Читать книгу 📗 "Обед, согревающий душу - Юн Ким Чжи"

— Сегодня день розового цвета!

Она присела на стул и включила планшет, стоящий на столе. Техника быстро распознала ее лицо, и Кымнам тут же запустила фейстайм, чтобы поговорить с Мунчжон.

«В Нью-Йорке сейчас как раз шесть часов вечера. Надеюсь, она там в суете не забывает поесть?»

Кымнам гордилась дочерью, которая смогла осуществить то, что не удалось ей самой. Мунчжон стала художницей и уехала в Америку… Но иногда Кымнам было жаль дочку, которая продолжала твердить, что мамина мечта — это ее мечта.

Кымнам намазала хлеб сладким джемом и уже откусила кусочек, как вдруг вспомнила: «Вот те на! Фотографию-то я не сделала! Вот растяпа». Она всерьез решила стать грэндфлюэнсером, а для этого пообещала себе снимать влоги, но в итоге все время забывала про съемку.

— Эх, уже и раскрошила все… Ладно, сниму вечером.

Расстроившись, Кымнам глотнула кофе, и тут Мунчжон наконец подняла трубку. Она так похудела, что Кымнам еле узнала ее. Сказала, что готовится к выставке, и несколько дней не брала трубку, а сама совсем загнала себя!

— Ого! Наконец-то взяла! Я ведь так забуду, как выглядит моя дотер. Все время не берешь трубку.

— Да, была ужасно занята. Ничего не успеваю.

— Но ты точно моя дотер? Никто тебя не запер и не морит голодом? Что с тобой случилось? Совсем похудела!

Глубокая складка на веке, бледное, осунувшееся лицо, на котором выступили скулы, и редкая челка придавали ее образу еще больше болезненности.

— Просто каждая выставка — огромный стресс. А тут еще и мой гастрит. Когда выставка закончится, я быстро наберу вес.

— Ух, совсем тебя замучили. Я надеюсь, ты ешь три раза в день? Непременно начинай утро с нормального завтрака с рисом. Не перебивайся одним хлебом! Как там мой зять поживает?

— Ну ты даешь. Сама уплетаешь хлеб, а меня заставляешь завтракать рисом? — прыснула Мунчжон. И Кымнам виновато засмеялась вслед:

— Май мистейк! Надо было сначала доесть, а потом звонить. Так как там зять?

Мунчжон отвела взгляд:

— Еще на работе. Мам, у меня батарейка садится. Я позвоню потом.

— Ладно. И все же еда — это маст хэв! [107] Питайся как следует, не то заболеешь.

— Хорошо. Я позвоню.

— Давай, доченька, хэв э найс дэй!

Мунчжон отключилась. Кымнам сильно разволновалась из-за состояния дочери. Когда она сказала, что займется живописью, Кымнам обрадовалась, но в то же время ей не давала покоя мысль: что, если дочка выбрала этот путь только из-за нее?

— Совсем исхудала. Лицо вытянулось, как колбаска ттока. Ах да! Я же обещала продать госпоже Тток молотый красный перец из Хонсона! Опять вылетело из головы…

В последнее время Кымнам все чаще стала произносить эту фразу. За двадцать лет управления магазином она ни разу не получала жалоб от клиентов, и вот недавно это случилось впервые. Кымнам делала салат из белой редьки и случайно посолила его дважды. Редьку словно вымочили в морской воде — настолько соленым получилось блюдо. В тот день более ста человек купили у нее обеды, и только один вернулся с жалобой. Это был его первый обед, купленный у Кымнам. Все остальные, постоянные клиенты, видимо, посчитали это небольшой ошибкой или же и вовсе шуткой Кымнам. При одной мысли об этом случае Кымнам покрывалась холодным потом. Но, думая обо всех тех, кто без возмущения съел тот злополучный салат, Кымнам только укреплялась в желании сохранить свой магазин на долгие годы.

Стоя перед входной дверью, она сунула ноги в коричневые угги. Эти объемные, похожие на медвежьи лапы сапоги носили целых двадцать лет назад, и теперь они, кажется, снова вошли в моду.

«Все-таки мода возвращается!» — подумала Кымнам и в радостном настроении вышла за дверь. Она надела не слишком облегающие узкие джинсы и светло-бежевое кашемировое пальто. Изюминкой же образа была шапка бини насыщенного синего цвета, оживляющая слегка скучноватый наряд. Во всем этом Кымнам бодро зашагала по одной из улиц Хэхвадона. Не забыла она и про жемчужные сережки, которые красовались у нее на ушах. Некрашеные седые волосы она собрала в низкий пучок, который прикрывала яркая шапка. Сзади Кымнам легко можно было принять за двадцатилетнюю девушку, намеренно покрасившую волосы в модный серебристый цвет. А рюкзак за плечами, куда она положила кисти и бумагу для каллиграфии, делал ее и вовсе похожей на старшеклассницу. И кто бы сомневался, вскоре до плеча Кымнам осторожно дотронулись.

— Извините, вы мне так понравились, что…

Кымнам обернулась, и Синпхун аж подпрыгнул, захлопнув открывшийся от удивления рот рукой.

— Госпожа Чон?

— Синпхун?

— Так это были вы?!

Кымнам прищурилась и, хитро посмеиваясь, спросила:

— Ну, продолжай. Так понравилась, что?..

— Госпожа, это уже против правил! Сзади вы ничем не отличаетесь от молодой девушки.

— То есть, если тебе семьдесят, ты не можешь носить шапки бини? Не можешь ходить в узких джинсах и уггах?

— Нет, можете, конечно…

Кымнам включила в свою жизнь йогу, пилатес и даже балет, поэтому теперь была в прекрасной физической форме, а также старалась всегда и везде держать осанку. Другими словами, неудивительно, что Синпхун обознался.

— Идешь продавать билеты? Поесть-то успел?

— Нет, еще не ел. Сегодня же у «Изумительного ланча» выходной. Я в такие дни без обеда. Не могу больше есть чью бы то ни было стряпню. После вас все не то. Так что это вы виноваты!

«Какой он все-таки душка».

Кымнам легонько стукнула Синпхуна кулачком по плечу:

— Не болтай ерунды. Руки в ноги и марш за едой. У сытого и дело спорится.

— А вы?

— А я на Апкучжон, в культурный центр. Сяду на триста первый автобус рядом с университетской больницей и как раз доеду.

— Тогда счастливого пути!

— Спасибо. И ты, Синпхун, хэв э найс дэй сегодня!

Встреча с энергичным Синпхуном подняла ей настроение, и теперь Кымнам казалось, что ее ждет потрясающий день. Легко и радостно она направилась к остановке.

Улица Тэханно по субботам забита битком и шумит, как улей. Кымнам появилась там как раз в обеденное время, поэтому напротив кафе тут и там толпились ожидающие своей очереди люди и за окнами заведений все столики были заняты. Каждый уголок здесь пропитан духом молодости. Но Кымнам ничуть не завидовала. Ее седые волосы лишь подтверждали то, как усердно она прожила эти годы, и возвращаться назад она не желала. Все, чего ей хотелось, — это с гордостью проживать каждый день, будучи настоящей зрелой личностью, а не старушкой, у которой из достижений лишь количество лет за плечами.

Кымнам подошла к магазинчику с желтым зонтиком, где продавали конфеты дальгона [108], и остановилась. Благодаря нашумевшему сериалу «Игра в кальмара» теперь и напротив этого, уже почти зачахшего, магазина толпились люди. Круглые светло-коричневые сладости с изображениями зонтика, сердца, человека и звезды лежали на витрине, упакованные в прозрачные пакеты. Рядом витал сладковатый запах поджаренного сахара.

— Эй, господин Син. Сегодня у тебя аншлаг. Прямо хат плейс [109], как погляжу.

Хозяин магазина нагревал половник над голубым огнем и деревянными палочками быстро помешивал насыпанный туда сахар, чтобы тот не сгорел. Услышав свое имя, он обернулся и приветливо воскликнул:

— Госпожа Кымнам! Здравствуйте. Что-то вы давно не появлялись.

— По будням я в магазине, а вечерами уезжала к Чони. Ты же знаешь Чони? Теперь-то у нее все наладилось, и можно не ездить.

Как только сахар в половнике превратился в густую жижу, господин Син обмакнул палочки в соду и снова быстро-быстро помешал ими сахар. Смесь тут же вздулась, словно пузырь от кипятка, вылитого в фильтр с молотым кофе. Затем господин Син опрокинул половник на посыпанный сахаром жарочный лист. Схватив плоскую, похожую на огромную кнопку для одежды лопатку, он слегка прижал смесь, выровнял ее и сделал отпечаток зонтика. Сидящая напротив молодая пара с деревянными зубочистками в руках нетерпеливо заерзала.