Читать книгу 📗 "Некровные узы (СИ) - Инфинити Инна"

— Спрашивай, — говорит.

Вчера я поняла, что мы с Ваней проводим вместе целые сутки, но при этом ничего друг о друге не знаем. Мы очень мало разговариваем. Потому что обычно нам не до разговоров. На работе мы работаем, в кино мы смотрим фильм, а дома мы занимаемся сексом. Я знаю о Ване только то, что о нем есть в открытых источниках. А он обо мне только то, что его мачеха — это моя биологическая мать.

— Расскажи мне про свое детство, — прошу.

Губы Вани трогает легкая ностальгическая улыбка.

— Мое детство было счастливым. Потому что в детстве была жива мама.

Ваня продолжает улыбаться, а вот у меня глаза закололо от слез.

— Почему она умерла?

— У нее нашли онкологию. Поздно обнаружили, поэтому шансов на выздоровление почти не было. Она умерла через полгода после того, как поставили диагноз.

— Тебе было десять лет? — помню, что такой Ванин возраст был указан в интернете.

— Да.

— Что было потом?

— Потом было мало хорошего. Отец с головой ушел в работу, ему стало не до меня. Авиакомпания стремительно развивалась, отец богател, а я чувствовал себя никому ненужным. У меня начался переходный возраст, я стал бунтовать. Делал все назло отцу. Ну а потом появилась Алла.

При упоминании о моей биологической матери, у меня неприятно сосет под ложечкой. Я никак не могу поверить Ване, что Алла хороший человек. У меня прям диссонанс. Особенно после того, как она приходила сюда на прошлой неделе и обвиняла меня в том, что я охомутала Ивана из-за денег.

— Она заменила тебе мать?

— В какой-то степени.

— Она всегда была добра к тебе?

— Да. Я тебе честно скажу: если бы не Алла, я бы скорее всего пошел по плохому пути.

— В каком смысле?

— Стал бы наркоманом или что-то в этом роде.

От удивления округляю глаза.

— Наркоманом? Ты?

Ваня и наркотики у меня совсем не вяжутся. Да Ваня даже не курит!

— Да. Я все делал назло отцу. И я пробовал наркотики в школе.

От такого признания в жилах кровь леденеет. Я молчу, почти перестав дышать.

— Алла откуда-то умеет распознавать наркоманов. Я был один дома, вышел в сад, сделал несколько затяжек марихуаны, как услышал, что открываются ворота. Косяк я сразу затоптал ногой в землю. Это приехали отец и Алла. Я опустил на глаза солнечные очки, вышел к ним, поздоровался. Отец вообще ничего не заметил, а Алла только взглянула на меня, как сразу поняла, что я под кайфом.

— И что было потом?

— Алла спасла меня от наркоты. И она ничего не рассказала отцу. Он до сих пор не знает, что я употреблял наркотики.

Возникает пауза. Такого откровения я от Вани не ожидала.

— Я никогда не называл Аллу мамой, — прерывает тишину. — Мне кажется, она этого хотела. А я не мог, мне казалось, это будет нечестно по отношению к моей родной маме. Но, знаешь, она действительно заменила мне мать. И она заслуживает того, чтобы я называл ее мамой. И я не могу поверить, что она бросила собственного ребенка в роддоме.

Неопределенно веду плечами.

— Может, это ошибка какая-то, — бормочу под нос, опустив глаза. На самом деле мне бы очень хотелось, чтобы это все оказалось чудовищной ошибкой. Меня передергивает от одной мысли, что в моих венах течет кровь Аллы. Я не хочу, чтобы эта женщина была моей матерью.

— Расскажи мне теперь о своем детстве, — просит.

Я улыбаюсь. Наверное, такой же ностальгической улыбкой, какая была у Вани, когда я попросила его рассказать про детство.

— У меня тоже было счастливое детство. Я была единственным поздним ребенком. Меня растили как маленькую принцессу.

— Дай угадаю: у тебя было пышное розовое платье и корона?

Киваю:

— Совершенно верно. Я ходила в них на утренники в детском саду.

Ваня звонко смеется. Я тоже смеюсь, вспоминая то платье и корону. На самом деле я не только на утренники в них одевалась. По дому я тоже так ходила. И горько рыдала, когда платье стало мне мало.

— А кем были твои родители? Когда ты предложила новую программу лояльности, ты обмолвилась, что твой папа часто ездил в командировки.

— Да, у нас промышленный город, а мой папа был главным инженером самого большого завода у нас в городе. И он часто ездил по другим городам на похожие производства.

— А мама кем была?

— Моя мама была судьей.

— Судьей? — изумляется. — Ты дочка судьи?

— Да. Моя мама была судьей в областном суде.

Ваня присвистывает.

— Кажется, зря я сейчас рассказал про наркотики.

Я смеюсь и стукаю Ваню кулачком в плечо.

— Знаешь, мама была очень нежной и доброй, — вспоминаю родительницу, и сердце больно щемит. — Иногда мне самой не верилось, что она судья. Дома мама пекла пироги, читала книги и вышивала картины крестиком. Она никогда не кричала. Она всегда подавала милостыню бездомным. А потом я могла услышать, как мама разговаривает с кем-то по телефону по работе, и от ее стального тона дрожь по телу прокатывалась. Мне долго не верилось, что моя нежная добрая мама на работе совсем не такая.

— Ты когда-нибудь подозревала, что твои родители тебе не родные?

Отрицательно качаю головой.

— Нет. И мыслей не было. Меня растили и любили как родную дочь. Родители купили мне квартиру в Москве, я жду, когда ее построят. Поэтому когда я нашла свидетельство о своем удочерении, я была в шоке.

Ваня грустнеет. Я тоже. Это болезненная тема.

— Как думаешь, почему они удочерили тебя?

— Очевидно, потому что не могли родить своего. Я была поздним ребенком. Родителям было за сорок, когда я родилась. Но, знаешь, я не жалею, что моя жизнь сложилась именно так. Я бы не хотела, чтобы меня растила Алла. Извини, что говорю это. Я понимаю, она заменила тебе мать. Но мне она не мать. Я рада, что у меня была другая мама. Моя мама была в миллион раз лучше Аллы.

— Мне жаль, что ты знаешь Аллу только с плохой стороны.

Разговор меня вымотал. Узнавать друг друга оказалось сложнее, чем я думала. Чтобы прекратить откровения, я льну к губам Вани. Когда он отвечает на мой поцелуй, из груди вырывается судорожный стон. Как же я люблю его…

От звонка в дверь мы вздрагиваем.

— Кто это? — испуганно спрашиваю.

— Не знаю, сейчас посмотрим.

Ваня встает с дивана, зажигает свет и направляется в прихожую. Я сажусь и морщусь от яркого освещения. Ваня смотрит в глазок. Затем оборачивается на меня. У него нерешительное выражение лица. Но он все же открывает, и в квартиру заходит Алла.

Глава 29

Правда

Я сразу напрягаюсь. Зачем она пришла? Опять говорить мне гадости? Я не встаю с дивана и не иду с ней поздороваться. Наоборот, скрещиваю на груди руки и отворачиваюсь в сторону.

— Привет, Алл, не ожидал, — говорит Ваня.

— Извини, что без предупреждения.

— Я все никак не могу понять, каким образом вы с отцом попадаете в закрытый двор и подъезд. У вас есть ключи?

— Нет, что ты, откуда у нас ключи. Обычно мы стоим и ждем, когда кто-то выйдет, чтобы зайти.

Ваня смеется.

— Понятно. Проходи. Чай будешь?

— Буду.

— Как твоя поездка?

— Продуктивно.

— А куда ты ездила?

— На Урал.

От такого ответа я натягиваюсь струной. Уж не в мой ли родной город?

— На Урал? — удивляется. — А что ты там делала?

— Выясняла кое-что из своего прошлого.

Почему у меня ощущение, что на самом деле Алла говорит это не Ване, а мне?

Они проходят в кухню-гостиную. Я продолжаю сидеть на диване. Чувствую на себе взгляд Аллы, но не смотрю на нее и не здороваюсь. Я не боюсь ее. И не собираюсь стараться ей понравиться. Мне все равно, что она обо мне думает. Если ей хочется верить, что я с Иваном из-за его денег, то пускай. Я не буду ничего доказывать этой женщине. Она мне никто.

Но в воздухе сквозит напряжение. Я чувствую, что Ване неловко. Он не хочет обижать ни меня, ни Аллу, потому что мы обе ему дороги. А как между нами балансировать, он еще не придумал.