Читать книгу 📗 "Кулачные бои в легком весе - Китсон Мик"
В ту пятницу я оказалась единственной ученицей, но уже в субботу нас стало двенадцать, хотя я была старше остальных на четыре года и намного выше ростом. В то утро, когда мы все явились в школу, мисс Эстер и мисс Джудит, светясь от счастья, суетились вокруг, и первым делом ученикам пришлось пойти и умыться в сарае за домом, где находились умывальники и туалеты. А еще там крутилась коренастая шотландка, которая сочла нас грязнулями и принялась тереть лица малышей мокрой тряпкой, пока дети не расплакались.
После этого мы, склонив головы, помолились вместе с преподобным, а после расселись по красивым скамьям из ошкуренного дуба. Каждый получил грифельную дощечку и мел, и мы начали учить буквы, начиная с «а».
Я буквы уже знала, поэтому писала те слова, которые нравились мне больше всего. Я написала «Джем», потом — «люблю» и «Громила». Последнее слово казалось мне особенно красивым с его раскатисто рычащим «р» и режущим «и». Еще я написала «Библия», и «Бог», и «мисс Джудит», и «мисс Эстер».
Тут я задумалась над тем, почему слова означают именно то, что они означают. Почему несколько крошечных букв в один ряд называют предмет, и все понимают, о каком предмете речь? Почему «к-о-ш-к-а» означает кошку? Почему «с-л-о-в-о» означает слово? Слово. Слово. Слово. От напряженных размышлений у меня разболелась голова.
А потом мелкий паразит рядом со мной поднял руку и заявил:
— Мисс Джудит, эта цыганская девчонка не учит алфавит. Она пишет.
Мисс Эстер подошла и отвела меня в другую комнату, поменьше, где стоял стол.
— Энни, ты намного опережаешь других детей, — сказала она. — Мы будем учить тебя отдельно, потому что ты читаешь намного лучше остальных.
И дальше наступило неописуемое счастье. Следующие две недели каждый вечер и целый день по субботам я сидела за этим большим дубовым столом вместе с мисс Эстер, и мы разбирали Библию. Я читала Бытие, а учительница поправляла меня, если получалось неверно, и мне приходилось прописывать и проговаривать каждое слово, выстраивая их одно за другим, словно удары в комбинации, чтобы продраться через предложение. И как же я радовалась, когда Бог наконец создал зеленую землю из хаоса и повелел: «Да будет свет»!
Еще мы с мисс Эстер разговаривали. Я рассказала ей о маме, о Большом Томе и о том, как оказалась в Типтоне с Биллом Перри. Я рассказала ей, как научилась драться, и она слушала, от волнения прикрыв ладонью свои красивые губы, а потом воскликнула:
— О, Энни!..
Правда, я умолчала о том, что ходила на ярмарки. О Джеме Мейсоне я рассказывать тоже не стала, вспомнив, как на третьей главе Бытия, когда Адам застеснялся своей наготы и спрятался, мисс Эстер покраснела и принялась объяснять, что до того, как Адам и Ева съели яблоко, праведность служила им одеянием, но, стоило Еве откусить кусочек, они осознали свою наготу и сделали себе одежду из шкур.
И уж тем более я не призналась, что теплой ночью в высокой траве за «Чемпионом» видела Джема Мейсона определенно не в одеянии из праведности.
Я понимала, что мы с учительницей происходим из разных миров. Она никогда не жила в кибитке со всеми тамошними запахами и ссорами между братьями и сестрами и не слышала, как ее папа ерзает на маме холодной декабрьской ночью. Мисс Эстер рассказала мне о своей матери, которая умерла, когда им с сестрой было одиннадцать. Если честно, я вообще не могла представить, чтобы ее отец, сухощавый сутулый человек с тонкими губами и костлявыми руками, был способен «поерзать» хоть на ком-то. Похоже, вся красота досталась сестрам от матери. Преподобный иногда смотрел, как мы с девушками вместе читаем, и улыбался, отчего губы растягивались и обнажали зубы, так что улыбка больше походила на оскал.
Дорога в Халлоу-Хит заняла большую часть дня, и когда мы приехали вечером накануне начала ярмарки, она показалась мне такой же большой, как и в те времена, когда мы бывали здесь с Большим Томом.
Пока Джем и Пэдди собирали ринг и помост и ставили на ночь палатки, я прошлась по свежескошенному полю — на этот раз в мягких туфлях, а не босиком. Я увидела ворота, возле которых когда-то сидела беременная мама вместе с Бенни, Тэссом, Мерси и Черити, и все они смотрели, как Томми уводит меня на продажу. Я видела длинную рыжую грунтовую дорогу, по которой мы шагали в то утро с распухшими от голода животами.
Я подумала: где теперь мой брат, где все мои родные и почему они так и не приехали в Типтон, чтобы разыскать меня? Томми обещал, что они будут приезжать, но никто так и не появился. Впрочем, не сказать чтобы я из-за этого сильно страдала. Мысли о родственниках и о том, как сложилась их судьба, совершенно не волновали меня, даже когда я стояла на том самом месте, где в последний раз видела мать. Наверное, причиной была любовь к Джему, которая согревала и переполняла меня с тех пор, как я увидела его и ощутила в себе эту искру. Или дело было в том, что я училась чтению и прочему, училась драться и зарабатывать деньги. Иногда радость способна вытолкнуть печаль из сердца, как новый гвоздь выталкивает старый.
Было все еще тепло, и воздух казался туманным и нежным. Мужчины устанавливали помост для торгов, чуть трепетала пивная палатка, возле которой разгружали бочки с большой телеги. Пони и лошадей, выставленных на продажу, разместили в большом загоне в дальней части ярмарки — в стойлах или просто на привязи. Вдали, там, где стоял наш фургон, я увидела Джема в белой рубашке и кепке; он говорил с кузнецом.
Я сидела на том самом месте, где в прошлый раз оставила маму с детьми. На смолевках и васильках на обочине уже созрели семена; коробочки смолевок потрескивали на легком ветру, а облетевшие головки васильков кивали, роняя семена на землю. Пушистые гроздья таволги нависали над обочиной, и повсюду с жужжанием суетились пчелы. Я вдруг поняла, что не хочу возвращаться в черный и закопченный Типтон. Мне не хватало мелких летних цветочков, осыпающихся в сентябре, живых изгородей, усеянных спелой ежевикой, которая напоминала о тех временах, когда другой еды у нас не было.
Мисс Эстер как-то сказала мне, когда мы сидели за столом, готовясь читать Библию:
— Ты многое перенесла в своей жизни, Энни.
— Вы тоже, мисс Эстер, — ответила я. — Ваша мама умерла. А моя всего лишь меня продала.
Она печально улыбнулась и сказала:
— Думаю, женщинам следует стойко переносить боль. Возможно, это кара Господня за искушение Евы. Хотелось бы мне ошибиться, но, боюсь, так и есть.
Мне нравился ее голос, нравилось, как она произносит слова. Мне хотелось избавиться от своего цыганского акцента пополам с местным и говорить как мисс Эстер. Ее маленькие и аккуратные губы двигались от слова к слову точно и размеренно, как минутная стрелка часов.
Я сказала:
— Джейни Ми говорит, что женщина в этой жизни должна уметь бороться, иначе мужчины собьют ее с ног и растопчут.
— Энни, я не одобряю способ борьбы, выбранный Джейни Ми, но отчасти ее понимаю. — При этих словах мисс Эстер покраснела и взглянула вверх, словно опасаясь, что кто-то оттуда может за ней наблюдать. — У меня есть еще много книг, Энни, которые ты сможешь прочитать, когда научишься. Они замечательные. Книги, которые открывают мир.
— Значит, Библия — не единственная книга, которая мне нужна, мисс Эстер?
Она снова огляделась, и я поняла, что учительница сама боится того, что собирается сказать.
— Библия важна, Энни. Но это не единственная книга на свете. И не единственная важная книга. Но ты будешь моей лучшей подругой, если не станешь повторять этого при моем отце…
Погрузившись в мечты и воспоминания, я не сразу заметила, что Пэдди и Джем зовут меня. Пэдди размахивал караваем хлеба и большой головкой сыра. Я поняла, что проголодалась, и пошла к ним. Они уже покормили, напоили и привязали лошадей, а рядом с фургоном разбили небольшую палатку. Джем набрал веток и развел костер. Уже был поставлен помост с полосатыми стойками по углам ринга, между которыми были натянуты толстые белые канаты. Перед рингом красовалась большая раскрашенная вывеска:
