Читать книгу 📗 "Женщины - Ханна Кристин"

Какой же она была дурой. Разве Этель не предупреждала ее? Мужчины здесь только и делают, что врут и мрут.

Она ушла в ванную, встала под горячий душ, позволив потоку воды окутать ее, смыть с лица слезы.

В пустой кухне с высокого шкафчика безвольно свисало винтажное платье из магазина «Ган-сакс». Смотреть на него она не могла, поэтому повернулась и вышла.

Барб и Этель сидели во дворе, который уже украсили для предстоящей церемонии. Одиннадцать раскладных стульев (для родителей Фрэнки, для Барб, Этель, Ноя, Сесили и небольшой семьи Генри) стояли перед деревянной аркой, которую по наставлению мамы украсили белыми розами. Как будто Фрэнки была наивной дебютанткой, а не беременной медсестрой, прошедшей Вьетнам.

Еще два дня назад она почти предвкушала свадьбу с Генри Асеведо, она хотела родить от него ребенка и начать новую жизнь.

Сегодня она не могла об этом даже думать.

Барб встала и подошла к Фрэнки. А за ней и Этель.

— Генри тебя любит, Фрэнк, — сказала Этель. — Без всяких сомнений.

— А ты его любишь? — осмелилась спросить Барб.

Эти слова словно погрузили Фрэнки под воду, воздуха не хватало. Она знала, что лучшие подруги поддержат любой ее выбор, женщины, которые прилетели к ней по первому зову, были готовы встать рядом у алтаря или подставить свое плечо, если она отменит свадьбу.

Они любят ее, и поэтому они здесь.

Но сейчас она не хотела их видеть, не хотела видеть их жалость.

Прочь.

Вот чего она хотела. Найти место, чтобы спрятаться.

— Если отменишь свадьбу, возвращайся со мной в Вирджинию, — робко сказала Этель. — Ваш домик свободен. Ты понравишься Ною, а Сесили нужна ее тетя.

— Или поехали со мной в Чикаго, — предложила Барб.

Они предлагали ей новый путь, новую жизнь. Они даже не представляли, как ее сломало предательство Рая.

Но теперь она отвечала не только за себя. Она готовилась стать мамой.

— В субботу я выйду за Генри, — тихо сказала она. Разве у нее есть выбор? — Он будет отличным отцом. Наш ребенок этого заслуживает.

Она знала, что так будет правильно. Если она что-то и умела в жизни, так это поступать правильно, несмотря ни на что. Даже если от боли было трудно дышать.

Рай обманул ее. Он никогда ее не любил.

Генри любит ее и ребенка, и он хочет создать семью. Малыш заслуживает этот шанс, и она обязана сделать все возможное.

— Ты уверена? — спросила Барб, кладя руку ей на плечо.

Фрэнки посмотрела на лучших подруг.

— Я скоро стану мамой. Теперь это первое, о чем я должна думать.

— Тогда сегодня у тебя девичник. Пора начинать, — сказала Этель.

Она прошла в гостиную, включила проигрыватель и открыла дверь.

Двор заполнили знакомые такты «Девочек из Калифорнии».

— Сразу вспоминается первый день Фрэнки в Тридцать шестом, — сказала Барб и потянула Фрэнки танцевать. — Испуганная девочка с глазами-блюдцами.

— Вы тогда разделись прямо передо мной. Все белье в крови. Я думала, что попала на луну, — сказала Фрэнки.

Заиграла следующая песня. «Рождены для свободы».

В середине танца Фрэнки почувствовала спазм в животе. Все сжалось, потом тело пронзила острая боль, у Фрэнки перехватило дыхание.

По ногам что-то потекло. Она сунула руку в трусы. На пальцах была кровь.

Кто-то постучал в дверь. Еще до того, как они успели ответить, в дом зашел Генри. Он сразу проследовал через гостиную на задний двор.

— Привет, девчонки, вечеринка в самом разгаре…

Он увидел кровь на бедрах Фрэнки.

— Это невозможно, — прошептала она. — Я все делала правильно.

Генри подхватил Фрэнки на руки и отнес в машину. Машина мчалась с такой скоростью, что Фрэнки ощущала запах жженой резины.

Подъехав к дверям больницы Коронадо, Генри резко затормозил.

Он вытащил Фрэнки из машины и с ней на руках побежал в приемное отделение.

— Нам нужна помощь. Моя невеста беременна, что-то не так!

Фрэнки очнулась в темной комнате, пахло хлоркой и антисептиком.

Больница.

В голове завертелись воспоминания: кровь стекает по ногам, спазмы боли, молодой доктор говорит: «Простите, миссис Асеведо. Я больше ничего не могу сделать».

Она в смятении отвечает: «Я Фрэнки Макграт».

Она услышала, как рядом скрипнул стул, и увидела сгорбившегося Генри.

— Привет, — сказала Фрэнки.

Сердце сжалось от одного его вида. Он такой хороший, он заслуживает лучшего.

Она прижала руку к пустому животу.

— Привет. — Генри встал, взял ее руку и наклонился, чтобы поцеловать.

— Девочка или…

— Мальчик, — сказал Генри.

Финли.

— Врач сказал, мы можем попробовать еще раз, — сказал Генри.

В дверь постучали.

В палату вошла мама, она была в замшевой терракотовой юбке, блузке, застегнутой на все пуговицы, жилетке и высоких сапогах.

— Как она?

— Она… — начал Генри.

— Она здесь, мам. В сознании.

На мамином лице появилась неровная улыбка.

— Генри, дорогой, не принесешь мне чашечку кофе? Голова просто раскалывается.

Генри поцеловал Фрэнки.

— Люблю тебя, — прошептал он и вышел из палаты.

Мама медленно приблизилась к кровати. Вид у нее был очень усталый. Тяжелый макияж, кривая улыбка. Когда она волновалась или уставала, последствия инсульта становились заметнее. Уголок рта был слегка опущен.

— Мне очень-очень жаль, Фрэнсис.

Из глаз Фрэнки хлынули слезы, мамина фигура расплылась.

— Бог наказывает меня. Но я собиралась поступить правильно.

— Ты ни в чем не виновата. — Мама сняла с шеи ожерелье и протянула Фрэнки.

В детстве Фрэнки часто размышляла, как такая тонкая цепочка может удержать такое тяжелое сердце.

Мама достала серебряный портсигар и зажгла тонкую сигарету.

— Тебе нельзя курить, ты же знаешь, — сказала Фрэнки.

Мама отмахнулась.

— Переверни кулон.

Фрэнки повернула сердце и увидела надпись на обратной стороне. Селин. Она нахмурилась:

— Кто такая Селин?

— Дочь, которую я потеряла, — сказала мама. — Я носила ее, когда выходила замуж за твоего папу.

— Ты никогда…

— Не буду и сейчас, Фрэнсис, — сказала мама. — Есть вещи, которые не выдерживают тяжести слов. В этом проблема вашего поколения, вам всем хочется говорить, говорить, говорить. Но в чем смысл? Я хочу подарить кулон тебе. На обратной стороне можно выгравировать еще одно имя.

— Это был мальчик, — сказала Фрэнки. — Мы хотели назвать его Финли.

Мама побледнела.

Есть вещи, которые не выдерживают тяжести слов.

— Мне очень жаль, Фрэнсис. Отбрось эту боль, постарайся забыть и иди дальше.

— У тебя получается?

— Почти всегда, да.

Мама вытащила из сумки две баночки с таблетками.

— Знаю, ты медсестра и все такое, но за эти таблетки я ручаюсь. Черил Бернам зовет их «мамины помощники». Белые помогают заснуть, а желтые бодрят.

— Да, мама, я медсестра. И я читала «Долину кукол».

— Брось. Это плохой пример. Тебе нужно как-то снимать напряжение. Это не крепче джина с мартини.

— Спасибо, мама.

— Я положу их в твою сумочку. Поверь, вы с Генри поженитесь и совсем скоро будете ждать ребенка.

Фрэнки вздохнула.

— Помнишь того парня, в которого я влюбилась во Вьетнаме?

— Погибший пилот?

— Да, он…

— Фрэнсис, ради бога, хватит Вьетнама. Прошло уже столько лет. Отпусти. Тот парень ведь не вернется.

Фрэнки закрыла глаза, не в силах больше смотреть на мать, не в силах видеть печаль и жалость, причиной которых была она сама.

Барб и Этель стояли у постели Фрэнки.

Их задача была проста — извергать непрерывный поток веселья и говорить обо всем, что приходило на ум: о замене смертной казни для Чарлза Мэнсона на пожизненное заключение, об очередном скандале Тейлор и Бёртона, о шумихе вокруг фильма «Глубокая глотка».

Фрэнки больше не могла слушать. Она подняла руку.