Читать книгу 📗 "(Не)Мой (Не)Моя (СИ) - Лейк Оливия"

Не капризничала, не устраивала истерик, не дула губы, даже если хотелось. Зря. Женщина не должна быть удобной, как любимый матрас, подходящий под конституцию тела. Женщина просто должна быть любима. А любят разных: не хороших или плохих, любят «своего» человека. Именно своего… Нагорный ведь любил Лику: я могла назвать сотню ее недостатков, но он ее любил. Возможно даже, любил до сих пор.

Я подогнула ноги под себя и прикрыла глаза, ощущая, что усталость берет свое. Хочется спать… Зевнула, но в дверь позвонили.

— Ты… — я думала о нем, но не ожидала увидеть Мирослава сегодня. Вроде бы успокоилась, чай с ромашкой выпила, но, столкнувшись с ледяными глазами, снова вспыхнула спичкой.

— Нужно поговорить, — обошел меня. — Войти ведь можно? — поинтересовался равнодушно, уже разуваясь. — Не помешаю?

— Уже помешал, — ответила в том же духе. Нам действительно нужно обсудить вчерашнюю ситуацию без нервов и по взрослому. За Николь тоже нужно извиниться: Рома подтвердил ее рассказ, и я чувствовала себя гадиной, которая подозревала невиновного в членовредительстве. — Рома спит, я тоже собиралась, так что, — выразительно указала на дверь. Кто тут взрослый? А нет таких!

Да, мне хотелось быть сукой сейчас! Умной и рассудительной буду завтра, когда высплюсь! Бывший муж мне вчера столько сказал, что меня до сих пор потряхивало. Сегодня я не буду здравомыслящей взрослой бывшей женой. Я вообще спать собиралась!

— Я хочу увидеть сына, — Мирослав снял кожаную куртку, оставаясь в белой футболке и джинсах. Подкачался, спина шире стала, а руки рельефней. Или я давно не видела его в более открытой одежде.

Я иронично улыбнулась, вспоминая несколько книг нон-фикшен, которые прочитала ради любопытства в острой фазе развода. Как там было? Бывшие мужья часто хиреют, болеют и вообще практически при смерти без спасительного борща бывшей жены. Ведь та, другая, не заботится о нем так же. Глупость, конечно. Глядя на Мирослава подобная мысль не придет в голову. Мой бывший муж выглядел… Хорошо в общем выглядел.

— Пока он спит, обсудим твое поведение, — прошел на кухню абсолютно по-хозяйски.

— Мое поведение?! — я едва поспевала за широким шагом. — Нагорный, а не охренел ли ты?! — возмутилась, топнув ногой. Почему он так нагло себя ведет?!

— Да, Яна, твое, — сложил руки на груди. — После развода я относился к тебе очень лояльно. Я виноват, что у нас не вышло, исключительно я, но мы — это мы, Яна. Сына не вмешивай.

— А то что? Отнимешь Рому?

— Если придется, — произнес холодно. Очень холодно. Мирослав никогда не говорил со мной подобным образом. — Мои дети — это мои дети, не нужно пытаться урезать наше общение и тем более ставить мне условия. Уж не самый я хуевый.

— Нельзя было оставлять детей, Мир! — воскликнула я. — Ты видишь, чем это может обернуться!

— Я извинился, Яна. Это мой косяк. Я все понял. Больше не оставлю Рому без взрослых. Так бывает. Нельзя все предугадать и везде подстелить соломки. Я благодарен тебе и твоей ответственной натуре. Даже будучи очень занятой, — стрельнул взглядом в руку, где еще вчера стояла печать, — ты приехала.

— Моя личная жизнь тебя не касается, — дернула плечом.

— В твою личную жизнь я не лезу, — Мир достал из куртки, которую бросил на высокий стул, какие-то бумаги, — но на досуге изучи этот пункт, — ткнул пальцем в наше соглашение об опеке.

— Я не понимаю… — вроде бы все стандартно.

— Сутки, Яночка. Ты же Мудрёна. Или уже нет? — с насмешкой, причем такой неприятно снисходительной.

— Ты с ума сошел! — до меня дошло, к чему Мирослав клонит. — Ты хочешь четверо суток быть с Ромой, а я? Мне три дня остается?!

— Мы подписали документы…

— Но мы так не договаривались! — зашипела на него. Нагорный оставался поразительно спокойным. Но это не мягкая надежность, которая всегда окутывала его фигуру, это что твердое, ледяное, непробиваемое.

— Ты подписала документы, — отчеканил с металлом в голосе. — Если захочешь оспорить мировое соглашение… — чуть склонился голову на бок. — Не советую: это долго, дорого и бессмысленно.

— Это угроза? — вздернула подбородок.

— Угроза, Яна. Свое я не отдам. А если вздумаешь бросаться в меня дерьмом и обвинять в ненадлежащем исполнении родительских обязанностей, то держи в голове, что и ты больше не образчик морали, — убивал меня каждым словом. Не думала, что Мирослав может быть так жесток… со мной. — Рома в детской? Хоть посмотрю на него, — двинулся в сторону.

— Знаешь, не думала, что когда-нибудь скажу это, — бросила в широкую спину, — но пусть бы твоя Лика…

Мирослав обернулся, впечатывая в меня грозовой серый взгляд, буквально приказываю замолчать, пока не стало хуже, но меня несло. Я больше не сдерживала порыва высказаться. Я и так много молчала. Довольно! Да начнется эпоха компенсаций!

— Пусть она родит тебе сына, и вы все забудете про нас. Ты, наверняка, хотел бы сына от нее, да?

Мирослав громко клацнул челюстью и резким движением захлопнул ролл-двери, отделявшие кухню от столовой и гостиной.

— Ты реально думаешь, что если у меня будут еще дети, я Ромку брошу? Он мой сын. Мой наследник. Я люблю его.

— Ты помнишь как он родился, Мир? — спросила тихо, поднимая тему, которая когда-то рвала мне сердце маленьким тупым ножичком. Это не раз и умер. Это больно, со столбняком и гангреной. Потом прошло, спасла искренняя привязанность и ценность сына для Мирослава, но…

— О чем ты, Яна? — подозрительно сузил глаза. Правда не понимал?

— Ты за четыре года ни разу не поднял вопрос общих детей. Ни разу!

Я тогда еще носила спираль, планово нужно было снять, замена. Я предупредила мужа, но надеялась, что это будет повод задуматься об общем малыше. Мне тогда было уже двадцать семь, пора… Мир сказал, что к этому нужно подготовиться и купил презервативы, пока спираль не поставят снова. Один порвался. Он не заставлял меня экстренно пить таблетку, и я бы не выпила в любом случае! Как итог — беременность. Абсолютно случайно, но мне тогда начало казаться, что муж решил, будто бы я как-то поспособствовала. Я не чувствовала, что он рад. Ему нужно было время осознать свое повторное отцовство.

— Яна, это не то…

— У тебя была уже дочь и бывшая жена где-то на периферии! — нетерпеливо продолжила. Тогда они практически не общались, но меня несло от обиды по всем ухабам и кочкам нашего брака. — А я… Я всего лишь жена, с которой не сложно развестись. А дети ведь связывают. Может, ты ждал момента, чтобы уйти к Лике, когда позовет, а тут беременность! Мы с Ромой спутали вам карты.

Думали ли я так на самом деле? В глубине души да. Это прошло со временем, но когда Мир выбрал ее… Тогда все старые обиды подняли уродливые головы. Он единственный мужчина, которого я любила. Любила сильно и по-настоящему. Я всегда боялась потерять мужа. Возможно, именно поэтому не смогла удержать его. Не хотела обострять. Боялась говорить. Шла навстречу больше, чем положено женщине. Боже, да у меня самой от своей правильности сейчас зубы сводило! Да, наш развод это его вина! Но пострадала я, потому что всегда любила больше…

— Это глупость! — резко отфутболил претензии.

— Сам в это веришь?

— А-аа! — Мир практически рычал, схватившись за голову. — Да что ты несешь?! — стремительно бросился вперед и сгреб меня в охапку. — Дура! — целовать начал, жестко, жадно, без права выбора, без возможности вырваться, без желания отпускать. — А не рожали мы, потому что у тебя больное сердце! Я много раз говорил с врачами, взвешивал риски! Я не хотел получить гипотетического ребенка, но потерять тебя! — встряхнул и снова поцеловал.

Родные мягкие губы, напористая хватка, вкус карамельки на языке. Сильные руки крепко прижимали к твердой груди, в легких огонь от недостатка воздуха, внизу живота пожар и тяжесть. Я жалась к нему, терлась, ласкалась. Мне нравилось, как он меня целовал. Я хотела, чтобы он целовал меня… Это было по-новому, но такое родное и нужное. Это просто мое…