Читать книгу 📗 "Там мы стали другими - Ориндж Томми"
Все трое, длинноволосые индейцы, выглядели старше ее – двое парней в бейсболках, а третий, явно лидер группы, в ковбойской шляпе. Он представился присутствующим как Харви. Джеки отвернулась, но это лицо как толстый блин, эти глаза, нос и рот не могли ее обмануть. Джеки стало интересно, узнал ли ее Харви, потому что он извинился и сказал, что ему нужно выйти в туалет.
Джеки отправила сообщение Опал: «Угадай, кто сейчас со мной на собрании?»
Опал ответила немедленно: «Кто?»
«Харви с Алькатраса».
«Кто?»
«Харви: отец дочери, которую я бросила».
«Нет».
«Да».
«Ты уверена?»
«Да».
«Что собираешься делать?»
«Не знаю».
«Не знаешь?»
«Он только что вернулся».
Опал прислала фотографию мальчиков в их комнате; они лежали в одной и той же позе, в наушниках, и смотрели в потолок. Она впервые приложила фото к текстовому сообщению, с тех пор как Джеки просила ее не делать этого, разрешая отправлять фотографии только по электронной почте, иначе они могли выбить ее из колеи. Джеки открыла снимок, а потом еще раз, чтобы увидеть лица каждого из них.
«Поговорю с ним после собрания», – написала она сестре, перевела телефон в бесшумный режим и убрала в сумочку.
Харви занял свое место, не поднимая глаз на Джеки. Простым жестом руки, ладонью вверх, он указал на нее. Джеки не могла сказать наверняка, узнал ли ее Харви, хотя в пользу этого говорило то, как старательно он избегал смотреть на нее, как отлучился в туалет. Так или иначе, настала ее очередь рассказать свою историю или поделиться мыслями и чувствами, и как только она назовет свое имя, он определенно ее вспомнит. Джеки уперлась локтями в колени и подалась вперед.
– Меня зовут Джеки Красное Перо. Не стану говорить, что я – алкоголик. Скажу так: я больше не пью. Раньше я крепко выпивала, а теперь – нет. Сегодня у меня одиннадцатый день трезвости. Я рада быть здесь и благодарна вам за то, что уделили мне время. Спасибо, что готовы выслушать меня. Я это ценю. – Джеки закашлялась, в горле вдруг пересохло. Она так непринужденно закинула в рот пастилку от кашля, что могло сложиться впечатление, будто она их жует, поскольку много курит, но никак не справится с кашлем. Впрочем, пока пастилка болталась во рту, кашель отступал, потому она и жевала их постоянно. – Проблема, которая превратилась в хронический алкоголизм, появилась у меня задолго до того, как ее вообще связали с пьянством, хотя именно тогда я и начала выпивать. Не то чтобы я виню свое прошлое или не принимаю его. Я и моя семья, мы были на Алькатрасе во время его оккупации в 1970 году. Там все и началось для меня. С одного маленького говнюка. – После этих слов Джеки выразительно посмотрела на Харви. Он слегка заерзал на стуле, но в остальном делал вид, будто внимательно слушает, вперив взгляд в пол. – Может, он и не соображал, что делает, а может, перетрахал кучу женщин, силой добиваясь того, что «нет» превращалось в «да». Такие придурки, как он, теперь я это знаю, идут по десять центов за дюжину, но подозреваю – хотя и провела с ним не так много времени на острове, – что он продолжал делать это снова и снова. После смерти мамы мы жили в доме с чужим человеком. Каким-то дальним родственником. И я ему благодарна. У нас была еда на столе, была крыша над головой. Но в то время я отдала свою дочь на удочерение. Моя девочка – родом с того острова. Плод того, что там произошло. Когда я отказалась от нее, мне было семнадцать. Я была глупой. Я бы не смогла найти ее сейчас, даже если бы захотела. Это было закрытое усыновление. Много позже я родила еще одну дочь. Но тоже все испортила своим пагубным пристрастием – каждый вечер по бутылке любого алкоголя ценой десять долларов или меньше. А потом все стало так плохо, что мне пригрозили увольнением с работы, если я не завяжу с выпивкой. И, как говорится, выбирая одно из двух, я предпочла пьянствовать. Моя дочь, Джейми, к тому времени уже не жила со мной, так что я совсем распустилась. Тут можно было бы вставить бесконечную череду пьяных страшилок. Сегодня я пытаюсь вернуться к себе. Моя дочь умерла, оставила трех сыновей, но и я оставила их. Я стараюсь пройти обратный путь, но, как уже сказала, сегодня лишь одиннадцатый день. Просто дело в том, что, когда застреваешь в чем-то, есть риск увязнуть в этом еще больше. – Джеки откашлялась и замолчала. Она посмотрела на Харви, на остальных, но все сидели, опустив головы. Ей не хотелось заканчивать на такой ноте, но и продолжать не было никакого желания. – Не знаю, – сказала она. – Наверное, это все.
Кружок молчал. Харви откашлялся.
– Спасибо, – поблагодарил он и сделал знак, передавая слово следующему.
Это был старик – из навахо, догадалась Джеки. Он снял кепку, как это делают некоторые индейцы, когда молятся.
– Все изменилось для меня на собрании, – сказал он. – Не на одном из таких. Эти стали для меня уже продолжением. Я пил и принимал наркотики большую часть своей взрослой жизни, время от времени. Завел несколько разных семей, но все они распались из-за моих пристрастий. А потом мой брат привел меня на собрание. В Туземную американскую церковь [52].
Джеки перестала слушать. Она подумала, что, высказавшись о Харви в его присутствии, ей станет легче. Но, глядя на него, слушая рассказы других, она подумала, что ему, вероятно, тоже пришлось нелегко. Джеки вспомнила, как на острове он говорил о своем отце. О том, что даже не видел отца, с тех пор как они туда перебрались. Думая об острове, Джеки вспомнила Харви в тот день, когда они уезжали. Она забралась в лодку и увидела его в воде. Вряд ли кто когда-нибудь решался зайти в эту воду. Мало того что ледяная, она, как всех убеждали, кишела акулами. Потом Джеки увидела младшего брата Харви, Рокки, который бежал вниз по склону холма, выкрикивая его имя. Лодка отчалила от берега. Все пассажиры уже расселись по местам, но Джеки стояла. Мама положила руку ей на плечо. Должно быть, подумала, что Джеки грустит, и позволила ей постоять несколько минут. Харви не плавал. Он как будто прятался в воде. А потом он стал звать своего брата. Рокки услышал его и прыгнул в воду прямо в одежде. Лодка двинулась в море.
– Ладно, мы поехали, теперь садись, Джеки, – сказала Вики.
Джеки села, но продолжала смотреть назад. Она видела, как отец мальчиков, спотыкаясь, спускается с холма. В руке он держал что-то – палку или бейсбольную биту. Картинка становилась все мельче, по мере того как лодка медленно пересекала залив.
– Мы все прошли через многое, чего не понимаем в этом мире, который создан для того, чтобы или сломать нас, или сделать настолько крепкими, что мы не можем сломаться, даже когда это необходимо, – говорил уже Харви.
Джеки поняла, что отвлеклась и все прослушала.
– Похоже, единственное, что нам остается, – это напиваться, – продолжал Харви. – Дело не в алкоголе. Нет никаких особых отношений между индейцами и алкоголем. Просто это то, что дешево, доступно, легально. Это то, к чему мы тянемся, когда нам кажется, что больше ничего не осталось. Я тоже проходил через это. В течение долгого времени. Но я прекратил пичкать себя байками о том, что алкоголь – единственное утешение в моей безысходности. Что это лекарство против той болезни, каковой является моя жизнь, мой жалкий удел, моя история. Когда мы поймем, что наша история – это то, как мы проживаем свою жизнь, только тогда мы начнем меняться, день за днем. Мы пытаемся помочь таким людям, как мы, попробовать сделать мир вокруг нас немного лучше. Вот тогда-то и начнется история. Я хочу сказать здесь, что сожалею о том, кем я был. – Харви посмотрел на Джеки, и она отвернулась от его взгляда. – Я чувствую и стыд тоже. От него не отмыться за все те годы, что мне осталось жить. Этот стыд подталкивает к тому, чтобы послать все к черту и вернуться к выпивке как средству достижения цели. Я виноват перед всеми, кого обидел за то время, когда в пьяном угаре не понимал, что делаю. Этому нет оправдания. Извинения значат не больше, чем просто… признание того, что ты облажался, причинил боль людям, но больше не хочешь этого делать. И себе тоже не хочешь причинять боль. Иногда это самое трудное. Так что давайте закроем сегодняшнее собрание, следуя нашей традиции, но обязательно послушаем молитву и проникнемся ею. Господи, дай мне спокойствие…
