Читать книгу 📗 "Обед, согревающий душу - Юн Ким Чжи"

Подойдя к раковине, она включила воду, набрала ее в ладони и прополоскала рот. Голова кружилась, во рту оставался горький привкус, словно она разжевала таблетку. Чони вышла из больницы, вдохнула свежий воздух и побрела куда глаза глядят. Сама того не заметив, она пришла в то самое место на вершине холма, откуда открывался вид на главный вход в больницу. Она присела на ту самую скамью под елью, где они с Ынсоком впервые поцеловались. Но голоса в ее голове не стихали. Она опустила голову на колени, съежилась и закрыла уши. Лоб нахмурился, веки дрожали, а в голове продолжал звучать голос: «От нее одни несчастья. Вот увидишь, что-нибудь обязательно случится». Она ненавидела этот голос, ей было страшно от того, что он сделал с ней. Ведь теперь она чувствовала, что беда с Ынсоком случилась именно из-за нее. И боялась сама себя. Захотелось увидеть бабушку Кымнам и Тыль, но в этот момент кто-то тронул Чони за плечо. Перед ней в темно-сером свитере стоял Ынсок.

— Что-то случилось? — с удивлением спросил он. — Вам плохо? На вас лица…

Чони ничего не ответила. Просто встала и вдруг обняла его.

— Все хорошо. Все будет хорошо. Я здесь, — тихонько похлопал ее по спине Ынсок.

Ей захотелось обнять его напоследок. В последний раз вдохнув этот едва ощутимый маслянисто-древесный аромат.

Родители были совсем не рады тому, что сын так скоро решил снова сесть за руль голубого грузовика. Но Ынсок, улыбаясь, заверил их, что у него уже руки чешутся заняться делом, и родители сдались. Хотя продолжали волноваться и решили периодически позванивать сыну. Сказали, одним из осложнений после аварии могут быть галлюцинации, в голове могут всплывать страшные воспоминания. И если такое случится, родители настоятельно просили его остановить машину. Ынсок клятвенно пообещал им это и завел грузовик, после чего направил его прямиком в «Изумительный ланч». С момента его выписки прошло уже две недели. Наступил Новый год, а они с Чони за это время так ни разу и не увиделись. На выписку она не приехала. На все его сообщения отвечала очень холодно. Ынсок понимал: что-то произошло, но скрытная Чони все держала в себе. С определенного времени прекратились даже эти холодные ответы. Что-то точно было не так. Но даже зная, где она живет, Ынсок ни разу не приехал к ней. Он подумал: это поставит ее в неудобное положение. Казалось, любая неприятная мелочь сейчас способна стать камнем преткновения и Чони поменяет свое мнение о нем. В отношениях всегда кто-то доминирует, а кто-то подчиняется. И тот, кто больше любит, обычно сильнее зависит от партнера. Думая о том, что может потерять Чони, Ынсок боялся сделать что-то не так. Боялся навязаться, вызвать ее гнев. Было неловко признавать, что он так зависит от нее, но что поделаешь, когда твоя любовь сильнее? Ынсок остановился на светофоре и снова взял в руки молчащий телефон.

— Кого я вижу! Мистер Доставщик! Никак наш дорогой Ынсок пожаловал? — с улыбкой на лице открыла ему дверь Кымнам с аккуратно зачесанной наверх серебристой копной волос.

— Здравствуйте!

— Ваш фирменный свист всегда придает мне сил. Самого вам гуд-гуд монинг!

— Спасибо. За все.

Ынсок взял пять упаковок яиц и занес их на кухню. Кымнам с беспокойством отметила, что выглядел он даже более изможденным, чем когда лежал в больнице. Когда Ынсок вышел к ней в зал, Кымнам не удержалась:

— Чони совсем перестала звать меня вечерами посидеть с Тыль. У вас что-то случилось? Неужели файт? [104]

— Нет, мы не ругались… Просто не могу с ней связаться. Не думаю, что случилось что-то серьезное. Кажется, она просто меня избегает, — с трагическим выражением лица ответил Ынсок.

— Так я и думала. Сразу поняла, что она опять за свое. Не умеет девчуля быть счастливой. Живет, полагая, что в мире просто не существует счастья, предназначенного для нее. Сама-то, поди, плачет, свернувшись где-нибудь в углу квартиры. Понимаешь, мистер Доставщик, так бывает. Как что сердце-то разбередит, так потом эта отметина не стирается. Нам неведомо, что там на душе у человека, которого бросила родная мать. В каком лютом одиночестве она выживала. Трусишка. Только на словах ей все нипочем. Чони — самая что ни на есть трусиха. Аж сердце разрывается! — произнесла Кымнам, схватив Ынсока за руку влажными ладонями, которыми, видимо, только что промывала на кухне рис.

— Я лучше подожду. Просто дождусь ее…

— Пф, смотреть на вас обоих смешно. Если любишь, нужно видеться друг с другом! Обнимать! Надоедать, приставать! Просто любить — и то жизни мало! Не жалко тратить драгоценное время на глупое ожидание и бездействие? Может, мне разок устроить Чони взбучку? Она прислушивается к каждому моему слову!

Громкий, взволнованный голос Кымнам сотрясал магазин. У нее сердце сжималось при мысли об этой нерадивой парочке.

Ынсок тоже почувствовал комок в горле и сдавленно ответил:

— Не ругайте ее, пожалуйста. Чони очень ранимая. У нее сейчас, кроме вас, никого нет. Поэтому ничего не говорите ей про меня.

Кымнам хлопнула Ынсока по плечу и указала рукой на висящий за окном рекламный плакат:

— Видишь?

— Песенный конкурс для работников малого бизнеса? Зачем мне?.. — покачал головой Ынсок.

— Не уходи пока. Ты так давно у меня не был, приготовлю-ка тебе в дорогу обед. И прохладного сикхе отправлю!

Одетая в белый кружевной фартук Кымнам юркнула на кухню.

Вскоре раздался узнаваемый звук — тук-тук-тук — так стучал нож по разделочной доске. А вскоре Ынсок почувствовал вкусный запах. Он не мог угадать, что это за блюдо, но от одного запаха у него уже потекли слюнки. На сковородке что-то шкворчало, кипела вода в кастрюле, шумел включенный газ. Так готовился знаменитый обед Кымнам. Чони бы понравилось… Опять он вспомнил про нее.

Пока Ынсок ждал обед, он снова бросил взгляд за окно, где висело объявление, и пробежался глазами по условиям конкурса. Регистрация заканчивалась сегодня, а выступление планировалось уже через два дня. Он уже и не помнил, когда в последний раз стоял на сцене. Но ладно сцена, Ынсок уже сомневался, может ли он вообще брать ноты. Поникнув, он принял из рук Кымнам обед и покинул магазин. Старушка вышла его проводить и еще раз попросила беречь себя на дороге.

Закончив с доставкой яиц, Ынсок совсем приуныл и поехал развеяться в парк у реки Хан. Припарковав грузовик, он облокотился на руль и взглянул в окно. Затянутая льдом поверхность реки напоминала ему сейчас его собственное сердце.

Он открыл контейнер с обедом и вдохнул сладковатый запах горячей еды. Внутри лежали поджаренные до корочки говяжьи ребрышки, острое картофельное рагу, тыквенные блинчики, варенные в соевом соусе кусочки говядины и, как всегда, огромная порция риса. Ынсок набрал полную ложку риса и принялся за обед. Все это время он думал о Чони.

— Она, наверное, как раз пошла за Тыль в детский сад, — подумал вслух Ынсок, отправляя в рот еще одну ложку.

Доев обед, он увидел спрятанный на дне конверт из фольги и, аккуратно достав его, открыл письмо.

Во весь голос… Его глаза заблестели. И он понял, что хочет сделать это. Хочет во весь голос прокричать дорогое сердцу имя.

На маленькой площади рядом с парком Марронье висела растяжка: «Третий песенный конкурс для работников малого бизнеса». Вокруг старомодно развесили красно-желто-синие гирлянды. Мигающие огоньки чем-то напоминали освещение в караоке-баре. С волнением наблюдавший за сценой Ынсок коротко выдохнул. На его шее висел бейджик участника, и сегодня он планировал выложиться на полную.

С наступлением вечера у сцены начали собираться люди. Они рассаживались на серые пластиковые стулья и доставали свои телефоны. Ведущий, нередко проводящий районные мероприятия, мастерски зажег зрителей и создал нужное настроение на площадке. Проводя розыгрыш призов, он поддерживал у всех живой интерес. И наконец начался конкурс. Победителю обещали телевизор с диагональю 75 дюймов, а участникам дарили по коробке острого рамёна. Сможет ли он получить главный приз?