Читать книгу 📗 "Дорога Токайдо - Робсон Сен-Клер Лючия"
У Касанэ защипало в носу, и она заплакала, уткнувшись лицом в локоть своей согнутой руки.
Сводник, таская Касанэ за собой и выкрадывая ее из гостиниц, уже много ночей не давал ей отдыха. Девушка так устала, что даже горе, холод и страх перед кладбищенскими ужасами не смогли помешать ей уснуть. Когда Кошечка отложила трубку, перебирая в уме невеселые мысли о предстоящем дне, деревенская девочка уже спала.
Во сне Касанэ выглядела такой беспомощной, что Кошечку обжег стыд при мысли о том, как плохо она обходилась с ней. Беглянка накрыла свою спутницу дешевым бумажным плащом, завернулась в свой плащ, положила посох рядом с циновкой и забылась тяжелым сном.
Поскольку в храме не было священника, его колокол молчал и ни один посторонний звук не тревожил сон Кошечки. Когда она открыла глаза, прошла уже половина часа Зайца и солнце взошло. Кошечка долго смотрела на связки пыльных деревянных ковшей, свисавших с широких балок потолка часовни. Каждый из них означал рождение ребенка. «Интересно, что все эти детки поделывают сейчас», — подумала она.
Потом Кошечка взглянула на вторую циновку. Она была аккуратно скатана, перевязана веревкой и лежала рядом с сундучком грязеедки.
— Идиотка! — выругала себя дочь князя Асано. Если она спала так крепко, что не слышала, как сбежала крестьянка, то не услышала бы и приближения врагов.
Кошечка понимала, что должна сейчас же покинуть эти места, пока девчонка не привела сюда кучу людей. Она связала концы фуросики и взвалила его на спину, потом внимательно взглянула на брошенный сундучок. Он явно был не нужен крестьянке, иначе та взяла бы его с собой. Внутри короба могло оказаться что-нибудь пригодное для перемены внешности. Беглянка просунула руку под ремни сундучка и вскинула на левое плечо.
Кошечка завязывала шнуры шляпы под подбородком, когда перед ней неожиданно появилась Касанэ. Подол белой одежды крестьянки был подобран, ее голые ноги были до самых бедер испачканы глинистой грязью. В руках Касанэ несла небольшую охапку покрытых мокрой землей побегов бамбука. Они были длиной с ее предплечье и заострены на обоих концах.
— Я принесла вам детей бамбука на завтрак, господин, — Касанэ положила свою ношу на землю и омыла ладони и ступни ног в соседнем ручье.
Кошечка сняла с себя шляпу, фуросики и сундучок, потом села, скрестив ноги, и отыскала в узле свою трубку. Касанэ зажгла ее. Потом, к величайшему изумлению Кошечки, деревенская девчонка вынула из складок своей одежды большой острый нож. Где она его прятала? Кошечка пришла в ужас от своей беспечности.
Касанэ стояла, скромно опустив глаза, ожидая распоряжений.
— Он принадлежал моему предыдущему господину.
Крестьянка умело и быстро расколола пополам толстое междоузлие бамбука там, где стебель омертвел и высох до серебристо-коричневого цвета. В задней стенке одной из половин девушка прорезала узкую щель и заполнила пустую сердцевину бамбуковыми стружками, потом потерла об это приспособление длинную узкую бамбуковую щепку. Полетели искры. Тлеющий порошок, образовавшийся в результате трения, посыпался через щель на стружки, играющие роль трута. Касанэ осторожно подула на них сквозь тонкую камышинку. Она разожгла огонь так быстро, что сердце Кошечки не успело ударить и шестьдесят раз.
Касанэ стала подбрасывать в огонь топливо — сначала, пока он был слабым, сухие иглы и ветки кипариса, потом более крупные куски дерева, пока не получила ровное потрескивающее пламя. Тогда она положила вокруг огня пять плоских камней и установила на них три зеленых бамбуковых междоузлия, обрезанных как большие стаканы, в которых узел служил дном.
Когда вода в них закипела, деревенская мастерица своим ножом очистила, обрезала по краям и мелко нарезала бамбуковые ростки. Рис, «дети бамбука» и пара сушеных летучих рыбок были готовы одновременно. Воду из третьей бамбуковой посудины Касанэ использовала для чая.
Она выложила еду на куски оболочек бамбуковых ростков и подала ее Кошечке, потом отошла в противоположный конец часовни, села, откинувшись на пятки, сложила руки на коленях и склонила голову.
Ростки были белыми, хрустящими и сладкими. Съев всю рыбу и половину риса, Кошечка толкнула бамбуковую оболочку в сторону Касанэ.
— Огромное спасибо, добрый господин. Вы оказываете честь такому жалкому человеку, — и Касанэ несколько раз поклонилась перед тем, как приступить к еде. Ела она медленно, наслаждаясь непривычным, роскошным для нее вкусом.
Сёгун одним из своих указов запретил крестьянам есть рис, по Кошечка решила нарушить закон: ее совсем не радовала необходимость связывать по рукам и ногам эту дуреху, и теперь она дешево откупалась от своей совести.
— Из какой ты деревни? — спросила Кошечка. Если представится удобный случай, она передаст родным этой крестьянки, что с той случилось.
— Мацумура (Сосновая деревня) в провинции Кадзуса.
— Мне придется связать тебя и оставить здесь.
— Пожалуйста, господин, не бросайте меня! — Касанэ нагнулась вперед в сидячем поклоне. — Умоляю вас, пожалуйста, не оставляйте меня здесь одну! Здесь живет нечистая сила! — Она представила себе, как останется здесь связанная, а ночью разбойники вернутся и вырвут ей ногти.
— Ты выдашь меня властям. — Даже в тот момент, когда Кошечка произносила эти слова, она не переставала удивляться, что дает себе труд отчитываться в своих действиях перед мужичкой.
— Я обещаю, что никому ничего не скажу. — Касанэ плакала так сильно, что ее слова было почти невозможно разобрать. — Здесь такое глухое место, меня никто не найдет. До самой ночи. А ночью придут черти. — Она ухватилась за куртку Кошечки. Слезы оставляли темные пятна на потертой черной ткани. — Возьмите меня с собой! Я буду вашей служанкой. Я сильная. Я понесу все ваши вещи. Я буду растирать вам ноги и готовить еду.
— Не будь дурой! В ближайшем городе я попрошу кого-нибудь дать твоим родным знать о тебе. Ты сможешь вернуться домой.
— Я не могу вернуться в Сосновую деревню, господин: я теперь опозорена!
— У меня есть враги. Идти со мной опасно, — сказала Кошечка.
— Если я останусь здесь, мой прежний хозяин поймает меня, — голос Касанэ еще дрожал, но она перестала плакать. Это ее судьба, и она должна принять ее. — Он изобьет меня и снова продаст, но тут ничем не поможешь, если у женщины нет дома в трех мирах.
Старая поговорка, которую вспомнила Касанэ, первоначально относилась к трем мирам, на которые делили все сущее буддисты. Но деревенские жители, не знавшие буддийской философии, стали толковать ее иначе: женщина должна жить сначала в доме отца, потом в доме мужа и под конец жизни в доме сына.
Касанэ открыла свой сундучок и пошарила в нем.
— Это защитит вас в дороге, ваша честь. — Она подала Кошечке дешевый амулет в маленьком дешевом парчовом мешочке, посвященный божеству-покровителю путников. Глава общества паломников в Исэ из Сосновой деревни подарил каждому такой талисман. Потом она протянула Кошечке что-то завернутое в ткань и промасленную бумагу. Крестьянка обращалась с этой вещью так, будто та тоже имела магическую силу.
— Тут подорожная моего брата.
— Откуда мне знать, что ты не донесешь на меня? — Кошечка задумчиво смотрела на маленький сверток. — Откуда мне знать, что власти не станут искать меня по этой подорожной?
— Я обещаю, что этого не будет, господин.
— Чего стоит слово крестьянина! — Кошечка со стыдом призналась себе, что эта безродная девчонка начинает ей нравиться.
— Даже у червяка в палец длиной есть душа длиной в полпальца, господин, — тихо сказала Касанэ.
От этих слов Кошечка вздрогнула, словно от косого удара, прорезающего доспехи. Она вспомнила добрую улыбку Мусуи. Вся эта ерунда явно тревожит ее больше, чем надо. Она становится слабой и глупой. Горести ничтожной крестьянской девчонки мешают ей идти к цели.
Кошечка перевела взгляд на подорожную и задумалась. Эта бумага была ей очень полезна, но у Кошечки имелась веская причина для отказа. Принять подорожную значило связать себя обязанностью отблагодарить Касанэ. А долг благодарности (японцы называют его он) иногда становится очень тяжелым бременем.
