Читать книгу 📗 "Маргарита Хемлин - Клоцвог"

— Конечно. Я сам счастливый, мне надо, чтоб и Ленька был такой же. Значит, я теперь к Лазарю двинусь. Фаня ему все время строчит письма, и я приписки делаю. Он в курсе.

Фима находился во взвинченном состоянии. Но это было правильно в его положении и не вызвало у меня никаких подозрений. Если мама переписывалась с Лазарем, и Фима ничего не знал про Яшковца, значит, и Лазарю ничего не известно. Если бы знал — обязательно написал. Такое событие. Но все-таки опасность сохранялась. Там Хася со своими змеиными разговорами. Нет, отпускать Фиму от себя до тех пор, пока не выпишется, нельзя.

И я сделала так.

— Фима, а ты бы не хотел еще некоторое время провести рядом с Мишенькой? До утра примерно. Ляжешь на кухне. Я Мишеньку к себе заберу. Потеснимся с Мирославом. И нам приятно, и тебе большое удовольствие. Утром все вместе позавтракаем. Все-таки ты прощаешься со своим бывшим домом. У тебя с ним связано многое. Мы с тобой хоть и разведенные, но друзья. Я тебя прошу.

Фима задумался на секундочку. И согласился.

Не скрою, я хотела поправить бестактность, допущенную Фимой. Такие вещи, как облигации, делаются наедине. Если хотел отдать нам с Мишенькой — так и отдал бы без Мирослава.

Мы вернулись в квартиру. Мирослав одобрил.

Говорит:

— Не по-людски человека выставлять на ночь из его дома. Ефим, я тебе больше скажу: если завтра в один день не оформишься, поживи у нас сколько надо. С сыном побеседуй. Если рассудить, он наш общий с тобой ребенок. Ну, бумаги, метрики, то-се. А ты его родил. Ты ему ничего плохого не сделал. Надо, чтоб он тебя считал своим. А жизнь она и есть жизнь.

Фима прослезился. Вот наглядная сила слова. И до чего она доводит.

Мишенька уже спал, и сонного мы перенесли его на нашу кровать. Сами примостились вокруг него.

Я хотела перестелить постельное белье на топчанчике, но Фима попросил оставить, чтобы согреться теплом Мишеньки.

Утром мы все вместе позавтракали, поговорили о незначащих вещах. Мирослав задержался, чтобы отвести Мишеньку в сад, а я с Фимой направилась в жилконтору и дальше куда надо.

По дороге Фима молчал. Я, чтобы отвлечь, рассказывала о нашей с Мирославом жизни, о его матери Ольге Николаевне. Фима не отвечал и даже внутренне не слушал.

Потом он все-таки открыл рот:

— Скажи, Майя, а если б я не согласился, что бы ты сделала со мной?

Я остановилась в растерянности.

— А что я смогла бы сделать? Не с тобой даже, а вообще? Ты странный, Фимочка. Ты живешь прошлым. И вопросы задаешь из прошлого. Слава богу, между нами все решено, остался только последний шаг. И вот мы с тобой по-хорошему обоюдному согласию идем его делать. Разве не так?

— Да-да. Я просто поинтересовался. Ленька мне говорил, что ты и убить можешь, ты такая. Он говорил — страстная. А я не страстный. Я даже не ревнивый. Мы разные, вот в чем задача. Я размышлял, почему у нас не сложилось. Не потому, что я был пьющий. И с пьющими еще как живут. Ты, Майечка, из другого теста. Как маца. Пресная и твердая. А из тебя много чего сделать можно. При условиях, конечно. Никогда не знаешь. Моя жена делала из мацы мацедрай. И пирожки. Дети любили. А я черствый. И водой не размочишь. А размочишь — кушать не будешь. Противно потому что. И ничего из меня не сделаешь.

Я промолчала. Естественно, по дороге на выписку Фима подводил итоги своего киевского пути. Что тут можно сказать со стороны.

— Ты, Фимочка, говоришь пустое. Надо смотреть вперед.

— Да-да, Майечка, ты права. Пусть Мишенька будет счастлив. Вот в чем корень.

Так мы дошли до цели. Все сделали быстро, и в милиции, в паспортном столе. Там начальник отделения был знакомый Фимы еще со старых довоенных времен — Тарасенко Федор Григорьевич.

Сделал замечание в мою сторону:

— Что ж ты, Фимка, не удержал такую кралю?!

А Фима с улыбкой ответил:

— Она сама. Я ж ее на веревочку не посажу, сам понимаешь.

Замечание, конечно, бестактное. А смолчать, видно, не сумел ни один, ни второй.

Тут Фима, чтобы сгладить положение, спросил:

— Ты, Федя, Леньку Яшковца помнишь? Художник в кино Чапаева.

— А как же. Бедный. Допился.

— Что такое? — встрепенулся Фима.

— Так он же ж сгорел подчистую. Прямо в своей хибаре. Это ж соседний участок. Мне хлопцы рассказывали. Крутовского Сашку знаешь? Он и рассказал. На место выезжал. Поворошил утли, составил протокол и закрыл дело.

— Какое дело?

— Ясно. Пьяный пожар.

Фима дернул головой.

— И кости нашли? Ну, скелет?

— Там столько барахла — и железо, и камни, и рога — Ленька ж любил, фигурки резал. Никто особо не разбирался. Отдельного скелета вроде не было. Ты ж понимаешь, огонь не разбирает. В общем, признаный сгоревшим. Нихто за ним нэ журывся. Нэма и нэма. И ты нэ журыся. У тебя своя жизнь на начальной точке, можно сказать.

Фима смотрел на Тарасенко с пониманием, но без смысла.

Начальник заверил, что документы без задержки отправят по почте в Остер, через пару-тройку дней будут на месте, и можно прописываться.

Мы шли по улице прогулочным шагом. Я думала, как проявить свою реакцию насчет Яшковца.

Но Фима опередил:

— Видишь, Майечка. Ты ошиблась. Не уехал Леня. Сгорел. Хотя как рассудить. Может, именно уехал. Отбыл по месту постоянной прописки. И никто его уже с того места не стронет. Ни милиция, ни бабы, ни дружки приблудные. Никто.

И так спокойно констатировал, что меня мороз пробрал по нервам.

Фима в мою сторону даже не смотрел. Я сухо ответила, что у меня другие сведения. И я их уже излагала. А милиция смотрит на внешнюю сторону. Может и ошибиться.

Фима пробурчал:

— Помолчи, помолчи. Я так и знал. Так и знал.

У меня был план.

Когда дело с выпиской закончится, не оставлять Фиму до его отъезда. Проводить до речпорта. Я и предложила. Он отказался и сказал, что собирается к Лазарю.

Мне это не понравилось, особенно в свете нового сообщения про Яшковца. Но делать нечего. Я только предложила пойти с ним.

Фима согласился как ни в чем не бывало. Будто встряхнулся.

— Точно. Хватит дуться. Надо примиряться. Ты сколько Лазаря не видела?

— Я не подсчитываю.

— Тем более надо идти. По-семейному.

Выходило по всему, что времени до возвращения Лазаря с работы еще много. Фима захотел что-нибудь купить Мишеньке из игрушек. Зашли в магазин, и удачно — Фима купил интересную железную дорогу, сборную, с пятью красными вагончиками, которые должны, если правильно сложить рельсы, ездить по кругу. Фима попросил взять с собой к Лазарю и Мишеньку, для чего забрать его пораньше из садика.