Читать книгу 📗 "Когда я закрываю глаза - Рид Ава"

Тишина убивала. Наша с родителями тревога казалась ощутимой. Но о чем нам беспокоиться? У меня ведь ничего не болело, головокружений не было. Пока все замечательно.

Дверь открылась, и в кабинет вошел мужчина. Доктор Бах. Короткие темные волосы, угловатый подбородок, серьезный взгляд, который слегка смягчился, встретившись с моим.

Сдержанно, но дружелюбно поздоровавшись, доктор Бах сел напротив нас.

– Как ты, Нора?

Этот вопрос доводил меня до отчаяния. Последние две недели мне постоянно его задавали.

– Вроде хорошо, – пожала я плечами.

– Судя по данным, которые мне прислал из больницы твой лечащий врач, операция прошла успешно. Никаких осложнений. Сегодня я осмотрю шрам. Надо удостовериться, что он хорошо зажил.

Доктор Бах снова поднялся и попросил меня прилечь на кушетку в углу комнаты. Родители внимательно следили за происходившим.

Пальцы доктора Баха приятно холодили мою разгоряченную кожу, успокаивали нервы, которые быстро трепетали, будто крылья колибри. Я повернула голову, чтобы доктору лучше было видно рану. Он убрал в сторону мои волосы. Прикосновение к шраму я едва заметила, это было совсем не больно. Только слегка зудело.

– Чувствуешь?

Осторожное надавливание.

– Да.

– Больно? Тянет?

– Нет.

– Хорошо, – отойдя, доктор Бах кивнул. – Спокойно садись прямо.

Он улыбнулся сначала родителям, затем мне.

– С раной никаких проблем нет, все зажило, можете не волноваться. Ни покраснений, ни отеков, ни воспалений. Это прекрасно.

Родители с облегчением вздохнули. Мама взяла папу за руку.

– Есть какие-нибудь жалобы? Не бывает сильных головных болей? Колющего ощущения в затылке или во лбу? Давления?

Я покачала головой.

– Тошнота, головокружение? – продолжил доктор Бах. Достав из нагрудного кармана маленький фонарик, он наклонился ко мне и посветил им в глаза, сначала в левый, потом в правый.

– Нет. Со мной все хорошо, – выдавила из себя я.

Доктор Бах кивнул:

– Замечательно.

– Нора, – прошептала мама, умоляюще посмотрев на меня. «Скажи ему», – сквозило в ее словах. Во взгляде папы я прочла то же самое.

Разумеется, от доктора Баха это не укрылось. Слегка сощурив глаза, он пристально посмотрел на меня.

– Есть что-то, о чем ты хочешь рассказать, Нора?

Он пододвинул табуретку и сел напротив меня. Терпеливо ждал, предоставив мне необходимое пространство.

Меня вдруг прошиб пот. Я услышала тикание. В кабинете где-то были часы. Тик-так, тик-так, тик-так… Кровь стучала в ушах, я впилась ногтями в кожаную поверхность кушетки.

Из меня хлынуло, как из бутылки с водой, на которую надавили. Слова, вопросы, подозрения, чувства. Слезы.

– Я помню не все. Я не помню ни одного захудалого чувства. И воспоминания последних трех лет исчезли, – заговорила я.

Закончив, я почувствовала невероятное опустошение и усталость. Руки, которыми я цеплялась за кушетку, дрожали, а во рту пересохло.

Доктор Бах молчал, но не сводил с меня пристального взгляда. Задумчиво потерев подбородок, он спросил:

– Когда ты впервые это заметила? – его голос звучал почти ласково, убаюкивающе, словно колыбельная.

– Сразу как пришла в себя. В больнице, – я облизнула пересохшие губы. – Я еще не знала, что случилось. Все было кувырком, я была сбита с толку.

– Почему ты ничего не сказала? – это не упрек. Это искреннее любопытство.

– Мне объяснили, что амнезия может быть после операции, это побочный эффект. Вот я и не переживала.

– Понятно.

– Доктор Альварес упоминал об этом, – добавил папа. – Однако также он говорил, что придется разбираться с провалами в памяти, если они не пройдут сами собой.

– И они не прошли, – это уточнение доктора Баха казалось излишним.

– Нет.

Вздохнув, доктор Бах скрестил руки на груди.

– То, что вы описали, называется диссоциативная амнезия. В медицине амнезия – это обширный спектр, и та, которую я упомянул, относится к наиболее сложным феноменам. Проще говоря, она многообразна.

Мы внимательно слушали. Мама даже дышать старалась тише.

– Нора, ты знаешь, в чем разница между симптомами и причиной?

Я задумалась:

– Не уверена. Причина – это триггер, да? Основание для чего-либо.

Доктор Бах кивнул. Приободрившись, я продолжила рассуждать:

– А симптом… Хм. По симптому можно обнаружить причину?

Я не знала, как объяснить нормально, но доктор Бах согласился со мной.

– Верно. Твоя амнезия – симптом. Реакция организма на причину, по которой становится ясно: что-то не так. Нас интересует причина или спусковой крючок, триггер. И их может быть много.

– Спусковой крючок, – повторила я, мысленно перебирая ошметки воспоминаний, образы, которые в них есть.

– Я считаю, что в твоем случае спусковым крючком стала авария. Несчастный случай и связанная с ним травма вызывали амнезию. Но, на мой взгляд, здесь кроется нечто большее. Говоришь, исчезли не все воспоминания? Ты почти не помнишь последние три года?

– Да, – пролепетала я.

– Возможно, три года назад случилось нечто такое, что тебя очень тяготило. И так продолжалось до самой аварии.

– Этого я не понимаю… Почему я не помню? Почему… – Я запнулась, охваченная отчаянием.

– Нора, – снова привлек мое внимание доктор Бах. – Через подобное проходят многие люди. Любое поворотное событие, любая травма тяжелы для всех по-разному. Амнезия – это не просто симптом, это защитный механизм. Итак, в какой-то миг или промежуток времени тебя что-то тяготило, и это привело к травме. Было необходимо сгладить впечатления от конфликта или происшествия, которое выбило тебя из колеи. Амнезия стерла травму, и ты снова обрела равновесие. Поэтому ты не помнишь эти три года. Однако в некоторых ситуациях тебе становится не по себе, хотя ты сама не знаешь, почему. У тебя возникают вопросы, мысли. Некоторые из них могут тебя особенно зацепить. В большинстве случаев они указывают на проблему, на первопричину.

Все это слишком. У меня слов нет.

– Получается, что авария сработала как триггер к совершенно другой причине, и та, в свою очередь, привела к амнезии Норы? – спокойно уточнил папа.

– Таков мой диагноз, поставленный на основании того, что описала и рассказала Нора. Прежде всего на это указывает временной промежуток, специфическая выборочная потеря воспоминаний.

– И… что мне теперь делать? – прошептала я, уставившись в собственные руки, сложенные в замок.

– Я советую поговорить с кем-нибудь об этом, чтобы не только найти триггер, но и проработать его.

Встав с табуретки, доктор Бах направился обратно к письменному столу и что-то напечатал на компьютере.

– Норе необходим покой, – обратился он к моим родителям. – Вам дадут направление к подростковому психологу. Она очень известная. Первый сеанс состоится очень скоро, но последующие встречи придется ждать дольше. Однако я настоятельно рекомендую примириться с этим. Для Норы сеансы с психологом будут полезны и во время выздоровления, и после него.

Родители согласились.

– В понедельник Нора хотела пойти в школу… Наверное, мы лучше оставим ее дома, – добавила мама.

– Не вижу в школе ничего дурного. Нора здорова, говорит, что чувствует себя хорошо. С физической активностью стоит повременить еще неделю-другую, а вот школа – хороший способ отвлечься. Возможно, это поможет, если Нора окажется в привычной для себя среде.

Родители пообщались с доктором Бахом еще, прояснили некоторые вещи, но этот разговор прошел мимо меня. Я просто сидела и мысленно повторяла все, что рассказала сама, и слова доктора. В моей жизни произошел некий конфликт, который был для меня таким тяжким бременем, что я о нем забыла. И он как-то связан с моими чувствами.

Как-то связан с Сэмом.

Осознание этого было подобно удару кувалдой. Сэм… Он – первый, о ком я подумала, придя в себя после аварии, кого захотела увидеть. Рядом с ним мне хорошо. Мы больше не друзья, но когда-то ими были. Сэм. У меня в голове столько воспоминаний о тех временах, когда мы дружили.