Читать книгу 📗 "Запретная для авторитета. Ты будешь моей (СИ) - Младова Мила"

- Она порвала с ним?

- Да. Я не знаю, почему именно - он не объяснил этого в письме. Может, он не хотел, чтобы их отношения стали достоянием общественности, а может, он просто стал слишком взрослым для нее. Если последнее, то она, вероятно бросила бы и меня очень скоро после этого.

Лично я считала, что, скорее всего, верным был второй вариант. Она явно предпочитала молодых парней - может, из каких-то извращенных сексуальных маний, а может, потому что табу на то, чтобы спать со своими учениками, доставляло ей удовольствие.

- Лева никогда не говорил мне о ней, пока все не закончилось. Он не сказал мне ее имени. Просто сказал, что встречался с замужней женщиной, и она его бросила.

- Подожди, она и замужем в тот момент была?

- Тогда да. Теперь уже нет. Ее бывший муж знал о произошедшем. Но ему было все равно. Она как-то сказала мне, что ему наплевать на все, что она делает, лишь бы она не совала нос в его дела. В любом случае, что касается Левы... Я даже не думал, что женщина, с которой он встречается, может оказаться Лизой. Это даже не пришло мне в голову. А должно было. У меня в мозгу должно было щелкнуть, но не щелкнуло.

- Почему это должно было произойти? Я полагаю, она сказала тебе, что ты ей небезразличен, что она никогда бы не нарушила столько правил, чтобы быть с тобой, если бы это было не так. Учитывая, что она поставила свою карьеру на кон, должно быть, оказалось легко поверить, что она тебя любит. Я права? - на его отрывистый кивок я добавила: - Ну тогда вряд ли ты мог предположить, что она спит с другими.

Если мои слова и помогли, то Герман этого не показал.

- Я должен был понять, что с Левой что-то не так и по косвенным признакам. В последнее время он выглядел, как не пойми кто. Он похудел, перестал ухаживать за собой, явно не высыпался и ходил в одном и том же. Его оценки испортились, он не хотел выходить из дома - а он ненавидел свой дом.

- Похоже, у него была депрессия, - моя мать несколько раз впадала в подобное состояние.

- Он рассказал мне немного о своей девушке, но не называл ее имени. Сказал, что она ему нужна. Что он любил ее. Не мог жить без нее. Знаешь, что я сделал? Сказал ему, чтобы он перестал страдать херней. Сказал, что ни одна девушка или женщина не стоит того, чтобы из-за нее так мучиться, и что на свете есть много других.

Самоуничижение в тоне Германа было больно слышать.

- Ты был подростком, Герман. Ты не мог знать к чему все это приведет.

Герман проигнорировал меня.

- Это еще не все…

Глава 29

- Как-то раз, Лева пришел к Лизе домой без приглашения и видел, как я уходил от нее. Более того, он видел, как я целовал Лизу у подъезда.

Я сжала пальцы, жалея, что не дала пощечину этой больной стерве, когда у меня была такая возможность.

- Он столкнулся с тобой?

- Нет, я не знал, что он видел меня. Узнал только после его смерти. Он думал, что она бросила его ради меня. Он покончил с собой в моем доме, Агата. Я пришел домой, зашел в свою комнату и нашел его там, висящим. И я нашел его записку, в которой он все подробно описал, - Герман стиснул зубы. - Он умер, ненавидя меня. Ненавидя настолько, что хотел, чтобы именно я нашел его.

Твою мать. Как будто недостаточно того, что его друг покончил с собой, обвинив его в своих собственных страданиях, он еще и умер в комнате Германа... Я хотела пожалеть Германа. Обнять его. Сделать хоть что-нибудь. Но язык его тела кричал: «Не трогай меня».

- Было проведено расследование, и все выяснилось. Ее арестовали, но не осудили.

- Что? Почему?

- Потому что я солгал и сказал следователю, что ничего не было. Я сказал, что это я написал предсмертную записку, желая доставить неприятности своей учительнице.

Я посмотрела на него с недоумением.

- Но... зачем тебе было это делать?

- По той же причине, по которой молчали другие. У нее были видеозаписи, Агата.

У меня неприятно заурчало в животе.

- Видеозаписи?

- Она тайно снимала себя с нами по своим больным причинам. Может, для нее эти видео были трофеем. Она столкнулась со мной возле школы однажды и показала кадр одного из них. С такого ракурса нельзя было сказать, что это она, но меня было видно совершенно отчетливо. Она пригрозила, что если я расскажу правду, то все имеющиеся у нее видео со мной и другими учениками будут опубликованы. Как я уже сказал, мне было четырнадцать, когда это началось. Если что-то подобное становится достоянием общественности, Агата, ты уже никогда не сможешь от этого отмыться… Видео распространяют. Скачивают. Копируют. Я и другие ребята собрались вместе, чтобы поговорить об этом, и мы приняли решение держать рот на замке. Мы не хотели жить, зная, что все узнают о нашем поступке. Мы не хотели жить, зная, что кто-то может узнать нас по видеозаписям или что однажды они могут быть использованы против нас. Не хотели, чтобы они преследовали нас всю жизнь. Мы также не хотели, чтобы память Льва была запятнана ими. Мы не могли спасти его, но мы могли хотя бы быть уверены в том, что не опорочим его.

- Значит, ей все сошло с рук?

- Есть разные виды правосудия. Я не причинил ей физического вреда, Агата, если ты об этом. Я не закатывал ее в ковер. Но я, Макс и Лика заставили ее и ее бывшего мужа расплачиваться другими способами. Они развелись вскоре после того, как я разорил его бизнес.

- Разве она не угрожала обнародовать видео, если вы не оставите ее в покое?

- Через год после смерти Льва она и ее бывший муж вернулись из гостей и обнаружили, что их дом сгорел. В огне мало что уцелело. Жаль.

Мне не нужно было спрашивать, имел ли он к этому отношение. Учитывая, что мать Германа умерла в пожаре, меня могло бы удивить, что он поджег чужой дом. Но он знал, что Лиза и ее бывший муж уехали из дома, и я вряд ли могла винить его за то, что он желал убедиться, что записи уничтожены. Я не могла представить, каково это - знать, что у кого-то есть откровенные видеозаписи, которые в любой момент могут быть выложены в общий доступ. Как он сказал, это преследовало бы его всю жизнь.

- И ты уверен, что видеозаписи были уничтожены?

- Определенно. Видишь ли, она шантажировала Макса.

- Что?

- Макс был злее всех нас. Как и Лева, он любил ее. Доверял ей. Позволял ей делать с ним... то, что ему было неприятно, но он соглашался со всем, лишь бы сделать ее счастливой. Так что, да, он был… на взводе. Он продолжал бродить возле ее дома, следил за ней и появлялся везде, где бы она ни была, просто чтобы вывести ее из себя. Это сработало. Он напугал ее. Тогда она пригрозила, что если он не отступит и не согласится платить ей ежемесячную сумму, она выложит в сеть несколько фотографий, на которых она одета как доминатрикс и делает с ним что-то очень извращенное.

Ужас какой.

- Она на всю голову больная, да?

- Еще какая.

- Она шантажировала тебя или других?

- Меня? Нет. Но тогда у нее не было моих фотографий в извращенных ситуациях - я не опускался до извращений ради нее. Если она и пыталась шантажировать остальных, они об этом не говорили. После пожара Макс сказал ей, что не заплатит ни рубля, если она не докажет, что у нее остались фотографии. И она не смогла. Она пригрозила, что вместо этого загрузит его видео в сеть, но и этого она не сделала. Она жадная, Агата. Если бы у нее все еще были видеозаписи, она бы показала ему их, чтобы получить деньги и держать Макса под своим контролем.

- После этого-то вы написали на нее заявление?

- Нет, потому что нам пришлось бы объяснять, почему мы солгали в своих показаниях в прошлый раз. Нам бы пришлось говорить о видео и рассказывать полиции все подробности произошедшего. Стыд заставил нас молчать. Стыд и вина за Льва.

Ненужные стыд и вина - они были детьми и не сделали ничего плохого. Но я подозревала, что эти слова не успокоят Германа. Он совсем не глуп и прекрасно понимал, что такие эмоции бессмысленны. Но то, что ты знаешь, и то, что ты чувствуешь, не всегда одно и тоже.