Читать книгу 📗 "Охота на Трясогузку (СИ) - Перова Алиса"

Расстроенный Жора, так и не поняв суть обвинений, всё же предпочёл ретироваться.

— Обидели человека ни за что, — жалостливо тянет Стешка, когда мы провожаем взглядами крепкий греческий зад.

Я согласна с ней, а зло берёт почему-то на Геныча — вот какого хрена он дрыхнет, когда его Ангел в беде? А если бы рядом не оказалось Инессы? Это громадная бабень задавила бы нашу хрупкую малышку. А Геныч продолжал бы спать. Муж!.. Околачиватель груш.

Меня до сих пор настолько злит выбор Стешки, что я невольно жду, когда же Геныч сорвётся. И в то же время страшно боюсь этого. Пережив предательство и едва не свихнувшись от раздирающей боли, я всеми силами хочу защитить младшенькую от подобных страданий. И, кажется, меня скоро разорвёт от диссонанса.

А Стешка, словно прочитав мои смятенные мысли, вдруг ощетинивается:

— Вот только не вздумайте п-придираться к моему Генке! Ясно? Нам только мужской драки ещё не х-хватало.

Чеканит жёстко, яростно прожигая нас глазами. Я фыркаю, мама кривит недовольную мину — этот зятёк у неё не в любимчиках. И только Германовна не реагирует на Стешкины предупреждения и молча посасывает свой мундштук — на этой где сядешь, там и слезешь. К тому же у неё свой подопытный имеется.

— Да ради бога, — я нервно передёргиваю плечами, — можешь встать над ним с опахалом и ограждать своего впечатлительного мальчика от любых волнений и раздражителей. Даже от нас, мы не против.

— Язва, — огрызается сестрёнка и переводит строгий взгляд на маму, принимающую в этот момент очередную эффектную позу. — Мам, это, п-прежде всего, тебя касается — не смей цепляться к Генке. П-поняла? И оденься ты уже, наконец, здесь не нудистский пляж.

Я про себя усмехаюсь — всё, выдохлась хорошая девочка.

— Злая ты стала, Степашка, — мама обиженно поджимает губы и, медленно встав с шезлонга, направляется в дом, но у входа оглядывается. — Вот как с этим своим бандитом связалась, так совсем чужой стала.

Стефания подскакивает с места, хватает полотенце и тоже устремляется в дом, но притормаживает возле застывшей в тихой грусти мамы.

— Мы н-не чужие, мамуль, — говорит Стешка с утрированной нежностью и гладит её по плечу. — Мы всё ещё семья, несмотря на все твои старания. — И уже нам: — Ну что, мы на завтрак идём? Я к себе — п-переодеваться.

И упорхнула, оставив несчастную родительницу со стонущим сердцем и раненым мозгом.

— Какие ещё мои старания? — плаксиво лепечет мама. — Ну я же всё ради неё… Шу-ур…

И так у неё дрожат губки, что мне даже становится жаль нашу бедную Настю, а Инесса спешит её успокоить:

— Настюш, да не принимай близко к сердцу, девочка просто перенервничала…

— Бонжур, девчонки! — прогрохотало над нашими головами.

Мы дружно подпрыгнули и уставились на балкон второго этажа, где нарисовался пробудившийся Геныч — с голым торсом и в солнечных очках.

Всё забываю спросить у Стешки, снимает ли он свои тонированные фары хотя бы на ночь. Вообще, поразительный экземпляр — что в толстовке, что в смокинге или вовсе голый — один хрен, выглядит, как бандюга.

— С добрым утром, мой мальчик! — елейным голоском пропела Инесса.

— Всё недоброе ты уже проспал, кабан! — подала голос первая Скрипка, которая до сих пор так и не унесла свои телеса под крышу.

«Эксгибиционистка хренова!» — мысленно выругалась я, закипая от стыда и ярости, а Геныч, рассмотрев тёщу, аж очки сдвинул на нос.

— О-о, Анастаси, моё Вам почтение! Дамы, вы не поверите, но у меня открылось рентгеновское зрение. Вот что значит отлично выспался!

— Это тебе компенсация за т-тугоухость, — рявкнула возникшая за его спиной Стешка и утащила Геныча с балкона.

Мама под моим зверским взглядом тоже мгновенно исчезла в доме, а я едва удержалась, чтобы не рвануть за ней следом и не высказать всё, что рвётся с языка.

— Господи, дай мне терпения! — я откинулась в шезлонге и прикрыла рукой глаза.

— Алекса, милая, — проворковала Инесса, — постарайся расслабиться и начни уже получать удовольствие от этого дивного острова. Если ты всё время будешь пасти за мамой и блюсти её моральный облик, только вымотаешь и её, и себя. Настя — ещё молодая красивая женщина, но ей очень не хватает любви и внимания. Попробуй абстрагироваться от её выходок и позволь ей быть собой. Отпусти её, милая и, вот увидишь, — сразу всё наладится.

Ой ли⁈ Если её отпустить, то где потом искать?

А с другой стороны — за мамой и Стешка с Генычем могут присмотреть. И я всё же решила прислушаться к совету мудрой и опытной женщины. В конце концов, мама не впервые путешествует и до сих пор жива. Пусть развлекается, а я подумаю о себе. Может, и правда всё наладится?

Глава 19

Здравствуй, Дедушка Мороз

И… О, чудо — уже во время завтрака всё наладилось! У мамы!

Завтрак, надо сказать — так себе. Порадовали только фрукты и на удивление вкусный кофе. А маму порадовали новые знакомые.

— Ты куда это? — по привычке окликаю я её, когда вижу, как мама со своим подносом направляется в противоположную от нашего столика сторону.

— А меня мальчики пригласили присоединиться к ним, — с томной улыбкой поясняет она и летящей походкой стартует к двум зрелым мальчуганам, подающим ей из-за своего стола навигационные знаки.

— Так они же итальянцы… как они тебя пригласили? — растерянно бормочу ей вслед и, непрерывно оглядываясь, бреду к нашему столику, где Геныч и Стефания уже во всю общаются с соседями по-французски.

Один из французов смотрит на меня с неприкрытым мужским интересом. «Кстати, ничего такой мужчинка — блондинчик», — отмечаю я между прочим и продолжаю пасти за мамой. И Стешка тоже косит глазами в ту сторону.

— А кто это, Сань? — кивает она на мамину компанию. Как будто я могу знать!

— А что, сразу непонятно? Это очередные кандидаты в твои отцы.

— И в твои, между п-прочим, — хмыкает Стешка и совсем не выглядит обеспокоенной.

Конечно — теперь у неё есть Геныч и его мама, обожающая нашу рукодельную всезнайку, и совсем не блудная.

— Алекс, кушай, — Жоржик ободряюще мне улыбается. — Акуна матата!

— Му-гу, — я обречённо киваю. — За мою дурость расплата. И о чём я, овца, только думала?

— Ну, наверное, о своем — овечном?.. — гудит на ухо Геныч.

Придурок!

* * *

В следующий раз мы увидели маму только после обеда, когда она прибежала сменить купальник. Мы уже на поиски собрались, а она припорхала такая счастливая — в новой шляпке, новой тунике и с обгоревшим носом.

— Представляете, его зовут Анастасио! — с восторгом поделилась мама.

— Это судьба! — пророкотал Геныч с самым серьёзным видом.

— Да, он вдовец, и у него большой дом в Италии.

— А в каком г-городе, мам? — полюбопытствовала Стешка.

— Ой, я уже не помню, да и какая разница — это же Италия! А я так всегда мечтала побывать в Сан-Франциско!

Стефания заморгала, Геныч закашлялся, а Инесса с понимающей улыбкой закивала.

— Не хочу тебя расстраивать, но Сан-Франциско в Америке, — просветила я маму, но та ничуть не смутилась.

— И что нам мешает полететь туда вместе с Настиком? — спросила она с вызовом. Пф-ф, с Настиком!

— Да! — в один голос поддержали её Жоржик и Геныч. Два идиота!

— Ну всё, я побежала! Увидимся на новогодней вечеринке, — мама кокетливо улыбнулась и помахала нам ручкой. — Не скучайте без меня!

— Да никогда! — с чувством заверил Геныч, когда мама уже скрылась в зелёных зарослях. Этот уже сейчас готов отправить её хоть в Сан-Франциско, хоть в Антарктиду.

— А как же они общаются? — озадачилась Стешка. — Мама ведь не знает ни итальянского, ни…

— Так ведь есть язык жестов! — напомнил Геныч и пошло задвигал бёдрами, но поймав Стешкин укоризненный взгляд, резко перешёл на ламбаду.

А потом мы все вместе продолжили украшать нашу виллу гирляндами. Предусмотрительная Стефания набрала этой новогодней атрибутики полчемодана — и жилище украсили, и пальмы вокруг. Впрочем, не мы одни такие оригинальные — ещё до нашего приезда рестораны, пальмы и многие домики уже были нарядными. Но у нас на террасе даже небольшая искусственная ёлочка имеется.