Читать книгу 📗 "Кулачные бои в легком весе - Китсон Мик"

Я была довольна письмом и, думаю, отправила епископу достаточно слов благодарности в адрес сестер Уоррен. Кое-где я немного приврала: например, о том, что читаю Библию каждый день, пусть обычно я и правда уделяла этому много времени. А еще я назвала себя круглой сиротой, хоть и не была уверена, что мама в самом деле умерла. Но мой родной отец точно умер, так что наполовину сиротой я была в любом случае.

Мисс Эстер и мисс Джудит просили меня сначала показать им письмо, которое я собираюсь послать, но, сочинив текст до конца, я так им гордилась, что пошла на почту и отправила его по адресу: «Епископу Бирмингемскому, Бирмингем, графство Уорикшир». Начальница почтового отделения заверила меня, что письмо обязательно дойдет.

Глава семнадцатая

Кэп Фого сам удивился тому, что подрядился перевезти четыре огромные чугунные угловые стяжки по заказу Манчестерско-Бирмингемской железнодорожной компании. Он слыхал, как только достроят последний мост, откроется линия на Манчестер и основную часть угля, железа и гвоздей из Типтона на север начнут возить товарными вагонами. На юге уже так и произошло. Кэп больше не водил баржи с грузами в Бристоль, как делал много лет подряд: все грузы взяла на себя новая железная дорога.

Стоя у румпеля угольной баржи, тащившей на север огромные Г-образные конструкции, Кэп понимал мрачную иронию: он собственными руками помогал лишить себя работы.

Он даже установил на баржу паровой двигатель, и теперь она с шумом тащилась по тихому каналу, выплевывая нелепые облака дыма и пара. Конечно, так получалось быстрее, но Кэп скучал по тихому топоту копыт и скрипу каната. Постоянный лязг и гул двигателя действовал ему на нервы всю дорогу. А еще ему пришлось нанять двух молодых гвоздарей, чтобы проводить баржу через шлюзы, потому что Билл Перри больше не мог работать, а зрение у него затуманилось настолько, что глазами ему служили Джейни и Энни. При этом Кэп был вынужден нанимать двоих здоровенных парней, чтобы выполнять работу, с которой Билл справлялся один. Сейчас парни дремали на носу баржи в ожидании следующего шлюза.

Железная дорога тянулась на северо-запад в основном параллельно каналу, держась ровной местности и огибая холмы, где это было возможно. Но ветке, строительство которой сейчас заканчивали, требовалось пересечь овраг на самой окраине Нантвича, чтобы встретиться с путями, следующими от Ливерпуля и Манчестера. Стяжки высотой в три человеческих роста, которые везла баржа, как раз и предназначались для каменных колонн, по которым линия должна была пересекать бездну.

Там, где каналы поднимались и опускались на шлюзах или проходили прямо сквозь холмы по тоннелям, железная дорога шла по верху, подминая под себя все, что оказывалось под ней, — так представлялось Кэпу.

И все же железнодорожные компании приносили хорошие деньги, и новые пути строились повсюду. Нынешнее время назвали «железнодорожной манией», и в Лондоне за счет спекуляции на ценах обретались и сжигались целые состояния. В газетах Кэп прочитал, что только за год парламент принял 272 закона об учреждении новых железнодорожных компаний.

От перемен, сопровождающих бурное строительство вокруг Типтонской гавани, где Кэп держал свои баржи, у него в последнее время кружилась голова. Дня не проходило, чтобы рабочие не возводили новые стальные леса или не сносили дощатые хибары, теснившиеся вдоль берега канала. Спокойствия, которое Кэп находил за «Чемпионом» летними вечерами, больше не было. С привычного места на корме баржи, глядя на запад в сторону Билстона, он больше вообще не видел зелени. Большая часть деревьев, что когда-то росли вдоль бечевника, зачахла и погибла давным-давно; листья у них почернели от копоти и железной пыли. Поодаль, где раньше был луг, теперь высились груды черного шлака.

Город тоже менялся. Новая железнодорожная станция с классическими колоннами, подпирающими широкий портик, выходила на центральную улицу, где едва ли не каждый день открывались очередные магазины и лавки: кооперативный магазин, ателье женского платья, булочная и скобяная лавки, даже торговля пивом. Кэп никак не мог взять в толк, откуда у людей деньги, чтобы шиковать в новых магазинах, ведь в многолюдных трущобах дети по-прежнему бегали босиком, с пустыми от голода глазами, а мужчины и женщины все так же работали по двенадцать часов в шахтах и гвоздарных мастерских. Почти все время над Типтоном висела неизбежная пелена клубящегося черного дыма.

Но у некоторых деньги все-таки водились — например, у богатеев с холма, которые по воскресеньям прохаживались в новом парке Виктории со свежеустановленной статуей графа Дадли, подальше от грязного порта, вид на который вскоре должны были закрыть липы, высаженные ровным рядом вдоль южной ограды. Вряд ли работники заводов, где отливались решетки ограды, по воскресеньям могли прийти сюда и гулять среди клумб по выложенным кирпичом дорожкам.

Кэп прищурился, выводя свою посудину к середине канала, чтобы пройти под мостом. В последнее время баржи на канале встречались все реже, и ему почти не приходилось останавливаться, чтобы пропустить другое судно. Упадок имеет и свои преимущества, решил он. Когда нос баржи оказался под мостом, Кэп поднял голову и увидел приклеенный к опоре плакат: «Разыскивается! Негодяй по прозвищу Черный Плащ…»

Вот уж у кого деньги точно есть, подумал Кэп.

Всего неделю назад на Вулвергемптонской дороге снова ограбили двоих приказчиков. В последнее время те стали путешествовать парами, если везли деньги. Теперь из Бирмингема можно было добраться и на поезде, но Кэп подозревал, что подручные расковщиков решили сэкономить несколько пенни, отправившись пешком и неся сумки с деньгами в руках.

Приказчики считали себя в полной безопасности, потому что Черный Плащ не объявлялся уже несколько месяцев, а у них обоих было по заряженному пистолету. Они покинули «Чемпион» в пять, когда начало смеркаться, целый день проведя вдвоем за выпивкой за угловым столом, поскольку никто вокруг не желал с ними разговаривать. Кэп, сидя на табурете возле барной стойки, видел, как один из приказчиков зажег фонарь, прежде чем пуститься по дороге вверх по холму в сторону Вулвергемптона.

Деревьев и живых изгородей вдоль дороги уже почти не осталось, и приказчики, несшие деньги, решили: если уж Черный Плащ и пойдет на ограбление, то выберет дорогу, где укрытий больше.

Но они ошиблись. Дорога обогнула церковь и парк, а когда приказчики вышли в чистое поле, миновав сложенные штабелями стойки строительных лесов и кирпичи возле недавно возведенных домов, в темноте за спиной раздался топот копыт.

Их окликнули:

— Обернитесь, джентльмены!

Потом последовали вспышка и грохот пистолетного выстрела. Приказчик с фонарем получил пулю в плечо. От удара его отбросило в сторону, фонарь с лязгом упал на землю и погас.

— Убивают! — крикнул приказчик.

Другой запутался в собственной одежде, отчаянно пытаясь дотянуться до пистолета. Пока он силился нащупать рукоять, вопя: «Грабят! Убивают!», в него врезалась лошадь нападавшего, и бедолага оказался под копытами. При падении пистолет сам собой выстрелил, и в яркой оранжевой вспышке, на мгновение осветившей происходящее, перед насмерть перепуганным приказчиком предстал словно замерший во всполохе выстрела спешивающийся всадник в развевающемся черном плаще.

Ограбленные бегом вернулись в «Чемпион», где Энни перевязала им раны. Пистолетная пуля налетчика проделала в правом плече одного из них аккуратную дыру, но ему повезло: ни артерии, ни кости не были задеты.

Когда появился констебль, чтобы собрать показания, ему осталось только вздохнуть:

— За это время он мог уже и Бирмингем проехать. Завтра мы там все осмотрим. Возьмем фонари и проверим, не попытается ли он напасть еще раз.

— Тому, кто его поймает, положена награда в двадцать фунтов, сэр, — сказал раненый приказчик.

Констебль Перкинс пожал плечами: