Читать книгу 📗 "Дорога Токайдо - Робсон Сен-Клер Лючия"
— Желаете еще чего-нибудь, ваша честь? — с низким поклоном спросила у Хансиро девочка.
Она была как две капли воды похожа на свою мать — Снежинку, хозяйку гостиницы. Сама хозяйка сейчас сбивалась с ног, летая по кухне. Хансиро просил Снежинку не беспокоиться из-за него, но знал, что просьбы его напрасны: завидев гостя, хозяйка тут же шепнула несколько слов пятнадцатилетнему сыну, паренек через пару минут уже скакал по горным кручам, спускаясь в Одавару, чтобы раздобыть скумбрию.
Когда мальчик вернется, Снежинка вынет из рыбы кости, нарежет ее и поджарит до золотисто-коричневого цвета на огне из сосновых иголок, слегка похлопывая куски пучком соломы, чтобы пропитать их запахом дыма. Когда рыба сготовится, хозяйка гостиницы подаст ему скумбрию с соевым соусом и чесноком. Этим блюдом славится его родина — Тоса, и Снежинка всегда готовит Хансиро скумбрию с соей и чесноком.
От денег Снежинка, конечно, откажется. Здесь Хансиро никогда ни за что не платил: ведь только благодаря ему Снежинка и ее муж обрели этот чайный дом, хотя, конечно, и «одержимый священник», сам того не зная, тоже мог считаться их благодетелем.
Сбросив разбойника в пропасть, Хансиро не стал искать награбленные им сокровища — ронин из Тосы был тогда молод и простодушен. Деньги в любом виде вызывали у него отвращение, а на деньгах, обагренных кровью невинных людей, лежало проклятие. И деньгами распорядилось Великое колесо судьбы.
Спустившись по склону горы еще на одно ри, Хансиро встретил Снежинку и ее мужа, исхудавших и одетых в лохмотья. Их новорожденный сын спал, привязанный к материнской спине. Хансиро решил, что судьба предназначила именно этой паре извлечь добро из злых дел бешеного «священника».
Солнечный свет быстро гас, и поэтому Хансиро отдал измученным людям свой фонарь. Он велел им обыскать пещеру на уступе скалы, нависающем над Токайдо. Чтобы решиться на такое дело, беднякам понадобилось все их мужество: об этом утесе ходило много жутких рассказов. Горцы шептались, что там живут злые духи, которые спрыгивают со скалы, разбивают несчастным путникам кости и высасывают костный мозг.
Муж и жена не побоялись проклятого места и нашли в задней части пещеры, в корзине под циновкой, аккуратно перевязанные свертки с тяжелыми овальными золотыми монетами и мешочек с серебряными и медными деньгами. Толпа монахов поднялась в горы, чтобы изгнать нечистую силу с этого утеса и получить щедрые пожертвования за свои услуги. Еще одна толпа — на этот раз налоговых сборщиков — пришла потребовать с бедняков долю правительства. Затем целый отряд чиновников оформил супругам права на пользование этой землей, и каждый из них получил должную «благодарность». На оставшиеся деньги Снежинка и ее муж построили чайный дом.
Они назвали уютное гнездышко на скале «Ласковым приютом», перебросили через пропасть покрытый красным лаком горбатый мост, провели к дому дорожку, установили по ее бокам каменные фонари, веселым светом привлекавшие прохожих, и поставили маленькие алтари святому Дзидзо и богине Бэнтэн. Гостиница процветала.
За долгие годы эта семья научилась не спрашивать у Хансиро ни о чем. И потому его здесь тревожили только затем, чтобы подать табак, чай, горячее полотенце, отборные лакомства и сладкое сакэ, которым славилась область Хаконэ. Хансиро занял свой наблюдательный пост с первым лучом солнца и теперь неподвижно сидел на балконе чайного домика, выпрямив спину и глядя на Токайдо. Лицо ронина из Тосы было бесстрастно.
Хансиро только что проводил взглядом свиту какого-то князя, которая длинной извивающейся цепочкой протекла мимо него и уползла в горы. Он осматривал каждого человека, взбиравшегося по склону, каждую монахиню, каждого крестьянина или торговца, каждого канцелярского служащего, паломника или бродячего чистильщика котлов. Он внимательно разглядывал даже почтовых гонцов с подпрыгивавшими при беге на спинах деревянными коробками для писем. Княжна Асано вряд ли попыталась бы выдать себя за гонца, но ронин из Тосы не исключал и эту возможность: девчонка уже показала себя дерзкой и изобретательной бестией. И беспощадной тоже.
Дорога на этом участке была такой ненадежной, что большинство держателей конюшен неохотно сдавали своих лошадей внаем, не желая подвергать животных риску. Склон Хаконэ усеивали ошметки лошадиных сандалий. Поэтому здесь чаще встречались легкие горные каго без крыш, чем конные носилки. На некоторые каго сверху были наброшены циновки, укрывавшие седоков от ветра. Теоретически, княжна Асано могла прятаться в каком-нибудь из таких «экипажей», но Хансиро отбросил эту мысль: люди Киры проверяли внизу все каго.
Хансиро следил рассеянным взглядом за приближающейся к нему крестьянской семьей: девочкой в лохмотьях, женщиной в грязной одежде и мужчиной, который был почти не виден под решетчатым коробом с вещами.
Хансиро сумел разглядеть лишь его широкополую шляпу паломника, руки в перчатках и ноги в поношенных таби. И все-таки эта троица выглядела довольно странно, и потому Хансиро внимательно рассматривал крестьян, пока те медленно поднимались в гору.
Обычно паломники не ходили в горах с такой тяжелой поклажей, впрочем, на пути к святыне люди часто ведут себя необычно. Далекая дорога изменяет идущих. Добродетельные крестьяне и послушные домохозяйки становятся вдруг озорными и пускаются во все тяжкие, а шлюхи и прожженные плуты неожиданно превращаются в религиозных фанатиков, готовых пересечь на карачках страну или омывать ноги каждому прокаженному, которого только сумеют обнаружить.
Хансиро предположил, что обременивший себя тяжкой ношей крестьянин сделал это во искупление своих мелких грешков. Может, он подстерег жену соседа в общей кладовой или утаил несколько моммэ серебра от налоговых сборщиков? Или добавил несколько лишних горстей мякины в рис, поставляемый своему господину?
Хансиро потянулся к трубке и переключил внимание на приближавшуюся группу торговцев, сопровождаемых носильщиками и слугами. Следом за ними брел и художник с запада, недавний собутыльник Хансиро — Мумэсай. Хансиро следил за ним до тех пор, пока тот не скрылся из глаз.
Хансиро ждал. День только начинался, и ронин из Тосы был уверен, что к концу его он непременно обнаружит княжну Асано.
— Как зовут нашего господина?
— Цутия, князь Курури.
— Кто у нас судья?
Пока беглянки шли по дороге, Касанэ помогла Кошечке запомнить имена чиновников «их» родной провинции. На заставе им могли задать подобные вопросы.
— Ямасита! — тяжело выдохнула Кошечка.
— Сколько коку риса в год имеет наш князь?
— Семьдесят тысяч.
Немая девочка прервала разговор, она потянула Кошечку за рукав и показала рукой вверх.
Кошечка повернула голову и ощупала взглядом крутой склон. Почти незаметная тропинка, петляя между огромными валунами, ныряла в густые заросли кустов, папоротников и деревьев.
— Ты живешь там, наверху? — спросила она.
Девочка повторила свой жест и потянула за короб. Касанэ помогла Кошечке снять с плеч ремни. Прежде чем взвалить короб на спину, девочка проверила надежность веревок, прикреплявших к каркасу тюки с поклажей.
— Ты не сможешь вскарабкаться с грузом по такой крутизне! — Кошечка, медленно шевеля губами, произнесла эту фразу и попыталась подкрепить ее жестами, но напрасно: девочка уже двигалась по тропе.
Пальцами босых ног она цеплялась за выбоины в скалах, а руками хваталась за основания кустов, потом подтягивалась и перемещала тело.
Со стороны казалось, что короб, как огромный паук, сам взбирается в гору.
Кошечка и Касанэ смотрели вслед девочке, пока та не скрылась в зарослях пышной зелени и клубах плавающего тумана.
«Да защитит тебя Амида!» — мысленно пожелала Кошечка, потом беглянки продолжили свой путь.
Освободившись от ноши, Кошечка почувствовала в ногах такую легкость, что, казалось, могла бы взбежать на гору. Но через минуту она вновь стала хватать ртом разреженный колючий воздух. На плечи словно обрушилась каменная глыба, которая становилась все тяжелее с каждым шагом.
