваю его пас, хотя с каждым разом это все сложнее.

— Вам льстит эта мысль, Барр? — Его голос звучит с насмешкой. Ни грамма обиды за мои слишком резкие ответы, попытки ужалить, найти в броне этого Смауга то самое место, где отсутствует бронированная чешуя.

— А вам льстит думать, что каждая женщина в радиусе ста метров мечтает залезть к вам в постель?

— Разве я сказал «каждая»? — уже с откровенной издевкой.

— Ах да, только те, на чьи ноги вы вынуждены смотреть, превозмогая боль и страдания!

— У вас красивые ноги, Кристина, — улыбается, но не мне, а лобовому стеклу. — И вы подаете их так же хорошо, как и свои профессиональные навыки. Обычно это срабатывает?

Я не знаю, как ему это удается, что после двух щедрых комплиментов мне хочется только одного — срочно их с себя смыть.

Он меня тупо разводит.

Господи, играет как с маленькой, даже не в пол силы, а примерно так же небрежно, как рулит «Бентли».

Хочет, чтобы я смутилась? Растерялась?

А я страшно злюсь, и хоть обычно злость сильно путает мысли, на этот раз она отрезвляет.

Чёрта с два!

— Обычно это классифицируется как сексуальное домогательство, Вадим Александрович, — говорю с таким звенящим пренебрежением, что даже гордость за себя берет.

Этот удар я отбиваю хорошо.

— Подайте на меня в суд, — его голос ровный, но в уголках губ спряталась ирония абсолютно уверенного в своей победе хищника.

— Любите нагибать женщин? — Я снова чертовски бешусь, потому что этот словесный пинг-понг стремительно приближает мое поражение.

Авдеев молчит ровно три секунды. А потом расслабленно, беззастенчиво, почти с удовольствием «кается»:

— Только дерзких.

«Бентли» тормозит около моего ЖК.

Авдеев смотрит на мои губы чуть дольше, чем нужно.

А я — смотрю на его.

И в теплом максимально комфортном салоне для меня вдруг заканчивается весь кислород.

Дышать реально нечем.

На губах вист болезненное: «Трахни меня, черт, просто трахни меня!»

Я плыву совершенно бесстыже.

Как сучка.

Но мозг каким-то образом аккумулирует остатки здравомыслия и я, как будто со стороны, слышу собственное ровное, хамоватое:

— Хорошо, что я глупая, а не дерзкая.

Я буквально с позором сбегаю из машины, слыша в след его все такое же безучастное и ленивое:

— У вас завтра отгул, Барр. Чтобы я вас в офисе не видел.

Ненавижу его.

И хочу до усрачки.

Глава восьмая: Барби

Утро следующего дня можно смело озаглавить «Как просрать гениальный план».

Я не спала почти всю ночь.

Весь наш диалог прокрутила раз сто. Придумала изящные фразы на каждую его попытку подавлять, изображала нужные улыбки, вовремя и правильно поправляла волосы. Но все это уже не имело никакого значения, потому что черновик ушел в жизнь, и исправить в нем хотя бы что-нибудь — абсолютно невозможная задача.

Я принимаю горячий душ, еще раз меряю температуру электронным термометром — на экранчике комфортные «36.7». Смахиваю ладонью пар с зеркала, изучаю свое помятое лицо.

— Ладно, Крис, это был просто первый раунд, — говорю своему отражению, силой выуживая на свет божий мой последний, оставленный на черный день оптимизм. Не думала, что придется распечатать этот неприкосновенный запас так быстро, но что еще остается?

Дома, несмотря на щедрое хозяйское разрешение, не остаюсь — все равно еду в офис.

В четырех стенах просто сдурею, ей-богу.

А так хотя бы переключусь на работу.

Тем более, что сегодня двадцать четвертое, сокращенный предпраздничный день и можно смело натянуть джинсы и просто белый свитер, комфортный и мягкий.

Дороги за ночь более-менее расчистили, а ночной мороз, слава богу, не превратил все это в грязь и болото. Так что в офис я добираюсь как обычно — за десять минут до начала рабочего дня. Включаю компьютер, открываю проклятую аналитику и переключаю туда свой фокус внимания.

Через пять минут сходят подчиненные, легкий ненавязчивый гул техники и кондиционеров, помогает абстрагироваться от мысли, что Авдеев, наверное, уже приехал.

Я вообще не хочу об этом думать.

Хватаюсь за всю работу, даже ту, которую можно запросто доделать после двадцать пятого, потому что дедлайны вообще на январь. Но работа всегда была для меня лучшей таблеткой, и сейчас, пусть не так эффективно, как раньше, но все равно «лечит».

— Кристина Сергеевна, пойдете с нами обедать? — предлагает Ира Степашина, хорошая женщина лет тридцати, моя «напарница» по предыдущей должности.

Мы с ней отлично ладили, поэтому после моего стремительного карьерного взлета, она чуть ли не единственная, кто не боится заводить со мной разговор по собственной инициативе. Хорошо, что мне, строго говоря, плевать на корпоративную дружбу и единство. Люди просто должны делать свою работы — качественно и вовремя, как я. И тогда мы все получим заслуженные премии и доплаты. Обнимашки на эти «бонусы» никак не влияют.

Я бросаю взгляд в экран, смаргиваю неприятную красную пелену усталости.

Все-таки недосып дает о себе знать.

Коллеги за спиной Иры смотрят на меня волком, она — с натянутым оптимизмом.

— Давайте без меня, — отказываюсь. — Спасибо за приглашение.

На телефоне загорается входящее сообщение.

Хочу смахнуть, но взгляд фиксируется на «Хентай».

В смысле?

Проверяю — нет, не показалось.

Он теперь что — будет еще и по СМС-кам меня унижать?

Открываю, таращусь в буквы: «Разве я не ясно выразился, когда сказал вам остаться дома, Барр?»