Читать книгу 📗 "Вариация (ЛП) - Яррос Ребекка"

— Я в него влюбилась. — Я произнесла это вслух, и последняя веревка лопнула. Теперь меня до ужаса легко несло по течению. — Я его люблю.

Мама усмехнулась.

— Наверное, тебе не понять, но это когда ты готова отдать все, лишь бы он был счастлив. Когда от его улыбки сердце стучит чаще. Когда вы узнаете грубые, мрачные, самые безобразные черты друг друга, но все равно не отворачиваетесь.

Я посмотрела на сестер и увидела, что Энн крепко сжала руку Евы.

В груди кольнуло. Я не проявляла к Хадсону той же доброты, что и к сестрам. Он открыл мне правду, а я от него отвернулась. Но бывают раны, которые не исцелит даже любовь.

— Лина! — возразила мама, распахнув глаза.

— Что она хочет сказать? — прошептала Ева.

— Не знаю, — ответила Энн. — Мама, что «Лина»?

— Неправильный. — Мама посмотрела в потолок и глубоко вздохнула. — Выбор.

— Лина знала о моем выборе! — Я подняла правую руку, и ее взгляд как магнитом притянуло к кольцу. — Она отдала кольцо Хадсону для меня как послание. Она хотела, чтобы я не позволила тебе манипулировать мной так же, как ею. Она хотела, чтобы я сама выбрала свой путь, слушала свое сердце и выбрала любовь.

— Его выбор. — Мама выпучила глаза. — Не та. Девушка.

Ева вскочила:

— Мама! Алли, она сама не понимает, что говорит.

— Разумеется, понимает, — ответила я. — С памятью у нее все в порядке, и она не в первый раз выражает свои чувства.

Без веревок, которые стягивали меня, мамины слова упали в иззубренную пустоту между нами. Они были резки и уродливы, но меня не трогали. Я сделала шаг к ней:

— Я устала доказывать тебе, что я хороша, устала заставлять себя работать до изнеможения и разрываться на части. Я устала добиваться твоего одобрения, как будто это какая-то игра, где ты постоянно передвигаешь штанги ворот. С меня хватит. — Я опустила руку. — Всю жизнь я любила тебя, боготворила, преклонялась перед тобой, но я больше не хочу твоего одобрения. Отныне, что бы я ни делала, все будет только ради меня самой.

Я бросила на маму прощальный взгляд, развернулась и направилась к двери.

— Пятая! — крикнула она.

— Пока, мам. — Меня догнала Энн.

— Буду заглядывать почаще, — пообещала Ева и поспешила за нами.

— Пятая!

Написанный холст ударился о стену справа от нас.

Я медленно обернулась:

— Кстати, дочь Лины тоже танцует. Она красивая, умная, настойчивая… и талантливая. Мы с Элоизой учим ее, и я знаю, что ее ждет большое будущее, потому что с ней занимаешься не ты.

Энн взяла меня за левую руку, и я вцепилась в нее изо всех сил. Мы переступили порог вдвоем, а Ева шагала за нами, чтобы мы все прошли в дверь.

— Ноги-раскоряки! — крикнула мама.

— Мать-раскоряка, — бросила ей Энн через плечо.

Ева закрыла за нами дверь, и я наконец вдохнула полной грудью. Подошла доктор Уэйкфилд. Энн извинилась перед Рейчел за то, что мы взволновали маму, а я сосредоточенно принялась вдыхать носом и выдыхать ртом, чтобы меня после моей тирады не вырвало.

— Привет, док. Красивый пучок, — сказала Ева, гладя меня по спине.

— Спасибо, — ответила доктор Уэйкфилд, проведя рукой по блестящим черным волосам. — Иногда под вашу маму проще подстроиться.

— Сейчас ей хуже, чем несколько недель назад, а с январем просто не сравнить, — заметила Энн. — Она дольше подбирает слова. И предложения, если она их все-таки складывает, обрывочные.

Доктор Уэйкфилд кивнула:

— К сожалению, сканирование показало значительный регресс в коре головного мозга. К счастью для нас, ни память, ни двигательная активность пока не пострадали, хотя мы отмечаем, что вспышки агрессии участились. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы уберечь ее и поддерживать активный образ жизни на сеансах физиотерапии, рисования и всего остального, что мы обсуждали.

— Она пишет? Читает? — спросила Энн.

Ева напряглась.

— Мы уже несколько месяцев не можем наладить с ней контакт, поэтому точно сказать не могу: то ли она не в состоянии, то ли упрямится, — ответила доктор Уэйкфилд. И обвела нас взглядом. — На данном этапе… — тут она осеклась и вздохнула. — Не могу сказать, сколько еще времени она будет в здравом уме. Вы, девочки, сделали все, что она просила, чтобы подготовить ее физически, но ее недуг прогрессирует слишком быстро.

Мы поблагодарили ее, не спеша прошли мимо палат других пациентов и начали спускаться по широкой лестнице.

— Стоит отдать маме должное, — сказала Ева, когда мы спустились на первый этаж. — Она выбрала самый снобский интернат, известный человечеству.

— Неизвестный, — ответила Энн с грустной улыбкой. — Поэтому она его и выбрала.

Мы прошли по гербу Бруксфилдского института и вышли на влажный августовский воздух.

— Тебе лучше? — спросила Энн, достав из сумочки ключи.

Я покачала головой:

— Нет. Это была не совсем честная борьба.

— Да и она никогда не была честным родителем, — возразила Энн.

— Хадсон правда вытащил тебя из машины? — спросила Ева, засунув большие пальцы в передние карманы.

— Видимо, — тихо сказала я. — Получается, наверняка знают всего трое? Лины больше нет, на маму нельзя положиться, а Хадсон… — У меня перехватило горло. — Выходит, мне придется поверить в его версию либо смириться с тем, что я не узнаю никогда. Он все эти годы скрывал это от меня. Может, не рассказал бы и сейчас, если бы не Гэвин.

А может, рассказал бы, если бы я сама открыла ему правду о маме.

— Ты же его любишь, — ласково напомнила мне Ева.

— Но это не значит, что мы подходим друг другу.

Мы сошли с тротуара на асфальт. Энн взяла меня под руку:

— Может, простишь его?

— Просто мне нужно время, чтобы все обдумать.

И эти секреты, и чувство вины, и то, что из-за его чувств ко мне решилась наша судьба. Если бы в ту ночь за нами ехал Гэвин, в живых осталась бы Лина.

— Тебе? Время на то, чтобы проанализировать все возможные варианты, а затем выбрать тот, который покажется тебе наиболее безопасным? — Ева фыркнула и подошла к двери заднего пассажирского сиденья. — Подумать только.

— Поступай так, как считаешь нужным, — сказала Энн, бросив взгляд на Еву. — То же самое с контрактами. К черту дедлайны. Труппы всего мира подождут, если ты не уверена. Их много, а Алессандра Руссо одна. Просто реши, чего ты хочешь.

— Тебя это тоже касается, — напомнила я ей.

Она кивнула, похлопала меня по руке и села за руль.

Впервые в жизни я почувствовала себя по-настоящему свободной, хоть и понятия не имела, что с этой свободой делать. Я знала, чего хочу. И одновременно знала, что никогда не смогу его заполучить. Ева права. Я выберу самый безопасный вариант, а значит, приму решение, в котором больше всего здравого смысла.

Я возвращаюсь в Нью-Йорк.

Глава тридцать седьмая. Хадсон

НЙФуэте92: Обязательно посмотрите новое видео от Буэ11ет. В актерский состав снова включили Алессандру Руссо.

ПачкаМилашкаX20: И я тоже видела! А СестрыРуссо4 так ничего и не выложили.

Когда я выходил из кафе напротив здания балетной труппы «Метрополитена», водитель какого-то такси просигналил пешеходу. Людей на тротуарах было не меньше, чем на дорогах, но пешеходы, по крайней мере, двигались быстрее, чем застрявшие в пробках машины.

Трудно представить, что я буду жить здесь, среди шума и миллионов людей. Но раз это необходимо, чтобы быть рядом с Алли, я смогу. Кроме того, работа у меня была все та же. И пускай это не Аляска, но океан есть океан. А через три года я снова смогу запросить перевод в Ситку.

Три года — ничто по сравнению с тем, как давно я влюблен в Алли.

Я взглянул на часы, глотнул непомерно дорогого кофе и посторонился, уступая дорогу тем, кто выходил из кафе следом за мной. Полвосьмого, а это значит, что у меня еще десять минут, чтобы пройти два квартала до дома Алли, прежде чем она уйдет на репетицию. А еще это значит, что я не спал почти сутки. Ну и ладно. Сон переоценен. Я сделал тревожный вдох и решительно выдохнул.