Читать книгу 📗 "Кулачные бои в легком весе - Китсон Мик"

В порту грабителю дали прозвище Черный Плащ.

Глава десятая

Обучение грамоте напоминало обучение кулачному бою. Нужно было понимать, что означает тот или иной знак, причем он не всегда означал то же самое во второй, а то и в третий раз, — так опущенное левое плечо не всегда указывает на приближение удара справа, а отступивший на шаг и трясущий головой противник не всегда страдает от боли. Но в обучении чтению от Джейни толку не было; это Кэп показывал мне буквы и произносил соответствующие звуки.

Мы больше не вспоминали о Билли Стиксе после того вечера, когда Джейни врезала ему булыжником, и не слыхали, чтобы его нашли мертвым. Его отец не приходил в «Чемпион» с расспросами о произошедшем. Стикс-старший и сам напоминал ходячий труп: вечно кашлял и отхаркивал собственные легкие, истерзанные горячим паром в литейном цеху.

Но, что бы ни случилось с Билли Стиксом, остальная шпана меня не трогала. Иногда я встречала Таннера и Майки на углу возле железнодорожной гостиницы, но они обходили меня стороной и больше не обзывали цыганкой или шлюхой.

Получив от Кэпа книгу, я без памяти влюбилась в чтение. Мне нравилось составлять слова из звуков, обозначенных буквами, хотя я никак не могла понять, правильно ли их произношу. У меня ушло всего три недели на то, чтобы выучить названия всех стран на моем глобусе. Кэп в это время сидел рядом, слушая меня, и приговаривал: «Да… Да… Хорошо». Но когда я попросила его прочитать слово «Маврикий», он замялся и неуверенно произнес: «Маурикей».

Пока я читала, «Чемпион» заполнялся людьми, и все требовали выпивки. Билл потерял кучу денег во время забастовки, раздавая пиво и хлеб задаром, а потом еще приходилось платить штрафы за драки и беспорядки: магистраты слали письмо за письмом, угрожая отобрать лицензию, если Перри продолжит причинять беспокойство.

Я попыталась прочитать одно из таких писем, запечатанное настоящей красной печатью. Билл суетился за барной стойкой, приговаривая:

— Пустяки. Пусть эти скоты пишут про меня что хотят.

В конце концов мы прочитали письмо вдвоем с Кэпом, и он заявил, что Биллу лучше быть осторожнее, иначе у него отберут источник средств к существованию, на что Громила ответил:

— Чтоб они все сдохли! — и налил себе еще кружку.

Но он становился все медлительнее, стал хромать при ходьбе, щуриться и приглядываться, словно совсем ничего не видел. Джейни тоже постоянно торчала в «Чемпионе», и они с Биллом пили эль и пели, и она везде сопровождала Громилу, иногда подсказывая, на что он смотрит, будто сама стала его глазами. Вскоре Джейни привыкла оставаться на ночлег в кровати Билла, и я этому только радовалась, потому что у меня словно снова появилась настоящая семья, с мамой и папой, если не считать того, что оба «родителя» все время были пьяны и никогда не готовили еду и не прибирались. Этим занималась я.

Когда Билл напивался в стельку, он заставлял всех приветствовать портрет Виктории и петь «Боже, храни королеву». По его словам, так он определял, есть ли в заведении радикалы и чартисты. Тех, кто не вставал, Громила бил на месте.

Однажды в августе, в пятницу во второй половине дня, когда я мыла окна, выходящие на улицу, пытаясь оттереть с них копоть и грязь, и отскребала жесткой щеткой со щелоком пятна мочи с кирпичных стен, на Спон-Лейн появились две красивые дамы и джентльмен.

Они стучали в двери, разговаривали с мужчинами и женщинами, которые были дома, и раздавали им листовки. Еще они общались с детворой, игравшей на улице. Большинство взрослых в это время находились на работе, где могли задержаться, потому что по пятницам на многих литейных предприятиях и шахтах платили жалованье. Я смотрела на незнакомцев и думала, что эти нарядные проповедники далековато забрались по темной улице. К тому же никто из взявших листовки, насколько я знала, не умел читать.

Джентльмен — высокий, в черном сюртуке и тугом белом воротничке на шее — носил седеющие бакенбарды, а в руках держал трость. Обе молоденькие женщины были в простых серых льняных платьях и аккуратных белых шляпках, что показалось мне рискованным, ведь в воздухе так и летали искры и копоть.

Увидев меня возле «Чемпиона», троица проповедников подошла поближе. Женщины оказались очень молодыми и симпатичными: обе стройные, белокожие, с алыми губами и рыжеватыми светлыми волосами, и похожие друг на дружку, будто две горошины в стручке. У каждой в руках была небольшая черная книжица в кожаном переплете с красивым золоченым обрезом, поблескивающим в их нежных пальчиках.

Когда они направились ко мне, такие милые и улыбчивые, я почувствовала себя грубой и неотесанной, точно свежераспиленное бревно, поэтому спрятала под фартуком крупные руки, покрытые шрамами от кулачных боев и тяжелой работы.

Джентльмен снял шляпу и поклонился, и на мгновение мне показалось, что он издевается, но обе девушки тоже слегка кивнули, а их улыбки были чисты и прекрасны.

Мужчина сказал:

— Добрый день, девочка. Твой отец дома?

Мне не хотелось говорить, что он уже напился до одури и теперь отсыпается вместе с Джейни Ми, поэтому я ответила:

— Нет, его нет, сэр. К тому же я хозяйка этого заведения, сэр. Меня зовут Энни Перри.

Он улыбнулся:

— Следовательно, это дом прославленного кулачного бойца, Типтонского Громилы?

— Вы правы, сэр, но мистер Перри сегодня уехал в Бирмингем, — солгала я.

Джентльмен протянул мне листовку и спросил:

— Умеешь ли ты читать, дитя мое?

— Умею, сэр. Я научилась с помощью книги из Манчестера и куска шифера с крыши.

А про себя подумала: «Он сразу меня раскусит, если попросит прочесть хоть строчку».

Но тут одна из близняшек шагнула вперед:

— Мы сестры Уоррен, Энни, а это наш отец, преподобный Элайджа Уоррен. Мы недавно переехали сюда и служим в новой церкви на холме в сторону Хейзли, где сейчас строятся дома.

Это место мы все отлично знали: прекрасные усадьбы наподобие шотландских замков для хозяев заводов, расковщиков и управляющих шахт, к которым вела хорошая дорога, располагались высоко над портом, куда не долетала вонь, хотя отсветы литейных цехов по ночам были видны и там.

Несколько человек из порта отправились туда как-то ночью стащить немного дров, и двоих поймали дежурившие по ночам бобби [8], а суд Вулвергемптона отправил воришек в Австралию.

Я сказала:

— Хорошо, мисс. Но мой отец совсем не религиозен. А если бы и был, вряд ли вы захотели бы видеть его в воскресенье в церкви. Его лицо напугает самого дьявола, а от слов, слетающих у него с языка, ангелы попадают в обморок…

Обе мисс Уоррен рассмеялись, глаза у них заблестели, и вторая сестрица спросила:

— Хочешь пойти в школу, Энни? Научиться читать Библию? Изучить правописание и грамматику? Узнать о нашей империи и ее истории?

— Сколько тебе лет, дитя мое? — спросил его преподобие.

— Исполнилось шестнадцать, сэр, — ответила я.

Первая мисс Уоррен сказала:

— Меня зовут Эстер, а это моя сестра Джудит. — Она протянула мне изящную руку, и я не смогла сдержать слез: они хлынули горячим потоком от одной мысли о том, чтобы дотронуться до этой руки… и о том, чтобы пойти учиться в школу.

— Дитя мое, что с тобой? — встревожился его преподобие.

Обе мисс Уоррен обступили меня, и Джудит сказала:

— Отец, позвольте нам поговорить с девочкой. Мы сумеем ее успокоить. А вы пока раздайте листовки по той стороне улицы… Мы присмотрим за Энни.

Его преподобие на секунду замялся, но мисс Джудит твердо добавила:

— Ступайте, отец. Мы справимся.

Несмотря на обжигающие глаза слезы, мне понравилось, что девушки могут командовать своим отцом, как я — Биллом.

Я уселась на подоконник, и мисс Эстер сказала:

— Мы собираемся открыть школу для бедных, Энни. Приход предоставил здание в конце улицы, и там есть место, где ты сможешь учиться. Мы с сестрой станем преподавателями, а его преподобие будет вести церковные службы для окрестных детей.