Читать книгу 📗 "Разводные процедуры (СИ) - Ланц Лика"

Он стоял такой поникший и такой несчастный… У него даже плечи опустились. И сейчас он ничем не напоминал холёного соседа, что надменно выговаривал мне за каждую мелочь.

– Ладно, я попробую, – вздохнула тяжело. – Подождите минутку.

Перво-наперво я заглянула к сыну. Но Андрей спал уже без задних ног. Обычно в такое время мы всё ещё вели борьбу за режим, но не сегодня. Слишком тяжёлый день, очень много откровений, не самых приятных. Он лежал, прижав к себе Лайтика, что беспокойно завозился, увидев меня.

Чёрт. Его выгулять бы надо. Как-то у нас сегодня всё не по плану пошло.

– Потерпи, – прошептала я еле слышно и вышла. Надела тёплую кофту. Почему-то знобило. Может, всё это нервы шалят, кто знает. – Пойдёмте, – обратилась к соседу, и мы тихонько вышли из квартиры, спустились вниз.

Возле двери сосед притормозил и взял меня зачем-то за руку.

– Мы с женой недавно развелись, – начал он объяснять прямо на лестничной площадке. – Это было решение Кати – остаться со мной. Правда, я тоже этого хотел. Но, сами понимаете… в силу разных причин я недостаточно уделял ей времени. Может, поэтому между нами нет той степени близости, на которую можно было бы надеяться. Я, наверное, не самый лучший отец. Но и не худший, полагаю.

Он снова взъерошил волосы рукой и вздохнул. Для него очень важно было объяснить мне всё это именно сейчас. Я чувствовала его неуверенность и страдания. На мой взгляд, он переживал как раз об этом: что не мог во всём быть идеальным, хоть и стремился изо всех сил. И это вызвало не раздражение, а умиление. Где-то и сосед Марк совсем не безупречен.

– Пойдёмте уже, – ободряюще сжала я его ладонь, и он очнулся, поспешил провернуть ключ в замке.

По своей квартире, которую я бы не прочь разглядеть поподробнее, Марк вёл меня в полумраке. Детская у них точно в том же месте, где и у нас.

К его чести, сосед не стал пятиться и заикаться, а зашёл в комнату дочери и негромко сказал:

– Катя, тут к тебе тётя Мила пришла.

Так сказал, будто это само собой разумелось. Что соседка тётя Мила ходит в гости по ночам к ним.

– Привет, – сказала я и закрыла за собой дверь, оставляя Марка там, снаружи. Ну, раз у нас тут девочковые секреты, значит пусть погуляет, пока мы поговорим.

Глава 17

В комнате девочки тоже царил полумрак. Горела только настольная лампа на рабочем столе. Катя неподвижно лежала в кровати. Что-то такое напряжённо-тревожное было в её позе.

– Что у тебя случилось? – присела я в её ногах. Плечи девчонки ещё больше напряглись.

– Уходите, – прогундосила она и спрятала лицо в подушке. – Я помню, что вы для меня сделали и папе не наябедничали, но вы мне не мать.

Я вздохнула.

– Конечно, не мать. И даже не претендую на её место. Просто… твой папа волнуется, переживает, а ты ничего ему не рассказываешь. Это может кого угодно свести с ума, а уж родителя и подавно. Больше всего на свете мы боимся что-то упустить, не понять или не рассмотреть, что тревожит наших детей. Это очень страшно, когда вы ещё малыши и не умеете разговаривать. Но ещё страшнее, когда умеете, но не делитесь своими проблемами.

Катя лежала молча, но по её участившемуся дыханию, я понимала: слышала и думает.

– Я не могу этим поделиться с папой, – запинаясь, пробормотала она.

И тогда меня прострелило догадкой. Ну, конечно же. Ребёнок заперся в своей комнате, наотрез отказывается отцу рассказывать, что с ней. Лежит в позе эмбриона почти.

Неосознанно я дотронулась рукой до её лба. Влажный. Испарина.

– У тебя что-то болит?

Катя судорожно вздохнула и снова расплакалась.

– Живот и кровь идёт? Ты испугалась, да?

Девчонка рассерженно фыркнула.

– Вот только не надо торжественно рассказывать мне, что я стала девушкой! Я не маленькая и грамотная. Прочитала в интернете, что и как.

Испуганная, но храбрая девочка. Я посмотрела на неё с нежностью.

Нет, конечно же, она мне не дочь, но всё внутри перевернулось, когда я представила, что она испытала, когда с ней случилось это. А она, судя по всему, бесед с матерью на эту тему не имела. Пришлось самой как-то выкручиваться.

А то, что плачет… так это гормоны. Ещё бы.

– Я теперь знаю, что ничего страшного нет, – голосок тоненький-тоненький, – но поначалу я струхнула, ага. Подумала: вот так умирают.

– От этого не умирают, – покачала я головой.

– От этого могут быть дети, – язвительно добавил ребёнок.

Кусается. От отчаяния и оттого, что ей сейчас плохо и нет человека, с которым она бы могла об этом поговорить откровенно. Чужая тётка – это немного не то, безусловно.

– У меня ничего нет, – тут же добавила она совершенно другим голосом. – И выйти я не могу, и папе сказать – как? Можно сквозь землю провалиться.

– У меня есть. Если позволишь, я принесу. И, если позволишь, я очень осторожно и аккуратно объясню твоему отцу. Могу даже ничего не говорить, просто покажу прокладки – и он всё поймёт.

И пока Катька решала этот мучительный вопрос для себя, добавила:

– Солёное или сладкое?

Девочка встрепенулась. И сразу оживилась. Глаза блестели в предвкушении.

– Сладенькое!

– Тогда я скоро вернусь, – подмигнула я заговорщицки.

– И живот у меня болит, – вздохнула она, наблюдая, как я поднимаюсь. – И папе… лучше покажите, не надо рассказывать. Мне и так… треш.

– Он у тебя умный и взрослый, – обернулась я у двери. – И никогда не позволит себе подшучивать или задевать по этому поводу. И он очень, очень переживает, иначе никогда бы не обратился ко мне.

– Ну нет, – возразил ребёнок, – папка у меня ещё проницательный, людей насквозь видит, так что он знает, что ты хорошая, именно поэтому к тебе. А не мамке позвонил или бабушке. Он всегда выбирает лучшее.

Я даже думать не стала, что она имеет в виду под лучшим. Потому что папка её тоже человек и ошибается. И он уже выбирал её маму, а потом оказалось, что…

Я себя одёрнула, запретила думать об этом. Не мне судить. Я вон тоже… любила и выбирала мужа раз и навсегда. А вышло… что вышло.

К чести Марка, он не кинулся с вопросами: «Ну, что там?», только смотрел на меня напряжённо. Ждал, что я ему расскажу.

– Я сейчас. Дверь не закрывайте, – верная слову, данному девочке, не стала ему рассказывать, что мы уже стали взрослыми, оказывается.

Как же быстро они растут-то, а? Для нас же они всё те же малыши. А у них – миллион событий, которые они переживают впервые.

Марк всё же не выдержал, шагнул вперёд с немым вопросом на лице.

– Я быстро, – улизнула, потому что очень хотелось его успокоить. Но я ведь обещала не рассказывать напрямую.

Доверие – это то, что очень трудно завоевать и очень легко потерять.

Лайтик заскулил, заглядывая мне в глаза.

– Потерпи ещё немножко, я скоро вернусь, и выйдем погулять, – пообещала я ему, взяла всё необходимое и поспешила назад.

Сосед маялся в коридоре. Я молча показала ему упаковку прокладок, развела руками и приложила палец к губам, а потом чуть не рассмеялась: Марк в немом отчаянии бился головой о стену. Не по-настоящему, конечно, а так, давая понять, что он тупица.

– Я врач, – произнёс он страшным шёпотом.

То есть мог бы догадаться, конечно, но о таком думается не сразу. И я его прекрасно понимала. Катя для него – маленькая нежная принцесса. И то, что у его дочери могут настать критические дни, он подумал бы в последнюю очередь. Или вообще не подумал бы.

Хм… сосед Марк – врач? Будет смешно, если гинеколог.

А я думала, какой-то бизнесмен, причём достаточно крутой, судя по его машине и одежде. Хотя, конечно же, что знает менеджер книжного магазина, пусть и такого большого, как у нас, о крутых бизнесменах? Будь он там супер-пупер какой-то магнат, вряд ли бы поселился в нашем доме. Достаточно хорошем, в добротном районе, но всё же. У нас тут не элитка, даже консьержки нет.

– Держи, – протянула я упаковку прокладок, как только вошла в комнату Кати.