Читать книгу 📗 "Дорога Токайдо - Робсон Сен-Клер Лючия"

Возле могилы князя Асано под большой ивой валялся перевернутый дешевый паланкин, его плетеные стенки были прорваны. Носильщики и слуги, сопровождавшие того, кто передвигался в нем, явно разбежались. За могильным камнем четверо мужчин окружили маленькую фигурку женщины с большим шарфом буддийской монахини на голове.

На одежде нападающих не было опознавательных знаков, но Хансиро был уверен, что это люди князя Киры. Засевший в своем имении знаменосец должен был во что бы то ни стало найти дочь князя Асано прежде, чем она поднимет против него воинов из Ако.

Куртизанка по имени Кошечка, должно быть, сменила одежду монаха, взятую у Ситисабуро, на наряд монахини. Она пришла на могилу своего отца помолиться о его душе, и люди князя Киры схватили ее.

Теперь Хансиро оставалось только отбить у них Кошечку. Сыщик был разочарован. Дело, обещавшее быть интересным, теперь не стоило выеденного яйца.

Двое нападавших толкнули свою пленницу в сторону паланкина, и шарф слетел с ее головы. Глаза женщины были неподвижны, словно все происходящее не имело к ней никакого отношения. Даже с обритой головой беглянка была красива, но явно не так молода, чтобы быть дочерью князя Асано.

Хансиро прислонил свой зонт к дереву и вышел на открытое место, небрежно обмахиваясь боевым веером.

— Прочь с дороги, бездомный пес! — крикнул один из четверки мужчин и попытался оттолкнуть Хансиро, чтобы пройти мимо. Второй мужчина в это время держал женщину за руку, а двое остальных вынули мечи из ножен.

Быстрым движением, неуловимым для взгляда, Хансиро сложил веер и нанес ближайшему противнику удар в шею — под самое ухо. Тот свалился, как камень в колодец, и остался лежать без сознания. Первая победа далась сыщику легко. Хансиро решил, что сразился с наемником, а не с одним из хорошо обученных слуг Уэсудзи.

Тот, кто держал женщину, оттолкнул ее в сторону, и все трое мужчин стали осторожно двигаться по кругу. Противники Хансиро не были опытными воинами, но не были и дураками. Они видели, что этот ронин движется намного быстрее них, и понимали, что, кинувшись на него всем скопом, они, скорее всего, только ранят друг друга.

Как всегда, Хансиро сражался подсознательно — его рассудок словно отошел в сторону, тело и оружие стали одним целым, он слился со своими врагами настолько, что ощущал их действия как движение собственных пальцев. По стойке этой троицы Хансиро видел, что его противники слышали о таком состоянии, и хвастались, что овладели им, но ни разу не испытали на деле.

Хансиро поднял веер, защищаясь от удара меча, который с размаха опускался ему на голову. До сих пор схватка развивалась почти бесшумно. Теперь сталь звякнула о железо, послышался треск, и отломившийся конец клинка со звоном покатился по каменным плитам двора.

Дети на дальнем конце кладбища прекратили игру и встали в ряд с могильными камнями, глядя на бой.

Боль от удара пронзила руку Хансиро до самого плеча. Его противник выхватил из ножен короткий меч, но держался на расстоянии. По его взгляду Хансиро понял, что тот уже помышляет о бегстве и, следовательно, не опасен.

Сыщик продолжал наносить и отбивать удары. Он двигался изящно и плавно, как в танце, в стиле школы «Новая тень». Воин из Тосы даже не дал себе труда обнажить длинный меч. Это привело его противников в ярость: они поняли, что их враг смеется над ними.

Третий наемник князя Киры попытался нанести удар сзади, держа меч в обеих руках. Хансиро повернулся, пригнулся и упал вбок на одно колено, выбросив вторую ногу вперед для опоры. Таким образом, он скользнул под руки противника за рукоять его меча. Локтем левой руки Хансиро ударил наемника в пах, а правой вскинул веер, вдавливая его в шею врага. Самурай князя Киры свалился на четвереньки, тщетно пытаясь вдохнуть воздух.

Четвертый боец, выкрикнув свое имя, бросился на Хансиро, но клинок его поразил пустоту. В следующее мгновение княжеский слуга взвыл от боли: Хансиро ударил врага веером по пальцам, размозжив их о рукоять его собственного меча.

Первый из четверки врагов все еще не пришел в себя. Второй вложил короткий меч в ножны, показал спину и убежал. Остальные двое наемников уже не были опасны. Женщина исчезла — наверно, спряталась в храме у монахов, которые благоразумно не показывались на месте схватки.

Когда Хансиро повернулся, чтобы взять свой зонт, он увидел на земле узелок из синей шелковой ткани, который уронила монахиня. На темном шелке ясно выделялся герб семьи Ако-Асано — два скрещенных пера. По-видимому, монахиня была раньше либо главной, либо младшей женой погибшего князя.

Когда Хансиро потянул конец банта, стягивающего все четыре угла ткани, сверток распался, и складки шарфа свесились с больших ладоней его широко раздвинутых рук. В центре ткани лежал черный блестящий клубок — свернутые женские волосы.

Сандал. Мускус. Камелиевое масло, которым мойщица умащивала прическу Кошечки. Чувственные запахи вызвали в воображении Хансиро образ этой женщины. Ему не хватало только одной детали — ее лица.

Сыщик связал концы шарфа и положил узелок в складку рядом с дорожными документами. Ветер остудил капли пота на его лице, и Хансиро, почувствовав холод, стер их рукавом.

Только теперь воин из Тосы заметил, что его дыхание немного участилось, а пальцы онемели от вражеских ударов по боевому вееру. Разноцветные искры вспыхнули у него перед глазами, как огни крошечного фейерверка.

Хансиро попытался представить, что сказал бы его учитель об этой клоунаде. «Ну, этот цирк его бы не потряс», — подумал он и едва не улыбнулся, вспомнив, как впервые вошел в ворота школы «Бой без мечей» и вызвал на поединок ее главу, своего будущего наставника.

В то время Хансиро было шестнадцать лет, и он выходил победителем в любых уличных стычках. А стычки между взятыми из крестьян новобранцами семьи Яманути и молодыми самураями, верными старине, вспыхивали частенько.

В свои шестнадцать лет Хансиро уже был сильным, быстрым и бесстрашным юношей. Он совершенно не сомневался в том, что сможет победить старика, несмотря на всю его славу.

Припомнив, что случилось потом, Хансиро не совладал с собой и действительно усмехнулся. «Подходи ко мне любым способом», — сказал сэнсэй и встал перед юным нахалом с пустыми руками. Хансиро с криком кинулся на врага — и почувствовал толчок в грудь, по не увидел удара. Зубы юноши лязгнули, дыхание пресеклось. Пол из твердого дерева взлетел вверх и ударил его по спине, боевой меч скользнул по доскам и отлетел в дальний угол зала для упражнений.

Сэнсэй стоял недвижно и смотрел на посрамленного мальчишку добродушно, без всякого следа веселья или торжества. «Попробуй еще раз».

И Хансиро попробовал. Он пробовал весь день и закончил только тогда, когда в тренировочном зале стало темно от вечерних теней. Он так вымотался, что едва смог подняться с пола, а сэнсэй выглядел таким же свежим, как и в начале схватки. «Вот так, — сказал он. — Путь воина — это путь разума, а не тела».

Хансиро помнил этот день во всех подробностях. Когда молодой самурай ушел из школы, лил дождь, а он даже не мог открыть зонт — так болели его руки. Но уже до рассвета Хансиро снова пришел к воротам школы, чтобы подмести двор и вымыть пол в зале. Он учился у сэнсэя девять лет и после этого мог биться, меняя противников, если понадобится, несколько дней подряд.

Пять лет назад он даже не вспотел бы после такой стычки. Хансиро вспомнил старинное стихотворение, которое так мало значило для него совсем недавно:

«Меня нет дома!» И Хансиро напевал про себя старинную застольную песню, когда шел по столице к дороге Токайдо, Великому пути к Западному морю.