Читать книгу 📗 "Шипы в сердце. Том первый (СИ) - Субботина Айя"

Потому что Его Гребаное Величество прошло мимо — и даже не взглянуло.

Он тупо даже головой в мою сторону не дернул.

На секунду показалось, что Авдеев как по рельсам невидимым прет, что если вдруг на пути попадется какой-то неудачник — размажет как несчастного Берлиоза [3] и даже скорость не сбросит.

Только когда пластик папки начинает выхолаживать пальцы, вспоминаю, что вообще-то должна заменить Лазаревой сводку. И не из-за нее, а потому что этой страдающей истеричке хватит ума сделать меня виноватой в том, что у нее ничего не готово. Себя она, естественно, не подставит, а чью голову снесет карающий меч корпоративного правосудия, догадаться не сложно — сотрудницу с шестилетним опытом, или меня, пока еще почти бесполезный «вторник» из набора трусиков-неделька.

Только чудом успеваю догнать Лазареву уже у двери зала совещаний.

Она так страшно выпучивает глаза, как будто я действительно вломилась без разрешения в святая святых. Протягиваю папку, сбивчиво бормочу, что она взяла не ту, стараясь при этом выглядеть максимально убедительной и искренне за нее переживающей. Она быстр хватает правильную и на этот раз придирчиво изучает содержимое, пока остальные участники проходят мимо и скрываются внутри.

Очень осторожно делаю шаг назад, как будто только для того, чтобы освободить больше места идущим, а на самом деле — чтобы дать себе хоть капельку обзора. С тог места где стою внутрь ни черта не заглянуть, так, чтобы не очевидно. Можно разглядеть только большие (как и везде в нашей корпоративной «башне») окна, светлый солидный стол, за которым рассаживаются участники.

Авдеев наверняка сидит глубже.

Почему-то кажется, что даже не за ним, а в стороне.

Но его самого, конечно, не вижу. И быстро ухожу, потому что пропустила момент, когда Лазарева начала все тем же взглядом рассерженной камбалы, выразительно намекать на то, что мне лучше исчезнуть.

Спускаюсь на свой этаж, но в кабинет не иду — снова сворачиваю в туалет.

Около зеркала трещат две сотрудницы. Прислушиваюсь, даже не удивляясь, что обсуждают Его Величество. Уже не впервые слышу, что женская часть коллектива любя называет его Цезарем — за типа выдающиеся навыки уметь абсолютно все и почти одновременно: и бизнес вести, и всех на плаву держать, пока мировая экономика переживает экономический кризис, быть примерным папочкой и завидным холостяком. Хотя из того, что я тут успела за неделю услышать — про роман с моей «обожаемой» мачехой особо не болтают, потому что боятся. Есть на эту тему целая корпоративная страшилка: якобы однажды кто-то принес в офис сплетню о том, что Авдеев был замечен в компании жены сына какого-то финансиста. Сплетня размножилась. Цезарь узнал. За три дня служба безопасности вычислила каждый — буквально, каждый — рот, который полоскал эту историю.

Авдеев уволил всех.

Без выходного пособия, без рекомендаций, с таким волчьим билетом, что на этом, я уверена, карьера каждого и закончилась.

Понятное дело, после такого, в офисе о его «императорских» похождениях если и говорят, что на азбуке Морзе и почти ничего.

— Когда уже женится только, — вздыхает блондинка с длинными волосами. — Ходит такой офигенный и своей свободой прямо бесит.

Другая — с тем же цветом волос и почти такой же прической — чуть тише добавляет, что может хоть тогда успокоится и не будет на работе жить.

— Пока Император в офисе — у меня такое чувство, что стены сжимаются как в том ужастике, — добавляет она же.

— Это не стены, дорогая, — очень специфическим тоном, предполагающим «взрослое» продолжение, продолжает первая, — это просто «трубы горят». Я дома, когда с Сережкой трахаюсь, иногда представляю… ну, знаешь, большой здоровый мужик…

Я дергаю вентиль крана сразу резко вверх — брызги разлетаются в стороны со змеиным шипением. Хочу заглушить их тупой трёп, потому что сбивает, не дает сосредоточиться.

Блондинки заканчивают красить губы и уходят, а я сую ладони под струю воды и где-то минуту разглядываю, как от сильного напора по коже бегут реки пузырьков.

Немного успокаиваюсь.

Хочется ополоснуть лицо, избавиться от ощущения дурацкого румянца.

Но кто его знает, не столкнемся ли мы с Авдеевым еще раз. До конца рабочего дня еще три часа. Хотя, конечно, это все та же микроскопическая вероятность.

Смотрю на себя в зеркало и мне совсем не нравится слишком очевидное сучье отражение в нем.

Злит.

Просто адски печет внутри от осознания, что даже не посмотрел.

Да вокруг меня мужика табунами ходят!

У меня в анамнезе два отшитых футболиста с мировыми именами и целый, мать его, голливудский актер! У меня такие «песочные часы», что часть моих приятельниц так и остались при мнении, что я либо удаляла ребра, либо делала глютеопластику. А еще у меня красивая, полная грудь!

Да, у меня хорошая генетика. Как сказала одна моя подруга: «Кто-то из твоих предков явно нагрешил с бразильянкой». Но я и в зале пашу как проклятая!

А Его Грёбаное Величество на меня даже_не_посмотрел.

Я его ненавижу.

Еще больше, чем «до».

Но успокаиваю себя тем, что это был просто фальстарт.

Ничего, так бывает. Особенно, если до этого все шло гладко. Я же за эти два года почти ни разу не споткнулась, нигде не накосячила, не привлекла к себе ненужного внимания, а исключительно только нужное и правильное.

Но теперь я четко понимаю одно — вот так просто я ни черта не высижу.

Нужно брать ситуацию в свои руки.

А для этого мне нужна моя холодная трезвая голова.

Никаких больше мокрых трусов, Крис. Он ебёт твою мачеху — эту «святую женщину». Вспоминай об этом раз в час, чтобы в следующий раз мысль пришла до того, как гормоналке захочется попробовать как оно — когда тебя трахает такой мужик.

Я выдыхаю, сбрасываю с себя остатки наваждения и возвращаюсь в свой рабочий сектор.

До вечера, ожидаемо, мы не пересекаемся.

Не знаю, что происходит на этом совещании, но длится оно почти три часа и Лазарева с него возвращается в состоянии «хаоса». Носится между столами, буквально всюду сует свой нос, потом срывается на меня, припоминая, конечно, ту папку. Я просто мысленно затыкаю уши и смотрю на нее как на болванчика. Что, Ольга Павловна, вы работу просрали, а крайние теперь все?

Но, внезапно, ее истерика наталкивает меня на рациональную мысль. Которая быстро разрастается до размеров плана. Плана, которым я точно убью одного зайца, а если повезет и сойдутся звезды — возможно, двух.

Из офиса выхожу примерно в то же время, что и все.

Домой не иду — сворачиваю в маленький ресторанчик в двух кварталах отсюда. Цены тут совершенно адекватные, народа на удивление не много, а еда — вкусная. У меня дома в холодильнике только яйца, индюшиная ветчина и гренки — мой максимум по готовке, зато яичницу со всем этим богатством я научилась готовить, пожалуй, не хуже Гордона Рамзи.

Пока жду заказ, фиксирую время на выведенным на второй экран виджете с часами — сейчас в Нью-Йорке почти полдень. Захожу в нашу с Дэном переписку, пишу ему обычную глупость, с которой всегда начинаю разговор и прикрепляю фото в тему, на работе, как будто занята какими-то важными бумагами. Дату своего официального «возвращения» я пока не придумала, но пора закидывать удочки, что начала раздумывать на эту тему.

Дэн: Я уже начал волноваться — ты в последнее время так редко пишешь…

Я: Просто работы много.

Я: Иногда даже слишком. Держусь исключительно на желании строить карьеру, и чтобы не слить все, ради чего ты так старался.

Передо мной возникает поднос, и официант расставляет на стол тарелки — «Цезарь», обильно посыпанный микрозеленью гороха и кинзы, филе-миньон идеальной средней прожарки и корзинку с ломтиками теплого хрустящего злакового хлеба. Я голодная как зверь, сразу набрасываюсь на все.

Знакомство с Дэном я планировала так же, как сейчас планирую «знакомство» с Авдеевым. Это даже смешно, но после того, как Вика выгнала меня из дома, в моей жизни не осталось места ничему спонтанному — чтобы выжить, приходилось пускать в дело каждую минуту. Первые несколько месяцев я даже спала максимум по два-три часа. Сейчас кажется, что тогда я выжила только потому, что все это время отец присматривал за мной с неба. А еще — ужасно стыдился всех тех вещей, которые приходилось делать его дочери ради выживания. Отсюда, с расстояния в два с половиной года, некоторые ситуации, которые я тогда переступила и пошла, теперь кажутся настоящим сюжетом в духе триллеров Скорсезе.