Читать книгу 📗 "Запретная для авторитета. Ты будешь моей (СИ) - Младова Мила"

Нет, Элеонора сказала мне, что все не так уж плохо. Сам Герман сказал, что «ничего страшного» там нет. И тут я вспомнила еще одну вещь, которую сказала Элеонора...

Я надеюсь, что ты проявишь ту же смелость, что и в гараже, когда наткнулась на жуткую сцену, потому что я думаю, что у тебя есть все шансы, чтобы причинить Герману боль. А мне не хочется, чтобы он снова страдал.

В этот момент двери лифта раздвинулись. Я вышла и застыла на месте…

Глава 27

Я застыла на месте не от ужаса или отвращения. Нет, я просто не ожидала увидеть такого. Совсем. Не ожидала увидеть огромное пространство, заполненное людьми, которые толпились вокруг боксерских рингов и клеток для смешанных единоборств. Их крики и улюлюканье смешивались со звуками ворчания и рычания бойцов.

Подпольный бойцовский клуб - вот, что скрывалось в секретном подвале Германа.

Пока мы ходили вокруг, я слышала, как кулаки и ноги врезаются в плоть; слышала звук удара, когда бойцы сильно ударялись об пол. Некоторые зрители держали пиво, другие - деньги, подбадривая того бойца, на которого ставили свое состояние. Где-то свистнул рефери и...

Вот черт. Я моргнула, узнав в одном из боксеров своего знакомого.

- Перед тобой не отбросы общества, пришедшие сюда помахать кулаками, - сказал мне Герман. - Эти люди платят за то, чтобы прийти сюда, выпустить пар и поиграть в азартные игры. Миллионеры, политики, бизнесмены...

- Политики? Они не боятся, что их лица...

- Перед боем можно оговорить, что лицо или другие зоны трогать нельзя, - он внимательно изучал меня, словно ища чего-то в моем лице. Возможно, осуждение.

- Тебе не нужно было скрывать это от меня. Мое воображение в неведении рисовало себе абсолютно другие картины, Герман. Тем более, похоже, что все тут происходит по обоюдному согласию, и я вижу, что у вас есть судьи и охрана. Я бы не упала в обморок от ужаса, я не настолько нежная фиалка, - и он знал это, так что, видимо, я что-то упустила. Должно быть... И тут меня осенило. - Синяки, которые я видела на тебе.

- Да, - признал он.

- Когда преследователь прислал мне фотки, у тебя был огромный синяк на челюсти, - вспомнила я.

- В предыдущее воскресенье у меня был особенно тяжелый бой, меня неплохо так разукрасили. Синяки долго не сходили. Поэтому я и не встретился с тобой тогда.

- Ты ждал, чтобы они прошли? - Тупо спросила я, начиная кое-что понимать.

Герман кивнул.

- По той же причине я не встречался с тобой по будням. Раньше я приходил сюда в воскресенье вечером и выпускал пар. К тому времени, когда я виделся с тобой в следующие выходные, большинство следов исчезало.

- Но в последнее время у тебя не было никаких синяков, - пробормотала я. - Ты не мог драться, потому что я жила с тобой, а это означало, что я бы видела травмы.

- Да.

- И часто ты тут дрался раньше?

- Да.

- Зря ты не сказал мне об этом сразу, - мне не очень понравилось то, что я сейчас услышала, но я бы как-нибудь пережила эту информацию и раньше.

Герман подошел ближе, но не прикоснулся ко мне.

- Какой вопрос сейчас крутится у тебя в голове, Агата? Просто спроси.

- Почему ты так часто бываешь здесь? Это довольно странное хобби, чтобы делать его частью своей рутины.

- Ответ в том, что... мне просто иногда это нужно.

Я непонимающе нахмурилась.

- Тебе... нужно что?

- Мне нужно это ощущение, когда кулак врезается во что-то. И мне даже нужна боль от того, что кулак врезается в меня. Короче говоря, мне нравится причинять боль, и мне нравится ее чувствовать.

У меня свело желудок, потому что первая мысль, которая пришла мне в голову, была: так же, как и Андрею.

- Не в сексуальном плане. Я не увлекаюсь садомазо или чем-то подобным. И вспыльчивым меня тоже не назовешь. Я не часто выхожу из себя. Мне просто... мне просто нужно, выпускать пар время от времени - и здесь он получал то, что ему было нужно, в контролируемой обстановке, по обоюдному согласию.

Я сглотнула.

- Я не понимаю.

- Боль... она помогает мне. Я знаю, как хреново это звучит, Агата. Знаю. Так же, как я знаю, что понять, что человек, с которым ты спишь, любит причинять боль, должно быть, не самая лучшая новость, тем более что Калинин во многом такой же. Я читал статьи о нем, потому что хотел удостовериться в том, что ты не найдешь у нас с ним общие черты. И поэтому я не хотел, чтобы мы когда-нибудь заводили этот разговор.

Я запустила руку в волосы, пытаясь осознать все - и не желая осознавать ничего.

- Откуда в тебе такая скрытая ярость, Герман? Должна же она была откуда-то взяться! Все это не просто так, ты же понимаешь?

Его лицо напряглось.

- Я не хочу обсуждать ничего здесь. Пойдем со мной наверх, в мой кабинет. Я не уклоняюсь от твоих вопросов. Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать. Только не здесь. Хорошо?

Поскольку мне действительно нужно было присесть, я кивнула и пошла с ним к лифту. Сердце бешено колотилось в груди. Мне было холодно. Я чувствовала себя выбитой из колеи.

Глава 28

Герман не прикасался ко мне, когда мы шли к нему в кабинет, возможно, чувствуя, что мне нужно пространство, а может, опасаясь, что я отвергну его. Но когда мы вышли на главный этаж клуба, он, видимо, решил попытать счастье, потому что протянул свою руку.

Я просто уставилась на нее, не понимая, что с ней делать. Дело было не в том, что я теперь боялась его или что-то в этом роде. Просто в моей голове царил абсолютный хаос, и я не знала, что думать. Я чувствовала себя так, будто меня ударили по голове. Неудивительно, что Коля предупреждал меня насчет Германа.

- Я никогда не причиню тебе вреда, Агата, клянусь, - намек на боль в его глазах сломил мою решимость. Я протянула ему свою руку, и он слегка сжал ее. - У тебя есть все основания не верить мне, но со мной ты действительно в безопасности, - он поцеловал меня в макушку. - А теперь давай поговорим.

Защищая меня от толпы своим телом, Герман провел меня через оживленный танцпол и по железным ступеням. Оказавшись в своем кабинете, он запер дверь и пригласил меня к кожаным диванам у тонированного окна. Желая услышать, что он скажет, я села и положила сцепленные руки на колени.

- Хочешь выпить?

Я покачала головой.

Вместо того, чтобы сесть рядом со мной, он опустился на диван напротив меня и перекинул руку через спинку.

- Однажды ты спросила, были ли у меня когда-нибудь отношения. Я ответил, что мне было семнадцать на тот момент. Мне было семнадцать, когда они закончились. Мне было четырнадцать, когда они начались. Елизавета Степановна, Лиза… была моим учителем химии.

У меня чуть рот не открылся. Лишившись дара речи, я только и могла, что смотреть на него.

- Это началось сразу после смерти моей мамы. Я был в смятении. Чувствовал злость и вину за то, что с ней произошло, - он сглотнул. - Я постоянно устраивал драки после ее смерти. Мне нравилось драться. Боль снаружи притупляла боль внутри. Лиза играла роль обеспокоенной учительницы. Она часто задерживала меня после уроков, чтобы «поговорить». Вскоре она сделала первый шаг.

Мои руки сжались в кулаки. Если бы я знала раньше, что эта гребаная стерва натворила, я бы вырвала ей волосы прямо там, на улице.

- Что случилось дальше?

- Я был подростком, которым управляли гормоны. Она была сексуальной и довольно молодой для учительницы. Как ты думаешь, что произошло?

- Я имею в виду, как ты смог настолько сильно ее возненавидеть? То есть у тебя есть полное право ненавидеть ее. Я ее тоже теперь ненавижу. Но я предполагаю, что это как-то связано с самоубийством Льва. Я права?

- Да, - он постучал пальцами по спинке дивана. - Оказывается, я был не первым, кого она... обхаживала, можно так сказать. Я также был не единственным, с кем она играла в то время. Но я не знал об этом, пока Лев не покончил с собой, оставив записку о том, что он не может жить без нее.