Читать книгу 📗 "Охота на Трясогузку (СИ) - Перова Алиса"

Глава 27

Скоро сказка сказывается…

День спустя

Рассвет… Аэропорт… Шок!

Маленький винтовой самолёт с изображением улыбающегося жирафа мог бы умилить и развеселить, если бы этот летающий динозавр не поджидал именно нашу компанию. Я так понимаю, это что-то типа воздушного такси между островом и материком. А в данном случае этот жестяной птеродактиль должен доставить нас к месту обитания множества диких и самых опасных зверей, а именно — в крупнейший сафари-парк Африки.

Не зря африканские авиалинии считаются самыми ненадёжными — достаточно только взглянуть на их авиатехнику. И как я только повелась на Стешкину авантюру⁈. Да и не только я.

— Это что за пепелац? — грохочет Геныч, тыча пальцем в самолёт. — Э, вы серьёзно?.. Не-э, я на таком не полечу!

— Генка, не п-позорься, — отчитывает его Стефания, не прерывая видеосъёмку. — Ты только г-глянь, какой классный самолётик, мы на таком ещё не летали.

— Поэтому ты и дожила до замужества, — ворчу я недовольно, а Геныч согласно трясёт головой. — Это всё равно, что на пушечном ядре.

— Да! — Жорик тоже с нами солидарен.

А окинув взглядом нашу компанию, я понимаю, что энтузиазм Стефании не вдохновляет никого. Геныч крестится, Жора тоже исполняет руками какие-то ритуальные пассы и что-то неразборчивое бубнит себе под нос — наверняка молится. Инесса молча и нервно грызёт неизменный мундштук, и только Вадик выглядит невозмутимым. Похоже, ему всё равно, где быть, лишь бы рядом со мной.

На борту самолёта Геныч продолжает сеять в наших рядах панику, перефразируя Булгакова:

— Самый стрёмный фокус в том, что человек внезапно смертен!

— Поэтому никогда не откладывай на завтра то, что должен сделать сегодня, — философствует Инесса.

А я смотрю, как под брюхом чудо-техники стремительно удаляется наш райский остров, и сказанные слова вдруг обретают простой и пугающий смысл. И в этот миг становится очень страшно не успеть сказать и сделать то, что я так хочу.

В полёте я не расстаюсь с этой мыслью первые минут пятнадцать. Самолёт тарахтит как будто на последнем издохе и периодически ныряет в воздушные ямы, отчего к горлу подкатывает тошнота, а пальцы до боли впиваются в подлокотники кресла.

Но ухабы над облаками, наконец, заканчиваются, а я начинаю привыкать к неприятному звуку мотора и даже увлекаюсь видом из иллюминатора — жутковато, но очень красиво. Надеюсь, всё обойдётся.

— Александрия, ты тоже, что ль, спишь? — голос Геныча выдёргивает меня из дрёмы. — Вот это нервы у вас!

У кого это «у вас» я понимаю, взглянув на соседнее кресло — Вадим дрыхнет без задних ног. Может, нервы у него и крепкие, но больше сказались предыдущий суматошный день и почти бессонная ночь. И виной тому — не буйство плоти двух оголодавших супругов, а вчерашнее безумное сватовство первой Скрипки.

* * *

Как бы ни хотелось мне пристроить маму в надёжные руки сицилийского фермера, но обманывать её — это уж совсем по-свински. Поэтому мы со Стешкой твёрдо решили распахнуть нашей родительнице глаза на правду. Пусть заранее знает обо всех подводных камнях и потом не жалуется, что реальность вдруг разминулась с её фантазиями.

Я даже Айке позвонила, чтобы посоветоваться, но та сразу заявила: замуж не отдавать, потому что изымать обратно — это полный трындец, а возвращать придётся неизбежно. Вообще-то, всё верно она сказала, и хорошо, что этого наша мама не слышала.

Впрочем, она не очень-то слушала и нас со Стешкой, чему немало поспособствовал Геныч.

Собрались мы вчера в ресторане — всё чинно, благолепно. Анастасио нам сразу понравился — щедрый, душевный, весёлый, и на нашу маму взирал, как на богиню. Так жалко его стало. Посидели мы, выпили, поговорили, Анастасио рассказал нам про своё житьё-бытьё и озвучил свои серьёзные намерения. Мама цвела, как роза, но оно и понятно — она ж по-английски ни полслова не понимает. Зато мы со Стешкой обалдели — оказывается, наши мальчики, аферисты, нам и половины не рассказали. Но ругаться при Анастасио был неприлично, и Стефания начала издалека:

— Мам, а как деревня Анастасио называется?

— Какая ещё деревня? — сразу напряглась мама.

— Так ведь он в д-деревне живёт. А ты разве не знала?

И тут Геныча прорвало:

— Да какая там деревня⁈ Это ж самое козырное село на Сицилии! И море рядом, и воздух — не надышишься, и до столицы — рукой подать. Всем известно, что самые богатые буржуи предпочитают жить подальше от загазованных городов, потому что им здоровье дорого. А вы хоть знаете, сколько в сицилийских деревнях долгожителей? Почти все! И это в то время, как в городе люди живут на тридцать лет меньше! Ясно вам?

Даже если Геныч придумал это на лету, к сватовству он подготовился всё равно лучше нас со Стешкой. И мама, минуя голос разума, жадно слушала нашего громогласного оратора.

— Мам, а стадо коров тебя не смущает? — ехидно поинтересовалась я. — Ты, кстати, умеешь их доить?

Мама растерянно захлопала ресницами, но даже слова молвить не успела, как снова выступил Геныч:

— И почему её должны смущать эти милые животные, если они являются бесперебойным источником огромных доходов⁈ Вы со мной согласны, Анастасия Михайловна? А деньги, как известно, не пахнут. И, кстати, — он обвёл нас грозным взглядом, — вымя бурёнок ей дёргать никто не доверит, потому этим занимаются специально обученные доильные аппараты. Понятно вам, неучи? А ещё, чтоб вы знали, правильные сицилийские парни своих любимых женщин очень балуют, берегут и к грязной работе не допускают. А наш Анастасий как раз из таких — из правильных.

Мама сразу воспряла духом и обласкала взглядом Анастасио, а заодно и Геныча.

— Да ты-то откуда всё знаешь⁈ — взвилась Стешка. — Ты же н-ни по-английски, ни по-итальянски ни бум-бум. Зато п-переводишь быстрее всех.

— А я хорошо подготовился! Охотников на красивых женщин до хрена, а тёща у меня одна. Должен же я знать, в чьи руки её отдаю. К тому же Вадим Палыч отлично шарит по-английски и с нашим Анастасием уже всё перетёр. Да, Вадюх?

Вадик явно занял нейтральную позицию, поэтому лишь улыбался, неопределённо кивал и очень деликатно переводил наш разговор в уши ничего не понимающего Анастасио.

— А ничего, что в доме твоего избранника уже целая толпа х-хозяек — и его мама, и сёстры? И, между п-прочим, мама в семье сицилийца — это самая главная женщина.

— Разве они не отдельно живут? — разволновалась наша мама.

И как только она, ничего не зная, собралась замуж?

— А на кого же они бросят одинокого мужика? — тут же нашёлся Геныч. — Ему же надо еду приготовить, рубашки погладить и всякое прочее. А как появится в доме хозяйка, так сама и решит, хочет ли она брать женские обязанности в свои руки, или пусть его сёстры и дальше батрачат, им-то уже не привыкать. А что, плохо, что ль? Лежи себе, загорай и бамбук покуривай.

Но мама, наконец-то, насторожилась и забеспокоилась.

— Наверное, надо спросить у Настика, будем ли мы жить отдельно.

— Вот именно! — обрадовалась Стешка.

— Ангел мой! Где твоя деликатность? — укоризненно прогудел Геныч. — Анастасий сразу решит, что его любимая женщина не уважает его семью, и обидится. Такие вопросы надо решать уже в процессе. Но если тёща хочет поставить вопрос ребром, то пусть лучше поищет себе мужа на родине. Глядишь, и повезёт когда-нибудь, а на её место охотниц найдётся целая прорва, ещё передерутся в очереди.

— Я тоже думаю, что нельзя так сразу, — пошла на попятную мама. — Я не хочу обижать Настика.

Ну коне-эчно! Это своих детей обижать можно запросто или бывшего мужа, простака безотказного, с говном смешать. А молодого симпатичного иностранца с пузатым кошельком разве можно оскорбить? А вдруг он оскорбиться и замуж не возьмёт?

— Но про его дочку ты уже знаешь, да? — выложила я последний козырь, но мама не удивилась.

— Да, кажется, у Настика есть дочь от первого брака… но я не очень поняла.