Читать книгу 📗 "Столица - Менассе Роберт"

— Вот именно. Мы друг друга понимаем. Прокурор молча обвел всех взглядом, кивнул.

— Все останется между нами, — сказал Брюнфо, и прокурор снова кивнул. — Да, — продолжил Брюнфо, — останется между нами, как в теледетективе.

— Простите?

— Указание с самого верху, — сказал Брюнфо, — политическое вмешательство, препятствующее дознанию, таинственные намеки, а в остальном молчание, все это до невозможности шаблонно, но шаблон, разумеется, необходимо дополнить — комиссаром, который будет вынужден на свой страх и риск…

— Вы же не станете…

— А в итоге как герой…

— Вы безусловно не станете ничего предпринимать на свой страх и риск, — сказал прокурор. — Это приказ. Кстати, как я сегодня узнал, ваша просьба об отпуске удовлетворена.

— Но я не просил об отпуске!

— Что ж, произошло небольшое недоразумение, — сказал Мегрэ, — я говорил, что у комиссара Брюнфо накопилось много неиспользованных дней отпуска.

У Брюнфо защемило в груди, он глубоко вздохнул.

— Вот и чудненько, — сказал Роан, — в таком случае используйте отпускные дни прямо сейчас, расслабьтесь, вы перенесли столько стресса, насколько мне известно, и…

Прокурор встал, Мегрэ и Роан тоже вскочили с кресел, поднялся и Брюнфо, медленно, двухметровый великан, на голову выше остальных, ощутил укол в груди и снова упал на стул. Прокурор сверху вниз посмотрел на него и сказал:

— Господа!

Эмиль Брюнфо прошел к себе в кабинет и обнаружил, что папка «Атлант» с отчетом патрульных, первыми протоколами допросов, фотографиями места происшествия и результатами вскрытия исчезла с его письменного стола. Впрочем, он сохранил все это в компьютере. Ввел пароль — однако и соответствующая папка исчезла с виртуального рабочего стола. Он открыл виртуальную корзину: досье не было и среди удаленных документов. Протокол о произведенных действиях, все, что касалось этого дела, было удалено — когда патруль направили в гостиницу «Атлант», какие машины и когда прибыли на место происшествия, кто из сотрудников выезжал на место, первый отчет о фиксации следов, все исчезло, дело растворилось в воздухе.

Он перевел дух, прижал живот книзу, чтобы освободить легкие, расстегнул ремень и пуговицу на поясе брюк. Смотрел на монитор. Как долго? Минуту? Десять минут? Заметил, что глядит уже не на экран, а на самого себя: как ему реагировать? Неизвестно. Глядел на себя как на труп, обмякший на стуле. Потом пальцы снова застучали по клавишам, он набрал в Гугле: Что СМИ сообщили об убийстве в гостинице «Атлант»? Ничего. Какой бы вопрос он ни вводил в машину — ничего, никакого результата. Ни в одной газете ни строчки. Убийства не было.

Он поднял взгляд от клавиатуры и только теперь заметил, что и большой напольный блокнот тоже очистили: лист, на котором он во время последней летучки большими буквами написал ГОСТИНИЦА «АТЛАНТ» стрелка СВИНЬЯ и поставил пять вопросительных знаков, был вырван.

В голове мелькнула странная мысль: неужто пришла пора наконец-то стать внуком?

Внуком знаменитого борца Сопротивления.

Он снял телефонную трубку, вызвал к себе парней из своего штаба. Чувствуя яростную решимость.

Старший инспектор, помощник комиссара, трое инспекторов вошли в кабинет, комиссар Брюнфо выключил компьютер, поднял голову, обвел взглядом лица вошедших и тотчас понял: они все знали и давно все для себя решили. Безнадежно. Он встал, сказал, что хочет попрощаться, потому что… Тут он заметил, что брюки съезжают, и быстро их подхватил… уходит в отпуск… Он не хотел на глазах у парней застегивать брюки и ремень и крикнул:

— Убирайтесь!

Теперь эти приспособленцы, эти бравые оппортунисты будут судачить о том, какое же он посмешище. На глаза навернулись слезы, он подошел к блокноту, взял фломастер и написал: La Loi, la Liberté! Потом вспомнил надгробную надпись, которую мимоходом видел сегодня на кладбище, и добавил ниже, печатными буквами:

TOUT PASSE

TOUT S’EFFACE

HORS DU SOUVENIR

Взял портфель — пустой — и вышел вон.

Алгоритм, который фильтрует все возможное и упорядочил также весь предшествующий рассказ, конечно, безумен — но в первую очередь он вызывает беспокойство: мир — это конфетти, однако благодаря данному алгоритму мы воспринимаем его как мозаику.

Неужели оттого, что Брюнфо побывал в крематории, возникла нижеследующая связь?

Новый мейл. Тема: Освенцим — Ваш визит.

Мартин Зусман мерз. Шел дождь, поэтому на работу он поехал не на велосипеде, а на метро. Ветер в подземных шахтах и штольнях несколько иной, более резкий и агрессивный, чем при езде на велосипеде. И влажное тепло в переполненных вагонах не приносило облегчения, оно пугало его заразными болезнями, но в первую очередь он боялся заразиться апатией и покорностью, которая всегда охватывала людей в поездах.

«Глубокоуважаемый господин Зусман, я рад вскоре приветствовать Вас в Освенциме!»

Он принес из столовой стаканчик чаю и сейчас сидел перед компьютером, проверяя почту.

«Разумеется, я встречу Вас на аэродроме в Кракове и лично отвезу на машине в лагерь. Вы узнаете меня по табличке в руке, на ней будет Ваше имя».

Зусман с отвращением отставил чай. Ему казалось, он заболевает, только потому, что, опасаясь болезни, пьет этот чай.

Командировка. В сущности, приготовления закончены. ЕС субсидировал научную службу и Музей немецкого лагеря смерти Освенцим-Биркенау, представители Еврокомиссии ежегодно 27 января участвовали в торжествах по случаю освобождения лагеря. В этом году от гендиректората «Культура» туда направляют Мартина Зусмана, которому поручены также обработка грантов и контроль отпущенных средств.

«С Вашего позволения, хочу дать Вам на дорогу добрый совет. Теплое белье — вот что важно. В эту пору в Освенциме-Биркенау очень холодно. А мы ни в коем случае не хотим, чтобы Вы в Освенциме простудились!

Последний раз, будучи в Берлине, я купил в одном из универмагов нижнее белье, лучшее в моей жизни. Не знаю, какой оно фирмы, но Вы просто пойдите в магазин и спросите немецкое белье! Я всегда говорю „немецкое нижнее белье“, потому что купил его в Берлине и оно наверняка made in Germany [38]. В Брюсселе наверняка знают. Немецкое белье! Очень Вам советую. Немецкое белье для Освенцима самое лучшее!»

Мартин Зусман кликнул «Ответить», написал три приветливые фразы, открыл следующий мейл, встал и вышел из кабинета, заглянул к Богумилу Шмекалу, который как раз торопливо стучал по клавишам, и показал пачку сигарет, Шмекал кивнул, оба вышли на пожарную лестницу выкурить по сигаретке.

— Mrzne jak w ruským filmu [39], — сказал Богумил. Мартин, конечно, не понял, но согласился:

— Да, немецкое белье нам бы не помешало!

Давид де Вринд вышел с кладбища. Он замерз. Но смирился, ведь бывали холода и пострашнее, а он не имел такого пальто, как сейчас. Надо заглянуть в «Ле рюстик», ресторанчик напротив, перекусить и выпить что-нибудь для согрева, например бокал красного вина. Войдя, он сразу нашел свободное место слева у окна. Официантка принесла меню, спросила:

— Вы из «Maison Hanssens», из дома престарелых? Тогда покажите мне свои карточки, пока я не выбила чек.

— Карточки?

— Для скидки!

— Нет-нет, — сказал де Вринд, он понятия не имел о таких карточках, во всяком случае, сестра Жозефина сегодня ничего про них не говорила, — я нормальный, в смысле, нормальный посетитель.

— Хорошо, — сказала официантка и положила перед ним меню, он заказал бокал красного:

— Да, какое здесь обычно подают. — И спросил: — А из закусок что-нибудь порекомендуете?

— Ну, у нас нормальный выбор, — сказала она, щелкнув по карточке, — и ежедневно антикризисный обед.

— Антикризисный?

— Да. Сперва очень сытное блюдо, а потом — очень сладкое. Пользуется у нас большой популярностью. Сегодня choucroute à l’ancienne [40], потом mousse au chocolat [41]. Восемнадцать евро без скидки. А если возьмете на закуску duo de fondue, fromages et crevettes [42], тогда двадцать пять евро.