Читать книгу 📗 "Дорога Токайдо - Робсон Сен-Клер Лючия"

— А что это за работа? — недоверчиво спросила Кошечка: она не хотела поощрять человека, желающего купить любовные ласки мальчика.

— Ну, конечно! — Актер раскрыл веер и со смешком прикрыл им лицо. — Я так увлекся вашей игрой, что забыл все правила хорошего тона. Мое имя Хасикава Хадусэ, но я предпочитаю, чтобы меня называли моим сценическим псевдонимом — Стрекоза.

Актер смахнул веером отсутствующую пыль с огромных стрекоз, вышитых на ткани его плаща.

— Наша труппа сейчас гастролирует по стране, и нам нужны сильные ребята — помогать с декорациями и костюмами. Как тебя зовут, если мой вопрос не слишком груб?

— Хатибэй, — невнятно пробормотала Кошечка, — из провинции Кадзуса.

— Итак, таинственный господин Хатибэй в очень уродливой маленькой маске! — Стрекоза попытался приподнять веером нижний угол лоскута бумаги, закрывавшего лицо и грудь Кошечки. Она откинулась назад и повернула голову ровно настолько, чтобы ускользнуть от веера.

— Ах ты, деревенский скромник! Стесняешься? — лукаво усмехнулся Стрекоза. — Я велю директору нашего театра ожидать тебя. Мы остановились в комнате для гостей возле келий монахов.

Актер сделал едва заметный жест, и носильщик сундуков подал ему чернила и кисть. Пользуясь своим сундучком как письменным столом, Стрекоза написал на своем веере стихотворение и подал его Кошечке. Хор поклонниц завистливо охнул.

— Покажи это нашему постановщику, он примет тебя.

Стрекоза поправил шесть воротников своих многослойных одежд, открывая выбритый белый затылок, его ученик торопливо раскрыл солнечный зонт. Актер был высокого роста и, стоя на своих гэта, возвышался над толпой, словно каланча средних размеров. Его молодой помощник прилагал много усилий, удерживая зонт над головой учителя.

Ходить в сандалиях высотой в сяку было трудно даже опытному человеку, и поэтому Стрекоза небрежно опирался на плечо своего ученика. Двигаясь через плотную толпу, актер покачивал стройными бедрами — пользуясь техникой «текучего шага» куртизанки на прогулке. И так же, как куртизанка, мастер сцены никому не уступал дорогу.

Окружавшая актера толпа поклонниц расступалась, давая своему кумиру пройти, потом смыкалась и тянулась за ним. На солнце темные шелковые одежды Стрекозы переливались неброскими, но сочными красками. Длинный, гибкий и сверкающий, он действительно походил на стрекозу, затесавшуюся в отряд кузнечиков. Касанэ залюбовалась им, раскрыв рот от изумления и восторга.

— Ты что, собираешься зарабатывать на жизнь так же, как вон тот олух? — спросила ее Кошечка, кивком указав на фокусника.

— Что? — Касанэ переключила внимание на свою госпожу.

— Ты что, собираешься выпускать пчел из этой уродливой дыры под носом?

Касанэ закрыла рот и покраснела.

— Если хочешь найти себе мужа, надо учиться хорошим манерам.

Касанэ опустила голову.

— Ворона не станет белой, даже если ее мыть целый год, — печально вздохнула она.

— Возможно, ворону и нельзя отмыть, но мы можем покрасить тебя белой краской. А к тому времени, когда твой поклонник поймет, что ты не белая цапля, он уже будет любить тебя за твою душу.

— Он здесь, рядом, — сказала Касанэ, покраснев. — У прилавка того забавного господина, который продает чай.

Касанэ опасалась, что молодой человек уйдет до того, как она успеет передать ему письмо, и еще больше боялась, что он не уйдет. Она торопливо разложила на доске письменные принадлежности — кисть, бумагу, ковшик с водой и маленькую бамбуковую трубку с жидкими чернилами.

— Забери эти вещи и снова расставь по местам, — сказала Кошечка. — Держи их в руке так нежно, словно это яйца колибри. Опускай их легко и медленно, как опускается лист в безветренный день. Воспитание человека видно по тому, как он обращается с предметами.

Кошечка была не совсем бескорыстна, повышая статус своей спутницы на ярмарке невест. Если Касанэ подарит свои чувства достойному мужчине, Кошечка сможет продолжить путь одна, не опасаясь подвергнуть опасности неопытное, ни в чем неповинное существо, то есть, по сути дела, развязав себе руки.

Касанэ украдкой бросала взгляды на прилавок продавца чая, а Кошечка в это время записывала сложенные раньше стихи:

Когда чернила высохли, Кошечка свернула бумагу простым, немного вышедшим из моды, но со вкусом выбранным способом. Это означало, что письмо посылает бережливая и здравомыслящая нетронутая девушка, верная старым традициям. Кошечка вложила письмо во второй лист и сложила бумаги несколько раз — так, что получилась узкая полоска. Эту полоску Кошечка обвязала плоским узлом и сухой кистью провела вдоль складок его чернильную линию.

— Зачем ты это делаешь, младший брат? — спросила Касанэ.

— Чтобы письмо не прочли посторонние. Если кто-нибудь развяжет узел, он не сумеет завязать его точно так, как было раньше, и чернильная линия будет разорвана.

— Ма (подумать только)! — ахнула Касанэ, приходя в отчаяние: она никогда не научится таким хитростям.

— Сорви мне плеть кудзу со стены, — попросила Кошечка.

Когда Касанэ исполнила ее желание, Кошечка подровняла концы лозы ножницами и обернула вокруг письма. Хорошо продуманные движения Кошечки были невыносимо медленными.

— В давние времена, — рассказывала Кошечка, возясь с письмом, — одна принцесса полюбила одного князя, и он ответил ей страстной любовью. Их страсть была велика, но они держали свое чувство в тайне, дабы черви не источили доброе имя дамы.

Кошечка пришлепнула ладонью концы лозы, чтобы та не размоталась.

— Когда принцесса умерла, страсть князя превратилась в лозу винограда кудзу и обвилась вокруг могилы принцессы. Так об их чувстве стало известно, и рассказ об этом передается из поколения в поколение.

Кошечка осмотрела дело своих рук. Первое стихотворение, обернутое виноградом, связанным с легендой о пылкой страсти, было слишком откровенным обещанием любви. «В дороге стыд отбрасывают прочь», — подумала Кошечка. И чем скорее Касанэ убежит со своим поклонником, тем лучше для всех.

— Что мы будем делать теперь? — спросила Касанэ.

Кошечка отрезала ножом небольшой кусок тонкой бамбуковой жерди и вложила в получившийся обрезок письмо, раздвинув стенки его тем же ножом.

— Как он сегодня одет?

— Та же одежда паломника и черные обмотки. И еще короткий плащ из чесучи, в белую и синюю полоску. И у него родинка во внешнем углу левого глаза.

Кошечка поискала взглядом в ярмарочной толпе подходящего посланца. Содержание письма и почтальон должны соответствовать друг другу. Она поманила к себе девочку лет семи, которая тащила на спине привязанного ремнем младенца. Эта невинная малышка будет хорошо контрастировать с лозой кудзу.

Увидев письмо, вложенное в бамбуковую палочку, девочка сразу поняла, чего от нее хотят: так обычно передавали записки.

— Пять медных монет за то, что ты отнесешь это молодому господину в одежде паломника, который сидит у чайного лотка. Но сделай это после того, как мы уйдем.

— Да, ваша честь.

— Идем, старшая сестра, — Кошечка подкинула на руке пакетик с деньгами, полученными от Стрекозы. — Как только я договорюсь с одним попрошайкой с речного берега о работе, мы пойдем к торговцу поношенной одеждой: в таком виде, как сейчас, ты не можешь привлечь поклонника.

Касанэ действительно выглядела оборванкой. За последние несколько дней судьба отнесла ее далеко от родного берега по морю бед, и одежда паломницы перенесла эти беды вместе с хозяйкой.

Сама Кошечка выглядела не лучше своей служанки, но это обстоятельство ее не волновало: чем более поношен и испачкан ее наряд, тем надежнее он ее скрывает и тем спокойнее у нее на душе.