Читать книгу 📗 "Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце (СИ) - Лесневская Вероника"

Вера не тело мне отдала – она душу обнажила. На какие-то долбаные мгновения. Позволила прикоснуться к ней. Доверилась. И тут же закрылась, чтобы я не проник глубже.

Обрубила тонкую нить, которая с таким трудом натянулась между нами. Перерезала провод, пустив электрический ток по венам. Оставила биться в агонии. И безжалостно кинула. Выбросила в мусорку, как использованный презерватив.

Кстати, а ведь мы не предохранялись…

Сдаешь позиции, Воскресенский, теряешь хватку. И заодно мозги, что недопустимо в нашей ситуации. Заранее же четко все распланировал. Сначала суд, потом серьезный разговор, а дальше видно будет…

Но продуманный план полетел к чертям, стоило лишь оказаться с Верой наедине. А ведь хотел уехать в ночь. Зря не прислушался к воплям разума. Все потеряло значение, кроме ее сладкого запаха, приятного и чарующего, как пение сирен, голоса, идеального, податливого тела, гипнотизирующего взгляда. Выдержка лопнула, пошла трещинами и рассыпалась в прах.

Это не желтый, Вера Александровна, это светофором по голове. До бессознательного состояния. До звездочек перед глазами. До прямой линии на кардиограмме.

И после всего вот так просто и нагло оставить меня со спущенными штанами – это преступление. Новая статья уголовного кодекса. За особо жестокое обращение с мужиками.

- Мда, - выдыхаю, проводив взглядом гордо удаляющуюся фигурку Веры. Дергаюсь от хлопка двери. Мощного, с чувством, от которого стекла в кухонном шкафу дребезжат. Фурия не пожалела сил. Нацепила холодную маску стервы, но сорвалась напоследок, устав ее держать.

Первое желание – рвануть за ней. Вернуть и отлюбить так, чтобы раз и навсегда выбить из рыжей головы все мысли. Хорошие или плохие, умные или не очень. Неважно. Они ей только мешают. Наказать ее за глупый протест. По всей строгости закона, который я писал бы для нее сам.

Но, благо, у меня хватает благоразумия и хладнокровия, чтобы подавить этот порыв.

Спокойно и неторопливо поправляю брюки, застегиваю ширинку и щелкаю пряжкой ремня. Привожу мысли и эмоции в порядок, заливаю бушующий под ребрами пожар стаканом воды со льдом. Даю себе буквально пару секунд, чтобы осмыслить то, что произошло между нами.

Нервно усмехаюсь: два раненых идиота. Мы чертовски похожи, и в этом заключается наша главная проблема. Одинаковые полюсы отталкиваются, вот нас и швыряет друг от друга.

Подцепив пальцами полурастаявшую льдинку, закидываю ее себе в рот. Разгрызаю и проглатываю, ощущая как горло обжигает морозом. Это отрезвляет меня.

И только потом, в здравом уме и твердой памяти, я следую за Верой, которая за несколько минут тоже должна была немного остыть.

Останавливаюсь в гостиной, убрав руки в карманы, и задумчиво осматриваюсь. Анализирую обстановку.

Вера вряд ли наверху – она бы не пошла к детям в таком виде, растрепанная, с размазанной тушью и моими следами на теле. На улицу под дождь тоже глупо бежать. Она не подросток и не истеричка, чтобы мокнуть мне назло, театрально подставив лицо к небу. Наоборот, довольно сознательная и умная женщина. Порой даже слишком.

Значит, Вера где-то на первом этаже. Комнат здесь не так много. Минус кухня, откуда мы вышли.

Прислушиваюсь к звукам и в ночной тишине улавливаю шум воды. Логично. И правильно, как сама Вера.

Выбираю нужную дверь и толкаю без стука. В тесной душевой цепляю плечом кардиган, оставленный на крючке у входа, и сразу нахожу знакомую до боли фигурку, которую недавно сжимал в объятиях. И я бы повторил все прямо сейчас, незамедлительно, набросившись на нее с порога. Но это не решит проблему, а, наоборот, только усложнит все. Поэтому, собрав волю в кулак, поднимаю взгляд от упругих бедер, прикрытых невесомой тканью пеньюара, к осиной талии, на которой перекрутился поясок, а дальше - вверх по ровному позвоночнику.

- Константин Юрьевич, нельзя так врываться в ванную, - строго отчитывает меня Вера, не прячась, но и не оборачиваясь. Продолжает набирать ванну и трогать воду, проверяя ее температуру. - Я могла быть неодета, - говорит невозмутимо, и даже голос не дрогнет.

- Я не настолько везучий, - тихо хмыкаю, не сводя глаз с ее шикарных волос, огненным водопадом спустившихся по плечам. Вера поднимается с бортика и выпрямляется, по-прежнему не оглядываясь.

Делаю пару шагов и останавливаюсь за ее спиной. Не обнимаю и не прикасаюсь, но чувствую жар ее тела. Будто тонкая прослойка воздуха между нами стремительно нагревается. Достаточно искры – и рванет.

- Кость, я же сказала… - фыркает Вера. Прокручивается на пятках, оказавшись со мной лицом к лицу, и стреляет в меня предупреждающим взглядом.

Игнорируя внешнюю агрессию, которая призвана оттолкнуть меня, я замечаю другое. Влажные ресницы, покрасневший носик, яркие веснушки, проступившие из-за… слез. А еще говорят, что сильные женщины не плачут. Лгут. Просто все люди слабые, даже те, кто научился это скрывать.

- Я услышал, - указательным пальцем подцепляю ее острый подбородок и приподнимаю. - Услышал крик души маленькой, обиженной, побитой судьбой девочки, которую ты прячешь глубоко внутри, - произношу ровным тоном, пока она ощутимо напрягается. Выставляет броню.

- Глупости не говори, - отводит взгляд, но я заставлю ее опять посмотреть на меня.

- Не спорь. Меня не обманешь. Я такой же, Вера, - признаюсь невозмутимо. - Пацан, озлобленный на весь мир. Получив однажды пинка под зад, теперь слепо размахиваю палкой и луплю всех подряд. Мне тоже сложно пускать кого-то на свою территорию, которую я так яростно защищаю. Проще быть одному и полагаться исключительно на себя, - меня прорывает на откровения, и я машинально обхватываю ее лицо ладонями. - И лучше бы нам с тобой вообще не встречаться…

- Согласна… - перебивает с потаенной горечью.

- Но раз уж это произошло, я бы дал нам шанс, - аккуратно формулирую мысль, от которой сам погружаюсь в глубокий шок. - Не факт, что мы в итоге выживем, однако не узнаем, если не попробуем, - ухмыляюсь, удивляясь своим же словам.

Приехали. Наша остановка. Какие к черту светофоры, если у нас езда по кругу? Друг за другом, пока кто-нибудь не тормознет. И, кажется, я прямо сейчас бью по педали, рискуя устроить аварию и разбиться.

- Наверное, было бы лучше вернуться к этому разговору после суда? – растерянно шепчет Вера, будто борется сама с собой и ждет от меня подсказки. А я сам ни хрена не понимаю. Еще и этот суд… Сначала меня Славин в зале заседаний растопчет, а потом Сладкова дома добавит, когда я расскажу ей правду. Скрывать не собираюсь, но и спешить не хочу. Чтобы ничего не испортить. У меня есть план, в конце концов. И он опять меркнет перед манящим взглядом рыжей колдуньи. Плавится от тепла ее тела.

- Очень хочу поцеловать тебя, - задумчиво произношу, уставившись на пухлые, розовые губы. Вижу, как они приоткрываются в изумлении, хватают воздух. - Без «побочек» и провокаций. Просто поцелуй, - спешно оправдываюсь.

- Ты каждый раз будешь спрашивать? – от паники она выпускает колючки, но сдержанная улыбка выдает ее смущение.

- Пока не перестану опасаться…

- Неужели стальной Воскресенский чего-то боится в этой жизни? – ехидно выгибает бровь.

- Непривычно, но да. Потерять тебя, - говорю честно, окончательно обезвредив фурию. У нее не хватает сил пререкаться. - Судя по лапочкам, мы втроем этого дико боимся.

Не знаю, что подмешала ведьма мне в еду, но действие убийственное. Приворотное зелье с сывороткой правды. И все это приправлено сладкой ванилью.

Пока Вера пытается переварить и осознать мою фразу, я наклоняюсь к ней и целую. Иначе, чем делал это на кухне. Нежнее, осторожнее, бережнее. Не нападаю, а приручаю. И ее ответ такой же трепетный.

- Ма-а-па-а! – доносится со второго этажа. Требовательно и возмущенно.

Вера дергается, случайно кусает меня за губу и испуганно рвется к выходу. Действует словно на автопилоте, ведомая пробудившимся материнским инстинктом. Перехватываю ее на пороге, задерживаю и толкаю обратно к ванне, в которой вот-вот перельется вода.