Читать книгу 📗 "Измена или Восстать из пепла (СИ) - Барсук Екатерина"

— Марина Евгеньевна Клюева присутствует?

Я машу рукой и поднимаюсь.

— Здесь я.

Он довольно кивает — не придется морочиться с оформлением вызова и сопутствующими бумажками.

— Проходите, присаживайтесь.

В комнате для допросов ожидаемо душно, хоть в углу и стоит старенький дохлый вентилятор. На столе — папоротник в горшке. И в пылище. Искусственный, видимо. Я сажусь на стул, тот скрипит под моей тяжестью и кажется совсем неустойчивым. Комфортная обстановка для дачи показаний, ничего не скажешь.

Ожидания из американских сериалов разрушились о реальность. Я думала, он хотя бы предложит мне кофе или чай — но нет. Он садится напротив, копается в бумажках, находит образец протокола и начинает потихоньку заполнять.

Мда, Сережа, ну и геморрой на мою голову. Лучше бы просто спился.

Спустя долгие минут пять следак наконец-то поднимает глаза на меня, как будто очухивается.

— Смирнов Сергей Викторович, веду уголовное дело №2–8848/2025 в отношении Клюева Сергея Александровича.

Киваю. Еще один Сергей. Надеюсь, этот не принесет мне новых неприятностей.

— Вы можете сказать что-то о вашем муже? Мог ли у него возникнуть умысел на убийство Ксении?

Морщусь.

— Бывшем муже.

— Но юридически…

— Я понимаю.

Рассказываю всё, что мне известно. Этого достаточно для предположений, но доказательства косвенные, если он сам не расскажет правду. Следователь долго записывает всё, что я говорю и наконец отпускает.

— Вы бы хоть кофе предлагали свидетелям.

Он посмотрел на меня с таким лицом, как будто я должна ему тысяч пятьдесят рублей и сообщила, что купила путевку на Бали.

— Мы учтем ваши предложения — открывает мне дверь и выпроваживает с тем же взглядом.

Ксения видит меня и тут же вскакивает.

— Папа обо всём узнал. Едет сюда. В больницу поедем вместе.

Глава 25

Как только мы вышли на крыльцо отдела, мы увидели Михаила, курящего сигарету. Он общался с одним из следователей, хмурил брови. Я считала его некурящим. Видимо, от стресса вернулся к старой привычке.

Увидел нас и подошел к Ксюше. Впервые за долгое время вижу его на улице не в костюме, а в джинсах и джемпере. На меня не смотрит.

Он крепко обнял дочь, а она моментально завсхлипывала на его груди. Папина дочка. Вспомнила, как Соня подбегала к Сереже, когда случалось пораниться. Тот также прижимал ее, а она могла реветь со спокойной душой. Если что — папа защитит.

В груди неприятно защипало. Неужели девочки смогут видеться с отцом только на свиданиях во вшивой колонии?

Наконец, Миша обернулся ко мне. Прошелся взглядом по телефону, торчавшему из кармана брюк.

— Не было возможности поднять трубку?

В горле образовался ком. Неприятный и тошнотворный.

— Я сказала ей не звонить! На то была причина, папа…

Ксюша за меня заступилась, это приятно. Но недоверие от Миши все же жалило меня изнутри.

— Сейчас я отвезу вас в больницу. Проверим, что с твоим здоровьем, Ксюш — он по-отцовски потрепал ее за волосы, из-за чего та скривилась.

— А с тобой мы еще поговорим.

Он окинул меня ледяными глазами, открыл нам двери в машину. В напряженной тишине поехали в больницу.

На телефон пришло сообщение от Сережи. «Я в больнице Святого Георгия. Мне нужно сказать тебе кое-что. Подойди, пожалуйста». Дальше адрес и номер палаты.

От внимательных глаз Михаила не ускользнула моя опешившая реакция на уведомления.

— Кто там?

Сказать или нет? Врать надоело, а говорить правду — небезопасно.

— Сережа в соседней больнице. Хочет поговорить со мной.

— Ты не пойдешь. Этаж? Номер палаты?

В голосе сквозила сталь, отчего я поежилась. Еще не видела Мишу таким.

— Я хочу поговорить с ним в последний раз. Сам же понимаешь, что он скорее всего сядет.

— О чем тебе с ним говорить? Как ему жаль, что не получилось прикончить мою дочь? Может еще пожалеешь его?

Я не могла злиться на Мишу за эти слова. Я реагировала бы также.

Ксюша положила свою ладонь на мою и сжала.

От нее пришло сообщение.

«Извините за папу. Он любит вас и боится, что вы нас предадите. У нас такое было. Семейный анамнез 😬».

Я улыбаюсь ей, хотя мне обидно. Смотрю в окно — зеленые кустарники и картофельные поля, деревенские домики. В воздухе отчетливо пахнет летом, но внутри я ощущаю только холод и озноб.

Единственная областная больница, куда стекается основной трафик сложных пациентов стоит на окраине города. Рядом — перинатальный центр. Миша разворачивается к нам.

— Дочь, ты адресом не ошиблась? Здесь не совсем…

Видя довольное лицо Ксюши, тот молча открывает рот, не в силах сказать то, что понял.

— Ксень, если это шутка…

— Когда я так шутила?

Миша поднимает кулак в счастливом жесте.

— Я знал, что Андрейка не промах! Это самый счастливый день в моей жизни с тех пор, как ты родилась.

Мы все вылезаем из машины. Миша хотел остаться рядом с авто, пока мы занимаемся делами, но Ксюша меняет планы.

— Давай вместе сходим на УЗИ, проверим, как там ребенок? Внук твой.

— Ставлю на внучку.

Миша смотрит на меня, как бы спрашивая, не хочу ли я с ними.

— Идите без меня.

— Все-таки пойдешь к нему? — в голосе ненависть, но не ко мне.

— Да. У нас с ним две дочери и двадцать лет брака за спиной. Я не могу поступать как принципиальный подросток, даже если очень хочется. Мне нужен этот разговор. Не потому что я люблю его или еще что.

Миша прижимает меня к себе, так крепко, что кажется, что у меня ломаются ребра. Говорит тихо, чтоб слышала только я.

— Я люблю тебя. А его я убью.

А после с улыбкой идет вместе с дочерью к стеклянным дверям, крутящимся по кругу.

Тем временем я иду в большое здание областной больнице в поисках 345 палаты.

Милая уборщица на входе помогает мне и провожает в лифте на пятый этаж — именно здесь находится Сережа.

Я открываю дверь. Вспоминаю тот вечер, когда приехала к нему на работу, а застала его с Лидой.

Сейчас, благо, Лиды нет. Только он лежит на старом покрывале, накрытый легким одеялом.

Только увидев меня, он улыбается. У него влажные щеки. Рыдал от бессилия, понимания того, что его ждет?

Сажусь рядом с кроватью на стул. Он пытается поправить подушку, но видно, что каждое движение причиняет боль. Помогаю ему — не заботливо, а механически, как медсестра.

— Как ты докатился до жизни такой? Зачем?

Он весь вспотел, лицо было бледным-бледным.

— Я позвал тебя, чтобы передать это.

Он трясущимися руками передал мне бумаги. Отказ от совместного права собственности на дом, машину. Долговая расписка — на сумму, которую украл у Дины.

— А ты где жить будешь?

— Это не твои проблемы, Марин. Как там эта девчонка? Мне сказали, она беременна?

— С ней все хорошо. Чудом! — я всплеснула руками, а он засмеялся, пока смех не перешел в кашель.

— Твой новый хахаль убьет меня?

— А ты бы что сделал?

Он усмехнулся.

— Заставил бы страдать. Я все понимаю. Дам против себя изобличительные показания.

Не знаю почему мне хочется его отговорить. Я не люблю его и не жалею. Но знаю, он — не чудовище. Даже если очень старался им быть.

— Поступи правильно. А за это — я подняла бумаги вверх — спасибо.

— Я должен тебе больше. Прости меня.

Он отвернулся к стенке и накрылся одеялом. Я заставила себя выйти из палаты. Нужно перевести дух.

В коридоре пахло хлоркой и еще каким-то моющим. Ко мне подбежала маленькая девочка.

— Тетя, будете мандарин?

Тетя. Это слово в моей голове произносилось исключительно как «тетя-мотя». Дожилась.

— Нет, спасибо.

Проходя мимо сотен одинаковых палат, в голове моей звучали одни слова «Это конец. Он себя уничтожил». И я могу сотню раз говорить, что ненавижу его и желаю зла, но… Всё сложно. И двадцать лет, проведенных с человеком бок о бок не выкинешь из головы. Еще и девочкам нужно будет рассказать.