Читать книгу 📗 "Капкан на прокурора (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна"

Я пытаюсь в уме посчитать выслугу. Там есть заморочки, но насколько он прав, я не знаю.

— Будет приказ, потом командуй. Я никуда не уеду. Мне и тут хорошо.

— Потом поздно будет, Домбровский. Сейчас надо принять решение. — Его не пронять. Улыбается, сука. Достает что-то из кармана пиджака и выкладывает передо мной фотографии. Там мы с Сашей. На камерах возле магазина. Блядь, даже на камерах при входе в ее подъезд. Откуда узнал? Я же контролировал все.

— Случайно встретились, — пожимаю плечами. — В магазине. Я ее не знаю. — Иду в обратную.

— Утешал ты ее тоже случайно. — На одной из фото приобнимаю Сашу. — Или в этом подъезде твоя бабушка живет?

— Что ты хочешь?

— Хочу, чтобы ты уехал. Из города. За связь со свидетелем, сам знаешь, что будет.

— Ты докажи эту связь.

Усмехается, достает телефон, включает запись нашего с Сашей разговора пару минут назад. О каком таком видео шла речь? По разговору понятно, что вы давно знакомы. — Кладет бумаги, которые держал в руках. Они падают на стол, как будто ждали своего часа. — Это распечатки ваших переписок и звонков. Смотри как их много. Для тех, кто не знаком, даже слишком.

Запись есть, если не сделаю по его, дальше будет рыть, до Саши доберется.

Чтобы я еще когда связался с женщиной. Нахер всю эту милоту и романтизм.

— Домбровский, — дожимает Антонов, — у тебя есть вариант уехать спокойно и оставить после себя хорошие воспоминания. Или почувствовать, какого это, когда тебе зачитывают обвинение. — Улыбается довольно.

Я не сломаюсь, сломают ее. Чуть надави, Саша про нас такого наговорит, что я точно в тюрьме окажусь. А в антураже последних событий еще и приукрасит все. Твою мать, что за херня в жизни началась.

Нам вместе теперь не быть точно. И из-за суда, и из-за ее вранья, из-за Ромы. Может, это наоборот знак, что надо поменять что-то. Перезагрузиться. Пошло оно все.

— Когда уезжать?

— Документы на тебя готовы, тебя там ждут. Нужна лишь твоя подпись на заявлении.

— Почему в Ростов?

— Я ж говорю, погреться, отдохнуть, набраться опыта.

Ставлю подписи на бумагах. Да какая в реальности разница. Ростов, Владивосток, Казань.

— Я знал, что ты не откажешься, — довольно скалится. Сжимаю кулак, чтобы не врезать. Не этично, Домбровский, вы не на спарринге.

— Иди на хер.

— Ухожу, освобождай кабинет. На сегодня ты от дел отстранен. Ведет себя так, будто уже утвержден в должности.

Не хочется, но сейчас это, правда, лучшее решение. Я тут всем поперек горла.

Саша правильно сказала, только хуже от меня. Со мной опасно всем. И я не могу ничего делать, потому что привязываюсь к людям, а потом переживаю за их безопасность. Как бы там она ни поступила у меня за спиной, но я не могу допустить, чтобы с ней что-то случилось.

Беру телефон и набираю Сергея Ивановича. Подтверждает, что такой приказ есть, что Антонов утвержден. Мне не хватило каких-то полгода выслуги, чтобы получить это место.

— Антонов меня отправляет в Ростов.

— Зачем?

— Командировка и обмен опытом. Но… чую, что я тут мешаю. Очень мешаю.

— Что будешь делать?

— Уеду. Надо, чтобы успокоилось все и придумать, как выпутаться. Он меня шантажирует.

— За шантаж, сам знаешь что.

— Да, но там за дело.

— Юра-Юра, во что ты вляпался? — Усмехаюсь.

— Шерше ля фам.

— Юра, я тут тебе ничем не помогу. Но иногда надо сделать шаг назад, чтобы потом сделать несколько шагов вперед. Я всегда на твоей стороне. Как нужна будет помощь, звони.

— Спасибо, я знаю.

Все опутано ложью, а правда такая, что не легче. Открываю дипломат, складываю вещи.

Может и справились бы сами, но последние события и все складывается один к одному. Мне лучше уехать. Побыть одному, успокоиться, чтобы не наделать необдуманных поступков. Поставить на паузу все, как есть. Остыть.

Ответов ни на один вопрос нет. Но вспоминаю разговор с Сашиным отцом и понимаю, что сейчас правильное решение принимаю. Шаг назад, три вперед. Чуйка у него есть на это.

Я смотрю на свой стол. Часы с Фемидой. Хочу их забрать, но слишком большие и тяжелые. А оставить преемнику такой себе подарок.

Беру в руки, рассматриваю. Они по-прежнему перекошены. У меня все пошло не так, когда их перекосило. Дорогие, зараза, красивые, но… переворачиваю и снова рассматриваю. Как будто что-то не так. Подношу к окну и замечаю небольшую, еле заметную царапину на крышке.

Беру отвертку и вскрываю.

Дурак. Какой дурак. Внутри стоит небольшой микрофон, из-за него придавлен механизм весов, потому они перекосились. Меня прослушивали. Значит, искали к чему приебаться. Саша только предлог. Все равно бы меня сняли.

Я еще так… Не подумал даже, что кто-то захочет так копать под меня, что дойдет до прослушки. Как только заметил не ладное, сразу надо бы вскрыть. Домбровский, теряешь хватку…

Это было спланировано. Давно. Четко. На меня искали компромат, собирали материал, следили и искали момент, когда я ошибусь.

Антонов красиво разрушил всю мою жизнь, лишив всего. Работы, города, даже женщины.

Вскрыть бы это все. Половину прокуратуры бы лишил погон. Но все обостряется. Особенно интуиция. Подсказывает не нагнетать сейчас. Отпустить. Враги должны думать, что победили. А мне надо остыть от этого дела, города, посмотреть трезво со стороны на все, что тут творится.

Закручиваю назад часы, оставляю все как есть и забираю их. М-м-м… Пусть будут у меня. Хотят информацию — получат. Только ту, что выдам я.

Был бы у меня жучок, я бы тоже поставил. Но у меня его нет. Ну и ладно. Справлюсь и так.

Пересматриваю фотографии. Саша такая красивая на них, естественная. Забыть будет сложно, но мне не привыкать. Забираю все с собой, складываю в дипломат, туда же пакетик с прослушкой, записную книжку, ручку, книги, переношу на флешку все документы из прошлого.

Захожу перед уходом в приемную расписаться. На окне букет цветов, за монитором кружка с кофе и несколько конфет. Лена поджимает губы, сдерживает улыбку.

Оба понимаем, что я ослабил, не дожал, теперь ее не уволят. Радуется, что я уезжаю. Кто-то подсказал, как действовать. Антонов? Да и похрен кто. Пусть друг друга покрывают.

Шаг назад, чтобы сделать три вперед.

— Счастливой дороги, Юра.

— Дура ты, оступишься, он тобой прикроется. Никто тебя жалеть не будет. Надо было увольняться. Когда обращаешься к дьяволу, потом придется расплачиваться.

Улыбка сползает с лица, напрягается. Я предупредил, дальше не мое дело.

Входящий от Ромки принимаю уже в машине. Есть к нему вопросы, но он, как почувствовав, звонит сам.

— Юран, что с Сашей? Позвонила, ревет, но я за истерикой ничего толком не понял. Я ей звоню, она в соплях, слезах, тебя проклинает. Ты посадил ее отца в тюрьму?

— Не я посадил, а суд приговорил.

— А как? Ты же говорил…

— И в судебном процессе участвуют не только гособвинитель и судья. Есть еще адвокат вообще-то. Что делал он? Ничего. Справки собирал, хотя мог и разобраться. Там не сложно было.

— Ты так говоришь, будто сам разобрался. Чего ему тогда не помог?

— Я понимаю, как вам хотелось бы, чтоб я решил все проблемы в этом мире, но я не могу, я не Бог и не судья. Моя функция в судебном процессе — обвинение. Так было и так будет.

— Мы оба знаем, что ты можешь, а что не хочешь.

Вот иногда плохо, когда друзья знают тебя слишком хорошо.

— Это правда, про видео и деньги, которые ты Саше заплатил за него? — Меняю тему разговора. Тот вопрос исчерпан.

— Мы не об этом сейчас.

— Я об этом. Если ты такой хороший, чего ей просто денег не одолжил?

— Она правильная. Сказала, что вернуть такую сумму не сможет. Я предложил заработать.

— Значит, правда. — Он молчит. — Тебе заняться больше нечем?

— Я тебе не указываю, чем заниматься. Это мое хобби.

— Что-то я не слышал о таком твоем хобби раньше.

— Мне надо с прокурором согласовывать свои хобби? — Повышает голос. — Чего ты меня отчитываешь?