Читать книгу 📗 "Сводница без тормозов (СИ) - Перуница Любовь"

— Похвально. Пожалуй и я поделюсь кое-какими новостями. Дело в том, что кое-кто, не станем показывать пальцем, передал информацию по отмыванию бюджетных средств Вогановым. Он конечно вывернулся, старый скользкий гад. Как запахло жареным, укатил в Эмираты. Даже не побрезговал подставить своего сына, Константина.

— Что грозит Косте? — Жаль парня, он нормальный человек, просто очень верен своей семье.

— Тюрьма. За мошенничество в особо крупных размерах.

— А Милана? Что будет с ней? — В горле застрял ком. Несмотря на то, как мы расстались, я не желал ей зла.

— Пойдет свидетелем. В конце концов — это была её идея. Мстящие женщины- страшные существа. Особенно, если их ломают.

Он кратко изложил суть: скандал последних дней, дошедший до правоохранительных органов,сказалось на репутации бывшего тестя стремительным падением, выставление Кости «козлом отпущения» лишь усилил эффект. Милана оказалась действительно беременна, но всплывающие подробности также кинули тень на её медийную личность. Отец при этом говорил спокойно, без злорадства. Это была просто констатация факта. Кармическое воздаяние, если верить в такие вещи.

Я слушал, не перебивая. Его лицо оставалось каменным, но я уловил лёгкое напряжение в уголках его губ.

— Легко отделались, — брезгливо бросил он, когда закончил. — В наше время за такое сажали надолго. Имущество конфисковывали. Слабые стали.

— Их семья распалась, — заметил я. — Костя в тюрьме, и его вера в «семейные узы», как я понимаю, сильно пошатнулась. Милана… в незавидном положении. Думаю, это похуже чем тюремный срок. Они уничтожили себя изнутри.

Он промолчал, и в тишине я решился сказать то, что носил в себе долгие годы.

— Знаешь, — начал я, глядя ему прямо в глаза. — Я бы гордился тобой. По-настоящему. Если бы ты построил всё это… — я сделал широкий жест, охватывающий весь кабинет, всю его империю, — не на страхе, манипуляциях и сделках в серой зоне. А на чём-то настоящем. На уважении. На качестве. На честном слове.

Он резко поднял на меня взгляд. В его глазах вспыхнули знакомые стальные искры гнева, но почти сразу же они погасли, сменившись чем-то другим. Не изумлением. Скорее… холодным, неохотным анализом. Он изучал меня, как изучал когда-то перспективный, но рискованный актив.

— Идеализм, — отрезал он, но в его голосе не было прежней презрительной насмешки. Был усталый цинизм. — Идеализм — роскошь для тех, у кого нет долгов и голодной семьи.

— Или сила для тех, кто хочет спать спокойно по ночам, — парировал я. — Я прошёл через кабалу. И я не хочу возвращаться в неё. Ни в твою, ни в чью-либо ещё. Я построю своё. Иначе.

Мы смотрели друг на друга через полированную столешницу — два разных мира, два разных понимания силы. Он — сила страха и контроля. Я… я только начинал понимать, что настоящая сила, возможно, в умении оставаться человеком, когда всё вокруг толкает тебя стать хищником.

Он первым опустил взгляд, медленно кивнув.

— Что ж. Строй. Посмотрим, что у тебя получится.

В этих словах не было одобрения. Не было отеческой гордости. Но в них было кое-что более ценное в наших сложных, запутанных отношениях — холодное, профессиональное признание. Признание меня как равного. Как человека, который выбрал свой путь и готов за него отвечать.

Я встал, чтобы уйти.

— Маме стало лучше. Забираю её из больницы на следующей неделе.

— Хорошо, — он снова уткнулся в монитор, отрезая разговор. — Передавай привет.

Я вышел из кабинета, оставив его в его мире блеска, власти и одиночества. И впервые за долгое время у меня не было чувства горечи или обиды. Только спокойное понимание. Мы с ним — разные. И, возможно, это и к лучшему. Его путь привёл его сюда, в этот золотой мир. Мой путь только начинался. И я был полон решимости пройти его, не растеряв по дороге себя.

-------

Дорогие читатели, мы уже на финишной прямой. Совсем скоро мы узнаем, чем закончится данная история, и какая судьба ждет наших героев. Совсем скоро будет старт новинки. Не пропустите.

Глава 43 - Домой

Воздух в палате все также пахнет больницей, но сегодня примешиваются ароматы свежих яблок, которые я принесла, и тем особым, тёплым запахом дома, который появляется, когда знаешь, что скоро его покинешь. Сегодня — день выписки Людмилы Петровны.

Она сидела на кровати, уже одетая, и её лицо, хоть и осунувшееся за время болезни, светилось таким счастьем, что заражало всех вокруг. Я помогала ей собрать последние мелочи в сумку, когда в палату вошёл Женя. Увидев маму полностью собранной, готовой к выходу, он замер на пороге, и на его лице я увидела то самое, редкое и беззащитное выражение — облегчение, смешанное с сыновней нежностью.

— Ну что, мам, поехали домой? — голос его слегка дрогнул.

— Домой, сынок, домой, — она протянула к нему руки, и он, присев перед ней, обнял её, прижавшись головой к её плечу. Я отвернулась, давая им эту минуту, чувствуя комок в горле.

Пока Женя вёз кресло-каталку к выходу, Людмила Петровна взяла мою руку и притянула к себе.

— Аришенька, родная, — прошептала она, и её глаза блестели. — Спасибо тебе. За всё. За то, что была рядом, навещала, читала. И за него. Я давно не видела Женю таким счастливым. — Она посмотрела на меня прямо и твёрдо. — Берегите друг друга. У вас всё получится. Моё материнское благословение у вас всегда с собой.

Я не смогла сдержать слёз. Они текли по щекам тихие, светлые. Это благословение значило для меня больше, чем любые слова о любви. Оно было принятием. Признанием. Дверью в новую семью.

Мы уже выходили в коридор, когда к нам подошёл Крылов. Он был собран и профессионален, как всегда, но в его взгляде, устремлённом на Людмилу Петровну, было что-то… неуловимо мягкое. Какая-то особая, сдержанная теплота.

— Людмила Петровна, не забывайте о рекомендациях, — сказал он, вручая ей папку с документами. И в этот момент его пальцы задержались на её руке. Немного дольше, чем того требовала врачебная этика.

Женя, стоя рядом, уловил этот жест. Его взгляд стал внимательным, изучающим. Когда мы вышли на улицу и усаживали его маму в машину, он наклонился ко мне.

— А мне кажется, или наш уважаемый заведующий отделением к моей маме… неровно дышит? — прошептал он с лёгкой, почти невероятной улыбкой.

Я фыркнула:

— Ты тоже заметил? А я думала, мне показалось. Он всегда таким строгим был, а с ней… будто тает понемногу.

— Это не ты, случаем, руку приложила? — приподнял он бровь.

— Нет уж, — рассмеялась я. — Это всё их взрослая, самостоятельная химия. Я тут ни при чём.

Дорога до дома Людмилы Петровны была наполнена смехом и планами. Но когда мы занесли её вещи в квартиру и устроили праздничное чаепитие с шарлоткой, встал другой, более насущный вопрос.

— Жень, а где ты сам-то будешь жить? — спросила мама, и в её голосе прозвучала тревога. — В квартире, где ты жил с Миланой, уже наверное новые жильцы…

Женя перевёл взгляд на меня. В его глазах был вопрос и надежда.

— Пока не найду новую… — он сделал паузу. — Можно я… поживу у тебя? Ненадолго. Ровно до тех пор, пока не подыщу себе вариант.

Сердце ёкнуло. Это было так внезапно и так… правильно. Наша история началась с расстояния, с недомолвок, с жизни в разных городах. И теперь сама судьба предлагала нам шанс испытать что-то новое — быт, ежедневную близость, совместные утраты.

Это так кстати, денежные запасы иссякали. С Женей мы бы могли разделить траты.

— Конечно, — ответила я, не раздумывая. — Места хватит.

И вот мы везём его небогатые пожитки — ноутбук, пару сумок с одеждой — в мою, ставшую теперь нашей, квартиру. Он заносит вещи, немного неуклюже. Чувствуется, как ему неловко, ведь полагается девушке переезжать к парню.

Я наблюдаю, как он осматривается, как ставит свою зубную щётку в стакан рядом с моей, и понимаю — это не просто временное пристанище. Это наш первый общий дом. Хрупкий, пробный, но наш. Так как я вертла в наш успех, воображение подкидывало сценарии и картинки, что этот момент - лишь начало чего-то большего.