Читать книгу 📗 "Вернись домой, Халиль - Аль-Зооби Кафа"

— Я здесь, но мне нужно пойти посмотреть, что там творится.

— Что случилось? — спросила она с тревогой.

— Боюсь, еврейские бандиты вошли в деревню, — сказал он и торопливо стал собираться, оставляя ее наедине с ее страхом, тревогой и вопросами. Он взял с собой винтовку и патроны, достав их из загона для коз, и выбежал на улицу.

Ему встретились юноши, которые в ту ночь охраняли деревню.

— Что это был за выстрел? — спросил он у них.

— По всей видимости, кто-то случайно нажал на курок, — ответил один.

— Я же говорил, что видел, как тайком пробирается еврей, — возразил ему другой.

— В таком случае нам нужно быть начеку! — сказал Юсуф.

Он остался вместе с ними, а в душе его кипела тревога. Вполне возможно, что опасения оправданны, и еврейские бойцы все-таки придут. И одному Богу известно, с какими намерениями они явятся сюда. Сможет ли тогда он вместе с другими жителями дать им отпор? Кто знает, что может случиться! «Господи, сделай так, чтобы все обошлось и закончилось благополучно». Он взывал к Богу и смотрел издалека в сторону своего дома, погруженного в хрупкую темноту. Наверняка Сурайя стоит сейчас у окна. Юсуфу даже казалось, что он видит ее силуэт, едва различимый в бледном свете. Он непроизвольно помахал ей. Кто знает, может быть, она видит его и, может, тоже машет ему рукой. Он все стоял и смотрел в сторону своего дома. Ему захотелось громко позвать ее: «Сурайя!»… «А зачем?» — спросил он себя, будучи не в силах найти ответ в ясных понятных словах, и в то же мгновение почувствовал этот ответ в душе.

«Может быть, все обойдется, — думал он, обращаясь к самому себе, — и наступит день, и пройдет еще один день, и потом они с улыбкой будут вспоминать о том, как прожили этот предрассветный час, полный сомнений и пустых страхов».

Однако когда утренняя заря стала истекать из плоти тьмы, правда предстала во всей своей жестокости. Началась стрельба, послышался рев моторов машин, движущихся в сторону деревни. Юсуф тотчас, как ветер, понесся к своему дому.

— Скорей, Сурайя! Вам с детьми нужно бежать отсюда, — проговорил он, стараясь справиться с частым дыханием.

— Куда бежать?

— Я не знаю, Сурайя. Главное, чтобы вы ушли из деревни.

— А как же ты?

— Я останусь здесь. Скорей, Сурайя. Буди детей и Фадийю.

— Я боюсь за тебя, — сказала Сурайя, охваченная тревогой.

— Не бойся.

— Как же мне не бояться?

— Важно одно — чтобы вы были в безопасном месте. Что касается меня, то я их не боюсь.

— Пойду, приготовлю одежду для детей.

— Быстрей, быстрей! Неужели ты не слышишь стрельбы? Эти люди никого не щадят. Ничего не нужно брать с собой, вы же скоро вернетесь — может быть, уже к вечеру.

Сурайя побежала будить свою сестру Фадийю, которая ночевала у нее той ночью. Затем она взяла на руки спящего Матара, а Фадийя схватила Хашема, который тоже все еще безмятежно спал. Хусейна, старшего сына, они все-таки разбудили — отец сам понес заплакавшего мальчика. Хусейн, положив голову на плечо отца, вновь погрузился в сон, не обращая внимания на стрельбу.

Юсуф проводил семью до окраины и вернулся обратно. «Почему я не простился с ними?» Эта мысль стучала у него в голове. Вдруг он замер на месте. Неужели он уже никогда не увидит их? Он тряхнул головой, словно хотел освободиться от груза черных тревожных мыслей и предчувствий, а тем временем в его душе проснулась глубокая неясная печаль.

Вновь оказавшись у себя дома, где были оставлены винтовка и патроны, Юсуф взял то и другое, поднялся на крышу дома и залег там, готовый вступить в бой.

Бронемашины еврейских бандитов шли по улицам селения. Молодые юноши и девушки, рассыпавшись по улицам, открывали огонь, врывались в дома и убивали без разбора всех, кто встречался им на пути: мужчин, женщин, детей.

Можно сказать, что вплоть до этого часа Юсуф все еще продолжал колебаться, и время от времени его обуревали сомнения относительно того, стоило ему или нет уводить свою семью из родного дома в этот час, когда занимается заря и его дети еще спят.

Но как только он увидел, какие преступления творились в деревне, он перестал колебаться.

В разных концах деревни многие из мужчин, вооруженные винтовками, открывали огонь. За это время Юсуф смог сразить и ранить нескольких бандитов. Когда его наконец обнаружили, он спрыгнул, укрылся за стенами, и вскоре взобрался на крышу соседского дома.

«Им не удастся позлорадствовать по поводу моей смерти», — говорил он себе. И скорбь надрывала ему душу, когда он видел, что земля усеяна трупами и пропитана кровью.

Юсуф решил для себя, что он не умрет. Не ради того, чтобы вернуться вечером в свой дом, к своей семье — он уже стал сомневаться в том, что это может произойти — а ради того, чтобы сражаться с захватчиками, ибо они были не только его собственными врагами или врагами его народа. Нет, в его представлении, они сделались врагами всего человечества или, по меньшей мере, его собственной человечности. Его разум был не в состоянии осознать того, что они творят, расчленяя мертвые тела, и вспарывая животы беременным женщинам. Зачем и за что?

«Неужели я был бы в состоянии творить нечто подобное с ними, попадись они в мои руки?» — спросил он себя в какой-то миг. И не колеблясь, ответил себе: «Нет, я никогда не сделаю этого! Даже если бы меня переполняло непреодолимое желание отомстить, и я хотел бы растерзать их так же, как они терзают сейчас мой народ».

«Я ни за что не умру, — продолжал он повторять в душе, — потому что я должен сражаться с ними».

Едва только ему представился удобный случай, он сразу же воспользовался им и спрыгнул с очередной крыши, предварительно зарядив винтовку последним патроном. Он укрылся за стеной и как только заметил бандита, прячущегося за стеной напротив, тут же выстрелил в него, но промахнулся. Бандит метнул в его сторону гранату, но она разорвалась неподалеку от Юсуфа, не причинив никакого вреда. Однако враг не упустил возможности воспользоваться удобным случаем и кинулся на него, пытаясь отобрать винтовку. Между ними завязалась схватка, которая длилась несколько минут, после чего Юсуфу удалось повалить бандита на землю. Однако в это мгновение он почувствовал, как пули разрывают его тело, и увидел, как его кровь заливает рухнувшего противника.

«Я ни за что не умру», — повторил он себе.

В полдень солнце пылало. Воздух переполняли крики людей. Уцелевшие тесной толпой убегали туда, где не было смерти. Позади них поднималась пыль, и земля дрожала у них под ногами. Но они не оборачивались. Часто и тяжело дыша, они что есть мочи бежали вперед.

Их догнал один мужчина. Сурайя долго не могла понять, что струится по лицу этого мужчины — пот или слезы — прежде ей никогда не доводилось видеть, чтобы мужчина плакал.

— Вы взяли ключи от ваших домов? — спросил мужчина.

Сурайя ощупала свою одежду. Ключ был во внутреннем кармане.

Многие ответили: «Да». И тогда он взволнованно воскликнул:

— Можете выбросить их куда угодно, в мусор или на дорогу, или отдайте вашим детям, чтобы они играли ими. Теперь в них нет никакой надобности.

Кто-то спросил его:

— Неужели они выбили двери?

— Они взорвали все дома! Все до единого. Теперь ни у кого из вас нет дома. Они все ваши дома сравняли с землей. И теперь вам не остается ничего другого, как жить между небом и землей.

Пока солнце не зашло, Сурайя все еще бежала вместе с остальными. Потом она обратила внимание еще на одного мужчину из их деревни, который присоединился к беглецам. Она услышала, как он, пытаясь справиться со своим тяжелым и частым дыханием, рассказывает другому мужчине, что видел пять трупов, брошенных в овраг за деревней. Еще он сказал, что, по его глубокому убеждению, евреи не захотели, чтобы этих пятерых убитых похоронили вместе со всеми остальными на общих кладбищах, и решили бросить их на съедение собакам. Сурайя встревоженно спросила: