Читать книгу 📗 "Крик тишины (ЛП) - Уиллинк Дакота"
— Я всегда знал, где ты, Джиа. Признаю, потерял тебя на день или два, но следил за тобой с тех пор, как ты переехала сюда, — он указывает на пространство вокруг себя и с отвращением морщится, глядя на потертый диван. — Не думал, что ты вернешься в трущобы.
Итан делает шаг вперед.
— Да, ну, у меня не было особого выбора. Может, это и не Ritz [71], но мне нравится, — отвечаю, отступая назад и не сводя с него глаз.
— Ты доказала свою находчивость, отдаю должное. Даже использовала свою пизду, чтобы заманить нового мужчину – как будто он мог заменить меня, — говорит он пугающе спокойным голосом. — Я уже давно знаю про этого Дерека-мудака. И да, я был здесь в тот день, когда ты раздвинула перед ним ноги, как шлюха. Хотел вернуть тебя себе, туда, где тебе самое место, но теперь уже нет – после того, как ты позволила ему использовать тебя. Слышал, как ты кончала с ним, как выкрикивала его имя. Смотрел, как ты отсасывала ему, — он указывает за спину. — Сидел за баком с горячей водой. Ты всегда хорошо делала минет.
Хотя я подозревала, что он был здесь, никогда не подумала проверить подсобку. Желудок скручивает от непреодолимого желания вырвать. Не хочу думать, что он запятнал то, что у меня было с Дереком. То, что произошло между нами, было чистым, особенным, настоящим.
— Ты больной ублюдок! — выплевываю.
— «Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» [72], — он качает головой и цокает языком. — Твоя дерзость – отчасти моя вина. Мне следовало бы научить тебя Слову Божьему, и, возможно, нас бы сейчас здесь не было.
Моргаю, не понимая, о чем он говорит, но уверена: это связано с тем ужасом, о котором рассказывал Дерек.
— Ты сумасшедший.
Итан делает еще один шаг в мою сторону – теперь он всего в нескольких футах от меня. Поднимаю руки в защитной позиции, и он смеется.
— Что это? Обмотала руки? Мы уже проходили это, Джиа. Ты ничему не научилась? Ты не можешь драться со мной.
— О, нет?
В стремительном движении, которое он не замечает, ладонь моей левой руки врезается ему в нос. Почти одновременно правой бью его по рту. Он отшатывается, подносит руку к губам. Когда отдергивает ее, на кончике пальца блестит кровь. Внутренне улыбаюсь – разбитая губа, несомненно, результат самодельного кастета - колец на моих пальцах. Но даже это не кажется достаточной местью за все те разы, когда он делал со мной то же самое.
— Ты за это заплатишь, — шипит он.
— Нет, Итан, не заплачу.
— Ты действительно хочешь играть в эту игру? Ты знаешь, чем всё закончится.
— Знаю. И это не закончится для тебя ничем хорошим. Я знаю всё о Синтии. О ФБР. О твоем маленьком мазохистском логове. О женщинах, которых ты убил. Как думаешь, сколько лет ты получишь за все эти злодеяния?
— У меня есть алиби. У них на меня ничего нет.
Внутренне я дрожу при мысли, что он может остаться на свободе. Но не могу позволить ему это увидеть. Мне нужно держать его в напряжении. Заставить говорить. Отвлечь.
— Я бы не была так уверена. Ты всегда умел выпутываться из любой ситуации, но не думаю, что твое обаяние поможет тебе в этот раз. Может, поэтому ты здесь? Я – последняя зацепка, которую нужно ликвидировать? Уверяю тебя, Итан: я не помогу ФБР. Меня шокировала твоя тайная жизнь. Мне нечего им рассказать. Судя по всему, я даже не знаю, кто ты. Какой смысл пытаться заткнуть мне рот?
— Заткнуть тебя – то, что мне следовало сделать давным-давно.
Он бросается на меня, но я успеваю уклониться и он пролетает мимо. Разворачиваюсь и наблюдаю, как он пытается восстановить равновесие.
— Видишь ли, вот в чем дело, Итан. Ты всегда меня недооценивал. На самом деле, ты недооценивал женщин в целом. У тебя, возможно, есть дружки в полиции, но ты ничего не знаешь о женщинах и их инстинктах выживания. Возможно, Синтия поняла это раньше меня, но это не значит, что в конце концов я не разобралась во всем. Даже если тебе удастся выйти сухим из воды в этом расследовании убийств, которое ведет ФБР – а я в этом сомневаюсь – у меня есть другие способы себя защитить. Я больше не собираюсь бегать и прятаться от тебя. Я написала три письма, два из них уже у Почтовой службы Соединенных Штатов. На самом деле, я опустила их в ящик по дороге сюда. Если со мной что-то случится, получатели этих писем передадут их окружному прокурору. Даже если ты убьешь меня, правда о том, что ты со мной сделал, всё равно выйдет наружу.
— У тебя нет никаких доказательств. Эти никчемные письма – просто твое слово против моего.
— И еще показания нескольких врачей. У меня есть медицинские записи за ту ночь, когда у меня случился выкидыш. А еще – результаты теста на изнасилование после той ночи, когда я тебя бросила, — с удовлетворением наблюдаю, как его лицо искажается от гнева. — Верно, Итан. После того, как ты вышвырнул меня из отеля, Тедди отвез меня в круглосуточный центр неотложной помощи. Я заплатила наличными, зарегистрировалась под другим именем, и, должна сказать, они были очень внимательны. Сделали рентген. Врачи были потрясены следами старых травм, которые так и не зажили.
— Я бы узнал, если бы ты пошла в больницу. Ты блефуешь, — говорит он, губы искажаются в угрожающей усмешке. — Тогда я просто убью тебя.
Он делает шаг вперед. Я отступаю и качаю головой.
— Нет, это не блеф. А еще есть фотографии, которые сделал врач. Синяки на моей шее… — замолкаю, позволяя словам повиснуть в воздухе. — Это будет неопровержимым доказательством. К тому же, благодаря Синтии у ФБР уже куча информации на тебя. Это просто мой маленький вклад.
Слышу, как от злости у него щелкает челюсть, слежу за его кулаками. Он сжимает и разжимает ладонь – верный знак, что он готовится напасть.
— Это неважно. Всё это не имеет значения. У тебя может быть защита, но у меня она тоже есть. ФБР до меня не доберется. Я исчезну. Растворюсь. Пуф. Словно Итана Уокера никогда и не существовало. Я уже делал это однажды и смогу снова. Мать меня научила. Как и всему, что я знаю.
Впервые за весь вечер он меня по-настоящему пугает.
— Что ты имеешь в виду – уже делал?
— Моя дорогая… как же легко тебя было обмануть. Как и всех остальных идиотов. Это было сто лет назад. Одна тупая шлюха в Солт-Лейк-Сити умерла от передоза руфинолом – слышала о таком? Когда копы начали копать, мы с мамой просто создали новые личности и смылись в Цинци. Хрен вам, а не показания.
Хмурюсь, пытаясь понять, о чем он говорит.
— Какая еще новая личность?
Он смеется, пронзительно, безумно – этот звук дико контрастирует с низким гулом басов, доносящимся из «Revolution».
— Как будто мать могла назвать меня Итаном. Я родился Энтони Галло – в честь святого Антония, покровителя всех потерянных. Она назвала меня так в надежде обрести веру, которую, как думала, потеряла после того, как ее изнасиловал тот, чье семя породило меня. Я был внебрачным ребенком, и она боялась, что я проклят. Так что, видишь ли, Вэл, — говорит он, подчеркивая имя, которым я когда-то называлась, — ты не единственная, кто может придумать себе фальшивое имя.
Его действительно зовут Энтони?
Я стою как вкопанная, не в силах осознать, что только что сказал этот незнакомец. Пытаюсь вспомнить, что он рассказывал о матери, и понять, сделала ли именно ее вера его таким больным, извращенным монстром.
Увидев, как он тянется к лодыжке, резко возвращаюсь в реальность. Он тянется за пистолетом – я знала, что он там.
И ожидала этого.
В тот момент, когда он приподнимает штанину и достает оружие из кобуры, я заношу ногу и со всей силы бью его в лицо. Кровь фонтаном брызжет из его носа, когда мой ботинок врезается ему в лицо, и он растягивается на полу. Пистолет вылетает из его руки, скользит ко мне и исчезает под диваном – за пределами его досягаемости. Двигаясь быстро, отбрасываю его ногой, не теряя ни секунды. Лучше места для приземления и придумать было нельзя.
