Читать книгу 📗 "Разведенка. Беременна в 46 (СИ) - Барских Оксана"
– Я и не загадываю, я вижу. Ты ведь моя дочь, а я еще не так стара, чтобы забыть, как ты выглядела после рождения.
Я предусмотрительно прикусываю язык, так как знаю маму. Ей, конечно, уже шестьдесят восемь, но напоминать ей лишний раз о возрасте может плохо для меня закончиться. Мама категорически не приемлет, чтобы кто-то вообще об этом вспоминал.
– Помяни мое слова, Варя, Сашенька – твоя копия. Может, оно и к лучшему…
Последнее мама говорит тихо с таким сожалением, что я настораживаюсь и поглядываю на нее с опаской, гадая, что она уже знает. Я ведь родителям так и не сказала ни об измене Влада, ни о нашем с ним разводе.
– Лиля сболтнула? – хмыкаю я, догадавшись, откуда ветер дует.
– Нет. А стоило бы. Не каждый день узнаешь, что твоя дочь под пятьдесят разводиться надумала. Еще и с ребенком на руках. Где это видано?
Мамин голос звучит слегка недовольно, но не так осуждающе, как я себе это представляла. По молодости, когда у наших родственниц были разногласия с мужьями, мама всегда амбразурой стояла за сохранение брака, была категорически против разводов, ведь негоже это – разбивать ячейку общества.
– Мы уже развелись, мам, свидетельство о разводе получено, так что поздно наводить тень на плетень.
– Хоть бы со мной и отцом посоветовалась. Мы тебе не чужие люди, родители, как никак.
– Я и так знаю, что бы вы сказали, мам, именно потому, что вы мои родители. Ты бы приехала тотчас и стала бы убеждать меня простить Влада, разве не так?
Мама недовольно хмурится и поджимает губы, отчего вокруг губ отчетливее выделяются морщины, становятся более глубокими. За последний год, что мы не виделись, родители постарели сильнее, и в груди острой иглой впивается сожаление, что я уделяла им так мало внимания. Они ведь не молодеют, да и мне не двадцать. Чем старше становлюсь я, тем старше и родители, которых уже не поменять. Это по молодости я постоянно встревала с ними в споры, отстаивая свою точку зрения, а сейчас я вся сдуваюсь, как воздушный шарик, и просто качаю головой.
– Ты прости, мам, если разочаровала. Знаю, вы с отцом мечтали, что я возьму с вас пример и проживу со своим мужем, пока смерть не разлучит нас, но я не такая… Не могу я простить измену и предательство, понимаешь?
На глаза наворачиваются слезы, хоть я и думала, что они давно закончились. По привычке мне кажется, что мама снова меня не поймет, скажет, что каждая женщина должна терпеть, ведь такова наша женская доля, но на удивление этого не происходит.
Какое-то время она молчит, неловко хлопает меня по руке, словно не знает, как оказать мне моральную поддержку, так что я сама обнимаю ее, отчаянно нуждаясь в ее тепле.
– Ты уже взрослая, Варь, я всё время об этом забываю, – вздыхает мама, когда мы обе садимся на кровать. – Сорок шесть лет. Мне всё казалось, что это просто цифры, а ты ведь уже и сама бабушка, не та маленькая егоза, которая втихаря уплетала конфеты, которые я прятала тебе на новый год.
Я улыбаюсь, чувствуя облегчение, что мама не читает мне нотации, как любила делать это раньше. А затем вдруг замираю.
– А какой сегодня день? – достаю телефон и едва не смеюсь, когда моя догадка оказывается верной. – Мне уже как три дня сорок семь, я так замоталась, что совсем забыла.
– Как? – ахнула мама. – Сегодня что, двадцать пятое уже? Да как так, я же никогда, я же всегда…
– Всегда поздравляла меня самая первая, – заканчиваю я за нее предположение, а сама всё еще нахожусь в легком шоке, что не заметила, как быстро пролетело время.
– Ты прости меня, Варь, мы с отцом были так разочарованы поступком Влада, что места себе не находили, всё думали тебе позвонить, но не решились. Я побоялась, что скажу что-то не то, и ты, как обычно, взорвешься. Я ведь думала, что ты еще беременна. Мне Лиля сказала о том, что ты родила, только вчера, вот я ей уши надеру сейчас, устроила тут тайны, понимаешь ли.
– Это я виновата, мам, успокойся. Я вообще была против выписки и сбора гостей, не собиралась тебе с отцом обо всем говорить, пока у меня нога не заживет. У отца ведь сердце слабое, да и у тебя в последнее время со здоровьем проблемы. Я думала, что сюрприз вам сделаю, сама приеду с Сашенькой. Ты мне, кстати, так и не сказала, откуда вы с отцом знаете про Влада.
– И эту его вертихвостку? – фыркает мама. – От кого, от кого, от сватьи, конечно же. Ты хоть представляешь, как мне обидно было, что она обо всем первая узнала?
Кажется, вот она истинная причина долгого молчания родителей. Мама приревновала и обиделась, что первой о разводе я сообщила свекрови, а не ей.
– Ох, что это я, пойду, надо отцу таблетки дать, а то он сам не свой ходит, злится, что Влад даже на ребенка посмотреть не приехал. В общем, ты, дочка, не переживай, отец тебе насчет развода ничего говорить не станет. Не нужен нам такой зять, который даже на выписку родной дочери не приехал. Тьфу на него.
Мама вздыхает и встает, но я за ней не иду. Сижу, переваривая новую реальность. Я ведь все эти дни опасалась их с отцом реакции, что станут на меня давить, как прежде, но когда этого не происходит, еще долго не могу придти в себя.
– А подарок, дочка, тебе понравится, – мама оборачивается и подозрительно щурится. – Сватья нам, конечно, не чужой человек, но свою дочь я обижать никому не позволю.
От тона матери у меня по коже мурашки, но как бы ни гадала, так и не понимаю, что мама имела в виду.
Спустя пару минут, убедившись, что Сашенька спит, я беру костыли и медленно выхожу в коридор, оставив дверь приоткрытой. Хочу ненадолго присоединиться к гостям, которые здесь ради того, чтобы меня поддержать, но дойти до гостиной не успеваю, как нос к носу сталкиваюсь с Пахомовым.
Глава 37
– Мы можем поговорить наедине, Варвара Александровна?
Голос Тихона на удивление мягкий, словно не было между нами холода. Несмотря на изумление и неловкость, я киваю в сторону кухни, и он помогает мне с передвижением.
– Что-то случилось на работе, Тихон Авдеевич?
Я принимаю правила игры. Неприятно, конечно, что наше прошлое общение кануло в лету, но я и не ждала от него, что он продолжит относиться ко мне так, как прежде. Все-таки он прокурор, а не обычный обыватель, которому всё равно на то, что я когда-то давала взятку в особо крупном размере. До сих пор корю себя за это, но уже ничего не поделать.
– Я хотел поговорить с тобой о видеозаписях, о которых ты мне рассказала.
– Есть еще какие-то вопросы?
Настораживаюсь, так как разговор не из приятных.
– Не совсем. Все эти дни я думал, как посадить Мусоргского, не задействовав при этом тебя, но ситуация, должен сказать, патовая. Влад поступил хитро, когда отправил на встречу с Мусоргским тебя, так что и он в случае чего выйдет сухим из воды.
– Я не знала о взятке, – прикусив губу, отвечаю я.
– Доказать это уже невозможно, Варь, – вздыхает Тихон и вдруг снова переходит на более фамильярное обращение. – Я хотел сказать тебе, что виновников ДТП мы нашли, но они отбитые отморозки, не удается расколоть их, что это был заказ, а не случайность. Они сядут, но вот Мусоргского достать нам не удастся. И вот еще что… По своим каналам мне удалось выяснить, что Мусоргского, действительно, шантажировали, и что примечательно, от твоего имени. А он мужик из девяностых, шантажа не терпит, предпочитает решать проблемы радикально. Флешку с твоим участием необходимо уничтожить, пока Мусоргский не подослал кого-нибудь еще.
– Откуда он узнал о записях? Удалось выяснить?
Тихон мрачнеет, и я так понимаю, что нет.
– Влад чист, так что версия, что это он из мести шантажировал Мусоргского от твоего имени, не подтвердилась.
– Флешка ведь у него, и я как-то сглупила, не став ее забирать. Думала, он не станет использовать ее, ведь и сам тогда мог оказаться под следствием.
– Будем разрабатывать версию, что это кто-то из его окружения пытался тебя убрать. Не переживай, Варь, я всем займусь. Твоего бывшего мужа потрясут гос. инстанции в ближайшее время, а потом уже я сам с ним поговорю, чтобы уничтожил все записи и не оставил никаких копий.
