Читать книгу 📗 "Фолкнер - Шелли Мэри"
Казалось странным, что Элизабет случайно встретилась с ним уже в третий раз, и первым побуждением Фолкнера было вызвать ее домой. Каким бы благородным и талантливым ни был Джерард, какими бы редкими и возвышенными качествами он ни обладал, Фолкнеру казалось крайне нежелательным их сближение с Элизабет, ведь между Фолкнером и Джерардом Невиллом существовала непреодолимая, чудовищная и смертельная пропасть, и всякая дружба между Невиллом и его приемной дочерью могла привести лишь к разрыву между ней и Фолкнером. Он достаточно выстрадал, но этот последний удар, такая причина их возможной разлуки стали бы слишком большим испытанием для его стойкости.
И все же он должен был выдержать это испытание. Леди Сесил втайне от Элизабет прислала ему письмо с явной целью сообщить об улучшении здоровья своей гостьи; она также снова приглашала и его самого. Но в письме содержался скрытый смысл, и Фолкнер его уловил. Леди Сесил была слишком молода, чтобы прослыть опытной сводницей, но она явно задумала поженить Невилла и Элизабет и лелеяла эту мысль. В обычных обстоятельствах Джерард мог бы поискать себе партию намного выше по статусу; впрочем, то же самое можно было сказать и об Элизабет как о единственной наследнице высокородного и богатого отца. Но леди Сесил не придавала этому значения; из-за особенного темперамента, преданности покойной матери и неприязни к обществу, а также равнодушия, которое он прежде проявлял к женским чарам, Джерарду было бы сложно найти себе супругу. Элизабет же с ее героической и бескорыстной натурой, абсолютной неосведомленностью в правилах светского общества и готовностью сочувствовать тем устремлениям, которые другим женщинам показались бы бессмысленными и глупыми, казалась очень подходящей для него парой. Леди Сесил видела их вместе и верила, что близкая дружба может перерасти в любовь. Это приводило ее в восторг, но она посчитала, что отец девушки должен иметь право голоса в таких вопросах, и написала Фолкнеру, с величайшим тактом намекнув на все вышеописанное. Фолкнер уловил, к чему она клонит, и тут же пришел к умозаключению, что дочь навсегда для него потеряна.
Эта мысль привела к смятению чувств, подобному землетрясению, от которого дрожит земная твердь и рушатся даже самые устойчивые здания. Он похолодел от страха; на лбу выступил ледяной пот; это неестественно — это их погубит, подумал он, навлечет на их головы страшные беды и разрушения.
А что, если нет? Между ними с Элизабет не было родства; если Элизабет Фолкнер никогда бы не смогла выйти за Джерарда Невилла, для Элизабет Рэби таких препятствий не существовало. Был ли лучший способ компенсировать нанесенный мальчику ущерб, чем препоручить его заботам существо, возможно, даже более совершенное, чем его погибшая мать, которое будет утешать и радовать его до скончания дней? Пусть будет так; с этого момента Фолкнер понесет наказание и навсегда скроется от своей возлюбленной дочери, от смысла своей жизни. Мысль об этом пугала, но это было неизбежно.
Но как принести эту жертву? Фолкнер решил, что вернет Элизабет в родную семью и уедет в далекую страну. Признаваться в содеянном необязательно. Нет! Именно так он компенсирует Джерарду причиненное зло: сожжет бумаги, сохранит прошлое в тайне, и, даже когда он умрет, Элизабет не узнает, что причиной печалей ее супруга был ее названый отец. План будущего для всех троих сложился у него в голове очень быстро, но бывают моменты, когда грядущее со всеми его условиями и вероятностями с пугающей отчетливостью вырисовывается перед нашим провидческим взглядом, и мы ведем себя так, будто все уже случилось. Он снова станет солдатом, и на этот раз смерть не откажет ему в воздаянии.
В любом случае, вернув Элизабет родной семье, он восстановит справедливость и сделает то, что надо было сделать уже давно. Любая семья сочтет за дар принять благородное, преданное и ласковое дитя, достойное гордого имени, наделенное и внешней, и душевной красотой. Хотя она многим ради него пожертвовала, ей ни к чему больше связывать себя с его несчастной судьбой. Если даже их брак с Невиллом останется фантазией, то, вернув себе имя и статус, она получит преимущество, лишать которого ее несправедливо; об этом не стоит даже спорить. Теперь он сам по себе, а она сама по себе, и пусть так и остается. Он сообщит родственникам о ее существовании, поручит Элизабет их заботам и удалится; новое чувство всецело ее поглотит, и она легко смирится с его отсутствием.
Итак, он решился и сделал первый шаг по осуществлению нового плана: навел справки о том, где сейчас живут родственники Элизабет, — ведь он знал о них лишь то, что говорилось в незаконченном письме ее матери: что они были богатыми католиками, гордились своим родом и отличались истовой религиозностью. Через адвоката он выяснил их точное местонахождение; тот узнал, что очень богатая семья с такой фамилией проживала в Нортумберленде и принадлежала к римско-католической церкви. Глава семьи находился в уже очень преклонном возрасте, давно овдовел и имел шестерых сыновей. Старший рано женился и умер, оставив вдову, четырех дочек и сына, который был еще мал и являлся наследником всех семейных титулов и имущества; дети жили с матерью в особняке деда. О других сыновьях было известно мало. По семейной традиции все богатство и статус передавались старшему сыну; младшие же в силу их религии не могли занимать государственные должности в Англии [18], поэтому устроились на заграничную службу. Лишь один сын не подчинился общим правилам и стал изгоем и вероотступником в глазах семьи. Эдвин Рэби отрекся от католичества, женился на бесприданнице без роду и племени и стал адвокатом. Родители разгневались из-за того, что он навлек бесчестье на их славное имя, но его смерть избавила их от тревог. Он умер, оставив после себя вдову и маленькую дочь. Поскольку семья не признала их брак, а девочки в семействе Рэби считались лишней обузой, родственники отказались ее принять и больше о ней никогда не слышали; поговаривали, что ребенок прозябает в безвестности с родными по материнской линии. Фолкнер тут же понял, что речь о тех самых Рэби. Презренная покинутая вдова умерла в юном возрасте, а дочь Эдвина Рэби и была девочкой, которую он взял на воспитание. Исходя из этих сведений, Фолкнер составил план дальнейших действий: дед Элизабет, старый Осви Рэби, проживает в поместье на севере Англии, и, поскольку здоровье Фолкнера пошло на поправку и подобное путешествие не причинило бы неудобств, он отправился в Нортумберленд сообщить старику о том, что у него есть внучка, и потребовать, чтобы тот ее признал.
Бывают в жизни периоды, когда нам хочется сбежать от себя и своих бед и начать новую жизнь с чистого листа, стремясь к более счастливой цели. Иногда же, напротив, лавина сомнений относит нас обратно в прошлое, и мы вынуждены взирать на запустение, которое надеялись оставить позади. Так было с Фолкнером: прошлое неотступно его преследовало. Но как он поступал с теми, кто пострадал от его рук? Бежал от них, пересек четверть земного шара, поместив между собой и своими преступлениями расстояния и годы; однако это ни к чему не привело — он остался на том же месте, над ним витали те же призраки, а в ушах звучали те же имена; последствия его действий нависли над ним зловещей мрачной тенью, и выход был только один: отказаться от самого дорогого в жизни, от своей приемной дочери, и вновь стать одиноким несчастным скитальцем.
Никто никогда не мучился от угрызений совести так сильно, как Фолкнер; никто не горел такой решимостью столкнуться с последствиями своих поступков и, не дрогнув, выстоять. Его упорство в достижении цели стало причиной грехов и бед; теперь он с таким же упорством раскаивался, и, хотя страдания оставили заметный отпечаток на его челе, он ни разу не усомнился и медлить не стал. Путь до Нортумберленда был долгий, так как он мог преодолевать лишь небольшие отрезки за раз, а из-за тягостных дум каждая миля, казалось, длилась вдвое дольше, а каждый час тянулся как два. Он был один во всем свете; воспоминания о прошлом причиняли боль, мысли об Элизабет не утешали; скоро они расстанутся, и ни ее любящий голос, ни нежные объятия не разгонят тучи на его челе; его ждет вечное одиночество.
