Читать книгу 📗 "Разрешаю себе Любить (СИ) - Адам Карина"
— Потому что ты не соврал. Даже когда мог.
Он замер на секунду, потом тихо выдохнул.
— Знаешь, я всю ночь не спал. Боялся проснуться вдруг тебя уже нет. Уходишь молча, ты же так умеешь.
Я поставила чашку на стол и подошла ближе. Обняла его со спины, уткнулась лбом в лопатку.
— Я здесь. И я не убегаю.
Он молчал, продолжая держать сковородку. Потом одной рукой обнял меня за талию.
— Не уходи, хорошо?
— Только если будешь всегда жарить яичницу.
— Договорились.
Мы ели на подоконнике. Он положил на колени подушку, я ноги ему на бедро. За окном всё ещё моросило, но это был уже не тот дождь. Теперь он звучал, как фон, как пауза между главами. Между жизнью, какой она была, и той, что начинается теперь.
Когда мы закончили, он молча убрал за нами. Я смотрела, как он двигается по кухне, и думала, что, может быть, счастье — это просто тёплая тарелка, музыка на фоне и человек, который не обещает, а делает.
Настоящее не начинается с признаний. Оно начинается с завтрака.
Сенька стоял у окна, закатывая рукава рубашки, когда телефон снова завибрировал. Я сидела за столом, перебирая чайные пакетики, будто это могло занять мысли. Он взял трубку, взглянул и помедлил.
— Она опять, — только и сказал.
Я ничего не ответила. Просто смотрела на него, будто могла взглядом остановить то, что уже мчалось к нам, как поезд без тормозов.
Он разблокировал экран. На этот раз сообщение.
«Я больше не одна. Меня увезли в больницу. Если с ребёнком что-то случится — это будет на твоей совести».
Тишина после этих слов была такой, будто на комнату легла бетонная плита. Он медленно протянул мне телефон. Я прочитала, дважды, трижды. Каждое слово, как укол. Но не от боли. От узнавания.
— Она давит, — тихо сказала я. — Играет. Она видит, что теряет контроль.
Он опустился на стул, положил телефон на стол, не убирая руки. Казалось, в его голове разворачивается целый военный штаб: анализ, стратегия, последствия.
— Я не могу игнорировать. Вдруг она правда в больнице?
— Поедешь?
Он посмотрел на меня. Прямо, честно. В его глазах не было желания бежать к Соне. Было — другое. Долг. Сомнение. Страх, что снова втянут в ложь, но не пойти — хуже.
— Поеду, — сказал он наконец. — Не потому что верю. Потому что должен быть уверен. Если это ещё один спектакль,я сам закрою занавес.
Я подошла, взяла его лицо в ладони.
— Только одно помни, — сказала я. — Не спасай её ценой себя. И нас.
Он кивнул. Обнял. И в этом объятии было больше, чем обещания там была просьба. Довериться. Подождать. Поверить, что это — ещё не конец.
Когда он ушёл, я не заплакала. Просто села на кровать, обняв подушку, и позволила себе слушать дождь. Он лился за окном так, будто всё ещё знал: эта история не закончена. Потому что есть люди, которые не умеют отпускать.
52. Арсений
Коридор пах хлоркой и чем-то старым, забытым. Больница была не из тех, куда везут по скорой. Скорее куда приводят по знакомству. «Наблюдаться». Я нашёл её не сразу: дневной стационар, гинекологическое отделение.
Соня сидела на койке у окна. Волосы собраны в тугой хвост, на коленях раскрытая папка. Когда увидела меня, будто бы обрадовалась. Слишком быстро. Слишком по-сценарию.
— Ты пришёл, — выдохнула она, словно только теперь позволила себе дышать.
Я молчал. Закрыл дверь. Сел на подоконник. Смотрел не на неё — на её руки, на листы, на детали. Правда сейчас была не в голосе и не во взгляде. В бумаге.
— С утра тянуло живот. Я испугалась… Вдруг угроза. Я не могла рисковать. Ты ведь не хочешь, чтобы я потеряла?
Она подвинула ко мне лист. Штамп, дата, подпись. Всё было. Но не то. Слишком обобщённо. Слишком «по учебнику». Я прочитал. Потом — ещё раз. Сложил лист пополам.
— Ты даже печати научилась подделывать?
— Что?
— Эта не отсюда. Здесь форму бланков не меняли больше года. Я проходил медосмотр два месяца назад.
Её лицо дёрнулось. Едва. Но мне хватило.
— Ты врёшь, Соня. Не потому что боишься. А потому что умеешь.
Она вскочила. Бумага упала на пол.
— Я не вру! Ты просто хочешь верить в своё счастье с ней! Скажи честно — ты вообще знаешь, кто из нас настоящая?
Я молча поднял бумагу. Сложил. Положил на тумбочку.
— Я знаю. Настоящая — не манипулирует чужими страхами. Не придумывает беременность. Не подделывает справки. И не держит другого рядом через жалость.
Она снова села. Резко. Будто обессилела.
— Я просто боялась, что ты уйдёшь.
— Я уже ушёл. Ты просто не хотела этого видеть.
Она молчала. Смотрела, будто надеялась, что я подойду. Пожалею. Дотронусь до плеча.
Я встал.
— Последний раз, Соня. Не звони. Не пиши. Не прикидывайся, что тебе плохо. Потому что в следующий раз я не приеду. И это будет правильно.
Она смотрела на меня исподлобья, дыхание сбивалось.
— Да, это не твой ребёнок, Баженов! — выкрикнула она вдруг. — Но что ты на меня так смотришь? Ты сам виноват. Поверил!
Я глубоко вдохнул. Медленно. Чтобы не сорваться.
— Ты почти разрушила мою жизнь. Ты это понимаешь?
— А ты — мою! Если бы не твоя зазноба, всё было бы иначе!
— Нет. Даже если бы её не было, у нас всё равно ничего не вышло бы. У тебя ложь — в каждом шаге. Я не мог бы это терпеть. Ни дня.
Она смотрела зло. Почти с ненавистью. Почти с мольбой.
— Вы все одинаковые. Золотая молодёжь. С детства всё по блюдечку. А я, по-твоему, кто? У меня что, был выбор?
— Был. Ты могла сказать правду. Но выбрала другое.
Я сделал паузу. Чётко, спокойно:
— Я с самого начала говорил тебе: я помогу. Как отец. Только не как партнёр. Но ты это проигнорировала. Ты хотела меня силой.
Она опустила взгляд.
— К тому же, — продолжил я, — у твоего ребёнка есть отец. Пашка, который работает на СТО у своего отца. Насколько я знаю, он в курсе. И не отказывается. Ты говорила, что он тебя не потянет — но это уже не моя проблема.
Я вынул из внутреннего кармана конверт. Положил на столик.
— Квартира оплачена на три месяца вперёд. Этого хватит, чтобы определиться, как ты собираешься жить дальше. Без меня. Прощай.
Она ничего не ответила. Только молча опустила голову. И заплакала.
Я вышел в коридор. И только там — позволил себе вдохнуть. По-настоящему. В лёгких было пусто, как будто выжжено изнутри. Но это был уже воздух свободы.
52
Пока Сеня поехал к Соне, я решила немного похозяйничать у него дома— прибраться, приготовить что-нибудь вкусное. Внутри было спокойно. Я знала, что всё идёт к логическому завершению, и совсем скоро тот кошмар, через который мы прошли, останется в прошлом.
Телефон зазвонил, вырывая меня из мыслей. На экране — «Мама».
— Привет, мам, — я постаралась звучать бодро.
— Ну, привет, дочь. Ты куда пропала? — голос был тёплый, но с ноткой упрёка. — Вроде на одну ночь к Лере с ночёвкой поехала. Мы уже начали волноваться. Во сколько будешь выезжать домой? Хочешь, я попрошу Бориса за тобой заехать?
Я замялась, глядя на свой отражённый силуэт в тёмном экране духовки.
— Мам… — начала я неуверенно. — Я не у Леры.
Пауза. Резкая, как затяжной вдох.
— А у кого? — спросила она напряжённо. Я почти физически почувствовала, как у неё приподнялись брови.
— Я у Сени.
— Есения… — мама протянула моё имя так, будто оно было ей занозой.
— Мам, послушай. Соня не беременна. Она всех обманула. Он сегодня сам поехал к ней, чтобы во всём разобраться и поставить точку. И… я здесь, потому что знаю, что это конец той истории. Наконец-то.
Снова тишина. Только на фоне её дыхание. И что-то далёкое, гулкое — часы в холле, может быть.
— Ты уверена? — наконец произнесла она. — Что всё правда? Что это не просто очередной виток?
— Абсолютно. Я видела ее в кафе вместе с парнем от которого она беременна, и это точно не Сеня… И видела его глаза, когда он всё понял. Мам, я бы не осталась здесь, если бы не была уверена.