Читать книгу 📗 "Отмель - Крейг Холли"

Но не здесь. Не в этом проклятом, богом забытом месте. Я истекаю кровью, хотя и не должна. Боли нет, поэтому не уверена, что начались роды. Я пересекаю пляж, с каждым шагом все больше заливая его кровью. Вот тут мне становится по-настоящему страшно.

Вся надежда на малаек. Больше обратиться не к кому.

Сейчас

Марьям стоит недалеко от сарая и выбивает засыпанный песком коврик. Удары выбивалки похожи на шум лопастей вертолета. Жаль, что это всего лишь ассоциация. На крыльце ползает малыш Акмаль, жуя кусочек кокоса; колени у мальчика красные и грязные, все в царапинах. Я невольно представляю себе моего малыша, делающего то же самое. Не бывать этому. Я обязательно отсюда убегу, с Джеком или без него.

Кики и Купера пришлось оставить в «Барке». Я велела детям запереть за мной дверь, а когда дочь спросила зачем, пообещала: «Расскажу, когда вернусь». Дальше тянуть некуда: правда всплывает наружу, я больше не могу ее скрывать. Всему есть предел – и мой уже достигнут, а угроза преждевременных родов только ускорила этот процесс. Довольно лжи. Если нам придется бежать с острова, моя дочь должна быть к этому готова.

Марьям поднимает глаза и, увидев меня, проверяет, нет ли поблизости мужчин и пожилой горничной. Я тоже озираюсь, хотя отчасти мне наплевать. Кажется, я готова сражаться, дать им отпор.

Бóльшую часть крови мне удалось смыть в душе. Я не хотела, чтобы ее заметили дети. Ради них я готова на все. Как бы плохи ни были наши дела, надо держать себя в руках.

– Ребенок родится. Скоро, – говорю я Марьям. Она смотрит на мои окровавленные руки, на заляпанное кровью платье. – Кровотечение – это плохо.

Марьям качает головой; глаза ее наполняются болью, и она кладет ладонь мне на живот. Боже, как приятно чувствовать ее прикосновение… Я в нем нуждалась. Кожа к коже. Забота. Сестринская любовь. Не удержавшись, заключаю ее в объятия. В ноздри ударяет тяжелый запах пота и шампуня, который я им подарила. Но я не обращаю на него внимания, потому что, прижимая к себе худенькое тельце новой знакомой, словно обнимаю Ариэллу и прощаюсь с ней. Ведь ответственность за гибель подруги лежит на моих плечах. Сунулась, куда не следовало, пыталась разобраться в хитросплетениях ее жизни, шпионила за ее деспотичным мужем. Записки. Разговоры. Неведомый кошмар, случившийся с Трейси в ту ночь. Смерть Ариэллы – моя вина. Марьям крепко прижимает меня к себе, а я рыдаю, уткнувшись ей в плечо. Волосы малайки спутываются от моих слез, но она не возражает. Эмоции копились, искали выход – и наконец нашли. Отстранившись, я чувствую прилив сил, энергии, уверенности. Пора действовать.

– Хочешь отсюда вырваться? – спрашиваю я.

Марьям покусывает губу в том месте, где она начала заживать, а я вытираю слезы и жду. Надеюсь, что она скажет «да», ведь я не могу их тут бросить. Она делает глубокий вдох и переводит взгляд на Акмаля, который поднимается, цепляясь за ноги матери.

– Мы можем сбежать все вместе, ничем не рискуя, – говорю я, хотя не знаю, выполнимо ли такое обещание. Лежа в постели по ночам, я стала продумывать возможные варианты побега: Купер и Кики спят, плечи и живот ласкает жаркий морской ветерок, а я лежу и размышляю. Есть только два способа добраться до курортного острова. Оба небезопасны, но деваться некуда.

Тебе здесь нравится? – продолжаю я.

– Нет, – отвечает Марьям.

– Нельзя жить в таких условиях, – говорю я. – Здесь ты как в тюрьме.

Она кивает и гладит Акмаля по голове. Судя по тому, как дрожит рука малайки, мое предложение ее пугает.

Конечно, я не питаю иллюзий и понимаю, что побег – затея крайне опасная. Но не могу сидеть сложа руки и ждать, пока Джек что-нибудь придумает или нас отыщет полиция. Малыш вот-вот появится на свет, и все мы должны спастись. Без помощи женщин у меня ничего не выйдет.

– Вернешься домой или поедешь в другое, безопасное место. Давай поможем друг другу. – В глубине души я боюсь, что малайки захотят остаться и, узнав о моих планах, сдадут меня мужчинам. – Твоей подруге здесь хорошо? – спрашиваю я Марьям, надеясь понять по ее ответу, можно ли им доверять.

Она снова и снова качает головой.

– Нет. Не хорошо.

– Значит, надо бежать, – говорю я.

Марьям кивает и смотрит мне в глаза.

– Вместе.

Вместе – и никак иначе. Одна я на такое точно не решусь. Вместе с Марьям и ее подругой я обрету силу, о которой и не мечтала. И я глубоко убеждена, что Марьям до сих пор не сбежала из этого ада только из-за малыша Акмаля. Сплотившись, мы поможем ее сынишке пережить непростое путешествие по воде.

Я верю, что нам это под силу. Многие переплывают каналы, и да, они прекрасные пловцы, и нет, они не беременны, но я в хорошей форме, я справлюсь. Жизнь и здоровье моего будущего ребенка стали движущей силой, которая заставляет меня пойти на риск.

Мы вместе обходим сарай, и Марьям показывает мне газовые баллоны, тачку, кирпичи, известняковые плиты и лопату.

Негусто. Я рассчитывала найти бесхозные запчасти и листы жести, хоть что-то, из чего можно построить плот, но в моем распоряжении только старый матрас, банки из-под краски да ветхий стеллаж, изъеденный дождем и влагой.

Впрочем, даже при наличии подручных материалов нам все равно не удалось бы незаметно соорудить такую большую конструкцию. Особенно теперь, когда я истекаю кровью. Раздобыть бы веревки или какой-нибудь плоский легкий материал, способный выдержать наш вес, но я просто не вижу, из чего можно сделать плот, который не развалится по дороге.

Хотя есть и еще один способ. Быстрый, весьма эффективный и, не исключено, единственно возможный. Вот только сама мысль о нем пугает меня до чертиков.

Я встряхиваю головой и прошу Марьям поразмышлять, пока меня не будет. Обещаю, что вернусь чуть позже, когда стемнеет, чтобы обсудить план с ее подругой. Вместо ответа она показывает на мой живот и произносит: «Скоро». Кровотечение прекратилось. Пока. И я согласно киваю, неожиданно осознав, что даже сегодня вечером может быть уже слишком поздно.

Сейчас

Я предлагаю Кики сходить со мной на прогулку и пособирать кокосы – на вечер у нас вновь запланирован боулинг. Дочь картинно закатывает глаза, но, увидев мои вскинутые брови, чувствует, что я позвала ее не просто так.

Заинтригованная, Кики тотчас забывает о дурацком фильме, который они с Купом смотрят по видику, и, спрыгнув с выцветшего диванчика, оставляет брата в одиночестве.

– Мы ненадолго, – говорю я Купу. – Пройдемся – и сразу домой.

Сын кивает. Он так увлечен фильмом, что почти меня не слышит. Покинув «Барк», мы идем по тропе, усыпанной, точно конфетти, розовыми цветами. Кики поднимает один из них и вдыхает его чистый запах, а я молча за ней наблюдаю. Затем смахиваю непослушную прядку, упавшую ей на глаза. Неужели я вот-вот признаюсь? Но если не решусь, нам конец. Дочь смотрит на меня карими глазами, такими большими и невинными.

– Так о чем ты хотела поговорить? – нетерпеливо спрашивает она.

– Какая же ты юная, – отзываюсь я и замолкаю, словно набрав в рот воды. И это самая что ни на есть правда, пусть и не та, которую Кики от меня ждет. Моя дочь еще слишком юна, чтобы узнать такое. Слишком юна, чтобы происходящее не повлияло на ее неокрепшую психику. Лет через пять ей наверняка придется лечиться от тревожного расстройства, и виноватой окажусь я. Психотерапевт настроит дочь против меня, и Кики будет злиться и напрягаться всякий раз, когда мне случится обронить фразу из тех, которые врачи называют триггерами. Рано или поздно каждый из нас проходит эту стадию, и я не исключение. Даже странно, если подросток не винит родителей в своих проблемах. Грызешь ногти? Скажи спасибо папе, который сам всю жизнь их грыз. Тебе ведь так хотелось произвести на него впечатление. Смотри, мол, мои-то короче. Моришь себя голодом? Благодари тех, кто внушал тебе, что за весом надо следить. Снова увязла в токсичных отношениях? Привет родителям, чей брак давно трещит по швам. Обвинять легко. Сложнее подчинить эмоции рассудку. Но однажды понимаешь, что нет смысла искать козла отпущения, иначе рискуешь застрять в детском мирке и никогда не вырасти. Я вижу это сплошь и рядом. В том числе и в себе.