Читать книгу 📗 "Ворон Бури (ЛП) - Кейн Бен"

— Яйца Одина, — благоговейно произнес Вали Силач.

— Отличная работа, — сказал я.

— Это не вернет Кара. — Лицо Лало было горьким.

— Нет, не вернет, — тяжело ответил я, вспоминая упоминание Векеля о кровопролитии и надеясь, что на этом все и закончится. — И нам лучше вернуться на «Бримдир», пока не нагрянули друзья этого пастуха.

Мы вернулись на драккар, неся туши двух овец и тело Кара. На берегу нас встретили тревожные и гневные крики. Имр спрыгнул на мелководье, требуя объяснений. Услышав рассказ, он выругался и назвал Кара тупым подтиральщиком задниц.

— Надо было тебя слушать, да?

— Да, — сказал я, гадая, не был ли бы убит кто-то другой, если бы Кар не пошел с нами. Лало. Тормод. Вали — или я. «Может быть», — решил я, — «но также возможно, что предсказание Векеля не имело никакого отношения к нашей вылазке за провизией. Возможно, в ближайшие дни погибнут и другие». Я отбросил эти тревоги. Попытки угадать замыслы богов лишь вызывали головную боль.

Мы втащили овец и Кара на борт и отгребли от проклятого места. Опасаясь, что родичи пастуха выследят нас вдоль побережья, Имр не позволял Карли Коналссону подвести «Бримдир» к берегу до самого вечера. Место было хорошее: небольшой, поросший дроком мыс с ровной площадкой для лагеря и якорной стоянкой, защищенной от ветра. Развели костры, разделали овец и поставили их жариться, а Имр приказал двум десяткам из нас нарубить веток с немногочисленных деревьев. Из них мы соорудили колья. Лишь когда грубый частокол перегородил перешеек мыса, он успокоился. Но даже тогда он нашел несколько прорех, настаивая, чтобы их заделали новыми ветками.

Следующее объявление Имра, что часовые будут охранять частокол всю ночь, тоже не вызвало восторга, но одного взгляда на Кара, лежавшего у края лагеря, было достаточно, чтобы не спорить.

Когда овцы были съедены, люди начали пить всерьез. В том, как они это делали, была какая-то особая ярость. Я чувствовал то же самое. Была у нас привычка не сближаться с новыми членами команды, потому что когда один из них погибал, боль была сильнее, чем если бы его держали на расстоянии. Но Кар был другим. При всей своей самоуверенности он не стеснялся просить помощи, когда она была нужна. В нем также горело желание научиться грести, ориентироваться по звездам, сражаться любым оружием. Карли Коналссон научил его сплетать порванные канаты и даже штопать паруса. Неудивительно, что он был популярен.

Мы пили за то, чтобы его тень вошла в Вальхаллу. Он был молод, но доблестен, заявил Тормод Крепкий с тяжеловесностью пьяного. Один примет его как должно и сделает эйнхерием. Людям это понравилось, и они одобрительно загудели. Сидя рядом с Векелем, я услышал его тихий комментарий:

— Если похититель овец может попасть в Вальхаллу, надежда есть у каждого.

Я уставился на него, и он сказал:

— Я лишь говорю правду.

У меня не хватило духу спорить, потому что он был прав.

Это делало смерть Кара еще более бессмысленной, поэтому я пил, чтобы забыться. Мы прикончили одну бочку дюфлинского эля и начали другую. Та продержалась недолго; как и третья. Были песни, и стихи, и тосты за Кара и всех наших павших товарищей. Я сронил несколько слез по Ульфу, которого я тоже не смог спасти. Позже я подумаю, что моя тоска, возможно, была связана и с тем, как мы расстались со Слайне, но в тот момент, решив напиться до беспамятства, я об этом не задумывался.

Поздней ночью Хрольф Рыжебородый, пьяный до совиных глаз, сказал Лало, что никогда не видел такого выстрела из лука.

— Подумать только, бламаур на такое способен, — сказал он, его лицо было краснее и пятнистее обычного.

Мой рот открылся, готовый разорвать Хрольфу задницу, но Лало опередил меня.

— Странно, да? — спросил он.

Хрольф кивнул.

— Да.

— И почему же? — Голос Лало был тихим.

Хрольф Рыжебородый уловил каменное выражение лица Лало и начал понимать, в какое болото он только что залез.

— Ну, ты знаешь, какие траллы…

— Расскажи мне.

Хрольф колебался.

— РАССКАЖИ МНЕ!

Карли Коналссон поперхнулся пивом. Все разговоры смолкли.

— Они не очень сообразительные. И неуклюжие. Ну, ты понимаешь, о чем я, верно? — Хрольф замолчал, словно осознав, что сказал. — Я не имел в виду, что ты такой.

Взгляд Лало мог бы заставить увянуть только что распустившийся цветок.

— Я подумал, что ты глуп, когда впервые тебя увидел, Хрольф. Я ошибался.

Начальная хмурость Хрольфа исчезла; на его губах заиграло подобие растерянной улыбки.

— Так ты считаешь меня умным?

— Нет. Ты туп как две доски, скиткарл, да еще и невежда! — Сакс Лало уже был у Хрольфа под подбородком.

Люди в тревоге закричали. Тормод Крепкий выхватил клинок, но не посмел броситься на защиту брата.

— Лало, — сказал я. — Не торопись.

— Торопись? — Он перекатил слово на языке. — Что это значит, Ворон Бури?

— Это значит — подумай, прежде чем перерезать глотку этому нидингу, — трезво сказал Векель. — Ты не можешь убить его на глазах у всех нас.

— Не могу? — Лало усмехнулся и слегка надавил на сакс. Вдоль лезвия выступила яркая красная полоска крови, и Хрольф Рыжебородый захныкал. — Кто сказал? — потребовал ответа Лало.

— Я сказал. — Имр был на ногах, и он был зол. — Я не позволю моим людям убивать друг друга из-за пустяков.

— ПУСТЯКОВ? — закричал Лало. — Тебя когда-нибудь называли траллом, Имр? Обращались с тобой как с недочеловеком? Плевали на тебя? Смеялись над тобой? Сравнивали с животным? А, ИМР?

Имр нахмурился, но, надо отдать ему должное, не солгал.

— Нет.

— Конечно, нет! А я жил с этим оскорблением каждый день. Каждый проклятый день, и меня так тошнило от этого, но я не мог сказать ни слова, потому что я был траллом. Траллом-бламауром. Затем я присоединился к «Бримдиру», и Векель освободил меня. Спустя какое-то время я подумал, что дерьмовые разговоры закончились. Что меня приняли таким, какой я есть. Я ошибался, — сказал Лало и провел лезвием туда-сюда под подбородком Хрольфа. — Выстрел, убивший пастуха, не был случайностью. Я пользуюсь луком большую часть своей жизни — ты понимаешь?

Хрольф не мог кивнуть из-за сакса.

— Да, — прошептал он.

— Я свободно говорю на ирландском и норвежском, а также на своем родном языке, и немного на саксонском и франкском. Я еще и по-латыни читать умею. А ты сколько языков знаешь?

— Норвежский, немного гьок-гока.

Презрительное фырканье.

— Читать или писать умеешь?

Щеки Хрольфа вспыхнули.

— Нет.

— А я умею.

Для меня это было неожиданностью, но, взглянув на Векеля, я понял, что он знал.

— Убери нож, — сказал Имр.

Лало полностью его проигнорировал.

— Я все еще глупый тралл? — спросил он Хрольфа.

— Нет.

— Скажи это, громко и четко.

— Ты не глупый тралл. — Хрольф был теперь багровым от смущения и стыда.

— Все слышали? — крикнул Лало.

— Я слышал! — проревел я.

— И я, — сказала Торстейн.

— Я тоже слышал. — Векель повысил голос так, что его можно было бы услышать в Дюфлине.

— И я, — прорычал Имр. — А теперь довольно этого нидингского поведения. Мандинка, вложи клинок в ножны. — Его тон не терпел возражений.

Лало долго и пристально смотрел на Имра, прежде чем подчиниться. Он сделал это очень медленно.

Хрольф развернулся, Лало напрягся, и я подумал, что кровь все-таки прольется, но у Хрольфа была другая цель.

— Хольмганг, — сказал он. — Я вызываю тебя на хольмганг, Мандинка.

— Согласен.

«Нет, — подумал я, — нет». Но было уже поздно. Вызов был брошен и принят. Имр был в ярости, но не мог пойти против традиции. Этого не случится сейчас, сказал он железным голосом, иначе он убьет их обоих. Нет, поединок состоится утром, когда у всех прояснятся головы.

Празднества и так омрачила смерть Кара; вызов Хрольфа вылил на остатки веселья ушат ледяной воды. Вскоре большинство мужчин завернулись в свои одеяла и храпели так, что могли бы разбудить мертвых. Однако мне спать не хотелось. Как я сказал Векелю, Хрольф или Тормод, или они оба, могли попытаться убить Лало ночью.