Читать книгу 📗 "Осколки света - Харрис Джоанн"

– Список имен?

– Ага. Моих тупых бывших. Подумала, ты заглянешь к ним, и… – Она многозначительно закатила глаза. – Сама понимаешь. Покажешь, на что способна. Используешь суперсилу.

– Ну уж нет.

– Да почему?

Я понизила голос:

– Во-первых, я тебе не героиня комиксов. А во-вторых, если мы заглянем к твоим бывшим и они все разом изменятся, кто-нибудь догадается про Вуди!

– А-а, и то верно. Как-то не подумала. – Она отщипнула кусочек пиццы. – Проголодалась как волк! У меня после новой татуировки всегда так. Показать? Ничего противного. – Не успела я ответить, Айрис опустила лямку с плеча и показала свежую татуировку под пленкой. – На память о том, что со мной чуть не случилось. Нравится?

Я застыла. Жаркая волна прокатилась по всему телу с головы до ног. Взгляд застыл на новой, еще розоватой по краям татуировке Айрис. От страха закружилась голова, перехватило дыхание.

Гирлянда листьев в форме сердца и крошечных остроконечных цветов над двумя словами, написанными изящным девичьим почерком.

– Паслен сладко-горький, – пояснила она, показав на гирлянду. – Прекрасный, но ядовитый.

Только взгляд мой приковали не цветы, а слова под ними – слова, которые Грейс Оймейд швырнула мистеру Д. в лицо у спортивного поля в день, когда взросление направило на меня ослепительный свет своих софитов и отняло мою силу.

Больше никогда.

3

Пятница, 1 апреля

Воспоминания глубже слов. А стыд – еще глубже. Зеркало, отражающее зеркало, создает бесконечный тоннель образов, и мистер Дэвис, увидев их, провалился туда, куда даже я не могла проникнуть.

А началось все, как ни странно, с дружбы. Детская дружба куда сильнее взрослой. Общение с Кэти изменило меня навсегда. Когда мы перестали дружить, я все еще хотела участвовать в ее жизни. Увы, после моего дня рождения Кэти обрубила со мной всякую связь. Пришлось следить за бывшей подругой из дома Лорелей, Грейс, Дженни, Линды или какой-нибудь другой везучей девочки.

Тогда-то все и началось. История с мистером Д. и его любимицами. Конечно, среди них была Кэти, и Грейс Оймейд тоже. Они наблюдали, как мистер Д. бегает. Сидели рядом с ним за обедом, ходили на его тренировки. В каждой школе есть учитель, к которому тянутся ученики. Такие учителя интересные, с чувством юмора, дружелюбные. Иногда они занимаются с детьми на большой перемене. Обычно эти учителя добрые и хорошо влияют на детей. Мистер Д. не вызывал никаких подозрений. Не отпускал неуместных шуточек. На первый взгляд, искренне заботился о девочках. Давал спортивные советы, призывал друг друга поддерживать, поощрял здоровое соперничество. К влюбленностям девочек относился с мягкой самоиронией.

Зато внутри таил секреты. Строил планы. Я видела уголки его души, скрытые от остальных. Заглянула за кулисы и поняла его магию, его фокусы. Никто, конечно, мне не поверил бы: мистер Д. к каждой девочке относился с большим вниманием. Особенно к Грейс Оймейд. Он разговаривал с ней как со взрослой. Говорил: она не такая, как ровесницы. Украдкой от остальных делал маленькие подарки – книги, шоколадки. И да, ей нравилось – что она понимала в тринадцать лет! Зато я знала, к чему все идет. Знала, ведь он делал так и прежде. В «доме» он отвел целые комнаты под свои победы. Для девочек вроде Кэти и Грейс, зачарованных его обаянием. Наивных, мечтательных, уверенных в своей неотразимости.

Поэтому в день состязаний я вмешалась. Направила секреты мистера Д. на нее, будто солнечный свет отразила. Я не желала никому зла. Только хотела показать фокус. Доказать, что мистер Д. ее недостоин. Сработало. О, еще как… На моих глазах. Грейс бежала в сторону мистера Д. и вся гудела, словно камертон: каждая мышца, каждый ее нерв настроился на его волну. Грейс ни капли не сомневалась в своей победе. Бежала без малейших усилий, даже дыхание не участилось, а остальные участницы остались далеко позади. И я была там. Разделяла с ней ощущения. Сердце стучало как барабан. А когда собралась с силами, получилось как у госпожи Чаровник – стол развернулся, но вся посуда осталась на месте, только скатерть сорвана.

Только вот Грейс не поняла. Посланный мной образ вспыхнул в ее голове, ослепил отраженным светом. Это было вторжение. Предательство. Она сорвалась – не на меня, на мистера Д. – и направила на него эти яростные лучи, и все в одночасье рухнуло на пол: тарелки, вазы, приборы, бокалы вина, а вместе с ними мистер Дэвис – ни дать ни взять фарс, только обернулся он настоящим кошмаром.

Больше я Грейс не видела. Так и не исправила случившегося. А мистер Д. стал недосягаем. Наверное, я ему помогла бы, позволь он к нему прикоснуться. Но он отстранился. Не хотел даже случайно нас задеть. Он вздрагивал, если мимо проходила девочка, а людных коридоров избегал. Мы с Грейс запустили в его мозге цепную реакцию, и вся посуда в конце концов разбилась. В конце той ужасной четверти я поняла: во мне самой тоже произошли перемены. Зеркало, позволявшее заглядывать в души людей, рассыпалось на осколки и сомнения.

И конечно, кровь. Кровь, которая знаменует конец детской невинности. Став подростком, я вдруг утратила невидимость. Каждый прыщик и каждый хмурый взгляд рассматривали под микроскопом. В детстве я была хорошенькой, а подростком казалась себе уродиной. Ненавидела свою грудь. Ненавидела бедра. Стала в одночасье и очень заметной, и невзрачной. Да кто бы меня такую полюбил? Кто бы со мной подружился? Самое ужасное, что мне казалось, будто я это заслужила – своим поступком с мистером Д., совершенным под гнетом кровавого проклятья, которому длиться и длиться еще лет сорок…

Теперь все иначе. Мой дар вернулся. И моя новая подруга ничуть не боится последствий. Мистер Дэвис умер, не вынеся увиденного в самом себе. А приступы Вуди – лишь результат его мыслей. В детстве я брала вину на себя. А «никогда больше» воспринимала как приказ. Айрис же понимает эти слова иначе. Тату на ее плече – предупреждение мужчинам, всем мужчинам…

Не связывайся, а не то крупно пожалеешь.

Признаюсь, давненько я так чудесно не проводила вечер. Айрис сильно отличается от женщин моего поколения. Так молода, остра на язык, полна решимости и задора. Очень заразительно. Я откликаюсь с живостью подростка. Интересно, Данте она бы понравилась? Он очень скрытный. Никогда не обмолвится о девушке. В его «Инстаграме» и «Фейсбуке» нет фото девушек. Иногда я гадаю: а вдруг ему понравится кто-то вроде Айрис – любительница комиксов, жареного и громких разговоров? Она ослабила бы влияние моей матери. Я бы ее понимала. Может, она бы нас сблизила…

Домой я вернулась в десять, куда позднее обещанного. Мартин укоризненно поглядел на меня, подняв глаза от клавиатуры.

– Ты выпила?

– Немного. – Я пожала плечами. – Мы зашли поужинать.

– Кто «мы»?

– Салена и я, – на ходу соврала я. – У нее дома не все ладно. Вот я и решила ее подбодрить.

И снова легкий упрек во взгляде. Мартину Салена не нравится. В основном потому, что она не продает книги от «Лайф стори пресс».

– Не устала от нее? Вы же весь день вместе.

Я покачала головой.

– Нет, с ней весело.

– Ясно.

Мартин отвернулся к ноутбуку, угрюмо ссутулившись. Да ведь он ревнует! Ревнует, получается, к молодой бариста с розовыми волосами. Не удержавшись, я расхохоталась.

– Ой, Мартин, не дуйся! – Я чмокнула его в безразличную щеку. – Я тебе не изменяю с Саленой. – На экране синел логотип «Фейсбука». – Какие новости про вечер встречи? Сколько народу придет?

– Наконец-то спросила, – по-прежнему ершисто ответил он. – Многие уже согласились. Лукас Хемсворт, ясное дело. Пол Блэк. Наша группа. Эндри Уилан. Джосс Лайвли. Ребята из «Сент-Освальда». И твои, конечно, из «Малберри». Думаю, памятный будет вечер.

– Ну да, – кивнула я.

Кэти он забыл упомянуть. Для него она, наверное, дополнение к Лукасу.

– Нравится тебе идея?

– Конечно. Мы сто лет дома не бывали. А уж на вечеринке так все двести. Вспомню хоть, как танцевала с тобой и пила шампанское.