Читать книгу 📗 "Охота на Трясогузку (СИ) - Перова Алиса"

— Что он сказал-то?

— Что его зовут Тайо, — быстро переводит Стешка. — И на ближайшие т-три дня он наш водитель, гид и охранник.

— Как его зовут, я и так понял. Мне непонятно, чего вы ржёте, — справедливо возмущается Геныч и бросает на меня вопросительный взгляд. — Вадюх, это они надо мной, что ль?

— Нет, просто наш проводник особенно отметил, что его имя переводится как «мальчик, наполненный счастьем», — поясняю я.

— Ух ты! — Геныч с головы до ног оглядывает гида и расплывается в улыбке. — Так мы с тобой тёзки, братан!

В этот момент мимо нас проходит галдящая толпа немцев, и Германовна что-то резко говорит им на их языке. Те от неожиданности замолкают, а самый толстый немец прикладывает руку к груди и извиняюще распинается перед Инессой. Зато немка, судя по тону, явно нарывается на скандал. Толстяк мгновенно её затыкает и подтолкнув вперёд, снова извиняется. Но последнее слово остаётся за Инессой.

— О! Я знаю это слово! — радостно басит Геныч, мгновенно снижая накал. — Нас с Одиссей Петровичем так бременская официантка благословляла. — И вдогонку приветствует сконфуженных фрицев: — Guten Morgen!

— Они что-то п-плохое сказали? — интересуется у Инессы Стефания, но та отмахивается:

— Ерунда! Просто сука у них больно языкастая, — она презрительно оглядывает скучковавшихся у микроавтобуса немцев.

— А Вы хорошо знаете немецкий? — интересуюсь я, отвлекая Инессу.

— Да, Вадюша, я же какое-то время жила в Германии со своим третьим мужем. Ох, то есть со вторым, — Германовна машет рукой и смеётся. — Запуталась я уже в этих мужьях, царство им всем небесное!

— Звучит жутковато. Прошу прощения за нескромный вопрос: а сколько у Вас было мужей?

— Своих? Тогда трое, — Инесса хитро прищуривается и жестом фокусника разворачивает в руке огромный перьевой веер. — Пиздец какой-то, семь утра, а дышать уже нечем.

— Это к дождю, — Геныч тычет пальцем в небо. — Вон тучи какие страшные. О! А это наш джип? Вот это тачка! Вот это я понимаю!

— Да-а! — это Жорик.

Спустя несколько минут приняв нас на борт, мощный восьмиместный джип трогается с места.

Аруша — очень пёстрый и неухоженный город, но задерживаемся мы в нём ненадолго. Сделав необходимые покупки в местном супермаркете и закупив на рынке бананов для обезьян-попрошаек, мы покидаем суетливый город и держим курс на первый национальный парк нашей программы — Тарангире.

По замыслу Стефании наша программа будет нестандартной и более экстремальной, чем у большинства туристов. Поэтому в целях безопасности проводников с нами должно быть двое. Но по пути Тайо, сокрушаясь, поясняет, что его напарник внезапно заболел, поэтому сопровождающий будет только один, а мы обязаны его беспрекословно слушаться и без его разрешения ни в коем случае не должны покидать машину.

Да как скажет!

Стефания не расстаётся с камерой и едва не повизгивает от предвкушения. И, наверное, я здесь единственный, кто рад предстоящему путешествию даже больше, чем она. Правда, у нас со Стешкой разные цели. И если для неё это шанс прикоснуться к дикой природе, то мой объект мечтаний намного ближе, но в то же время — гораздо неприступнее.

Я осторожно накрываю Сашкину руку своей и даже перестаю дышать, ожидая грубого выпада. Но нет — она снова позволяет к себе прикоснуться, хоть и напряжена.

Растерянная и притихшая Сашка с порозовевшими щёчками — зрелище непривычное и очень трогательное. Я уже и забыл, что она может быть такой. А ведь именно от такой Александрины у меня когда-то совершенно снесло крышу. Тогда она даже толком целоваться не умела и очень смущалась от моего внимания. Зато я пёр напролом и откровенно ликовал, что я у неё первый. А ведь мог быть единственным…

Жалел ли я, что случилось всё именно так?.. Пять лет назад такое понятие как сожаление вообще не вязалось с моим состоянием. Тогда мне хотелось сдохнуть, чтобы не чувствовать раздирающую меня боль. Я не мог и не хотел смириться с тем, что моя Сашка больше не моя — жёсткая, насмешливая и бескомпромиссная. Меня не пугала её ярость, она была оправдана, но равнодушие меня сильно подрезало.

Тогда я понял, что значит проебать своё счастье — ни отнять, ни прибавить. Но жалел не о том, что трахнул очередную бабу (это ж так — для тонуса!), а о том, что так тупо спалился.

Целый год я метался, как зверь в клетке, кляня себя за распиздяйство — как же я так расслабился? Мудак! И как всё вернуть?

«А никак! — отрезала Айка. — Вадь, у тебя же безотказных давалок — поле непаханое, вот и наслаждайся свободой. А к Сашке лучше не лезь, иначе поссоримся».

Да что бы она понимала, мелочь пузатая! На хер мне сдалось то поле, когда в душе зияла дыра размером с континент⁈

И всё же я продолжал верить, что Сашка остынет и простит.

«Единожды солгавши, кто тебе поверит?» — процитировал отец. Уж кто бы говорил! Пашка-неваляшка! Именно так его всегда называла мама. Мне было жаль её, но отца я никогда не осуждал. Ну, не сложилось у родителей — бывает. Просто маме хотелось любви и романтики, а отца только переправили с «малолетки» на взрослую зону (чем не романтика?), и он тоже соскучился по любви. А результатом романтического свидания стал я.

Когда я родился, отцу было всего восемнадцать. Казалось бы, какие дети в таком возрасте? Мне было года два, когда родители развелись, но обо мне отец не забывал никогда. А я, взрослея, подражал ему во всём и искренне им гордился — молодой, крутой и бешено популярный у женщин.

Впрочем, его популярность и сейчас не потускнела, но после того, как Лика, одна из его отставных подружек, сиганула с моста, отец резко остепенился и посерьёзнел. Тогда мне было лет шестнадцать, и в моих глазах эта история лишь добавила очков Павлу Рябинину. А Лика — дура, конечно! К счастью, она осталась жива, и потом сама же поведала мне о своём «подвиге». Зато отец ещё долго вёл монашеский образ жизни. Впрочем, он и сейчас своих подруг не торопится афишировать.

За всю мою жизнь его авторитет в моих глазах не пошатнулся ни разу. Отец был против моей женитьбы, но ультиматум ставить не стал. И даже после нашего скандального развода он продолжал помогать Сашке, за что я всегда буду ему благодарен. Помню, перед свадьбой отец мне сказал, что будет чудом, если наш с Сашкой брак продержится хотя бы год. Как раз до чуда мы с Аленькой и дотянули. И на этом всё!

Жалею ли я об этом сейчас?..

И да, и нет! Тогда я действительно чуть не свихнулся от отчаяния, но сейчас думаю, что всё случилось так, как должно было случиться.

Пару дней назад Геныч сказал мне очень правильные слова: «Найти свою женщину, Вадюх, — это только полдела, самое главное — встретить эту женщину в нужное время». И признался, как рад, что не встретил Стефанию годом раньше.

А вот тут каждому своё. Ведь не встреть я Сашку шесть лет назад, у меня не было бы столько времени на осознание. Прости она меня ещё тогда или спустя год — я не смог бы правильно распорядиться очередным шансом, и тогда мне больше не на что было бы надеяться.

Поэтому нет — я ни о чём не жалею, но не оставляю надежду на второй шанс.

* * *

Александрина

Рассеянно глядя в окно, я вполуха слушаю оживлённый диалог Стефании с нашим проводником Тайо и затылком продолжаю ощущать взгляд Вадика. И дурею от этого взгляда — одновременно хочется и блаженно мурчать, и яростно царапаться.

— Вадим, — я резко разворачиваюсь к нему, — ты баобабы когда-нибудь видел?

— Ну… видел, наверное, по телеку, — он неуверенно пожимает плечами.

— Так смотри в окно, не теряй времени! Хватит уже на меня таращиться!

— Я любуюсь, — произносит он тихо и улыбается своей блядской улыбкой, которая когда-то с такой лёгкостью расплавила мой мозг.

Да и сейчас, стоит признаться, она действует на меня, как сильнейший афродизиак, с той лишь разницей, что мой организм научился сопротивляться этой заразе. Я снова отворачиваюсь к на хрен мне ненужным баобабам.

— Я тебя смущаю, Аленький? — Вадик жарким дыханием опаляет мой висок.